ГИБЕЛЬ ВОЗДУШНОГО «ТИТАНИКА»
ГИБЕЛЬ ВОЗДУШНОГО «ТИТАНИКА»
Утром 30 января 1934 года в дни работы XVII съезда ВКП(б) аэростат «Осоавиахим-1», на борту которого находились стратонавты Павел Федосеенко, Андрей Васенко и Илья Усыскин, поднялся на рекордную высоту 22 тысячи метров. При спуске при невыясненных обстоятельствах экипаж погиб, как впоследствии и большинство делегатов «съезда победителей», которому был посвящен рекордный полет. Стратонавты были объявлены национальными героями, их прах захоронен в Кремлевской стене. Через 70 лет никто не помнит ни о воздушном «Титанике», ни о рекордсменах-странонавтах. Так что же, героический экипаж проложил дорогу Гагарину или оказался заложником изнурившей страну стахановской погони за победными и дутыми символами?
30-е годы. Советский Союз хочет быть первым и лучшим по всем направлениям – от промышленности до науки, от сельского хозяйства до истинно верного реалистического искусства. Стране нужны символы, нужны рекорды. Шахтер Стаханов и трактористка Паша Ангелина, ткачиха Валентина Бусыгина и машинист Бусыгин. Но настоящий символ должен иметь внеземное происхождение. Самый головокружительный рекорд, самый доказательный символ – оказаться выше всех в мире. Потому в 30-е годы страна «встала на крыло» – авиация и стратосфера стали паролем романтики. Нам нужны были все рекорды – дальность полета, длительность и высота, самый большой самолет и самый большой дирижабль, женские рекорды и мужские, Северный полюс и Дальний Восток…
Но вызов нам бросил бельгийский профессор Огюст Пиккар. До 1930 года рекордная высота подъема в атмосфере составляла 10 километров. Профессор Пиккар убеждал меценатов, находил ассистентов – и поднимался все выше, пока 27 мая 1931 года не достиг высоты 16 300 метров. Его полет едва не окончился трагедией. Герметичность кабины нарушилась, разбился аппарат со сжатым воздухом, сломался ртутный барометр. Пилоты задыхались в ядовитых парах ртути. Пиккар едва дотянул до Земли на последнем баллоне с жидким кислородом.
Советский Союз ответил стратостатом «СССР», который 30 сентября 1933 года поднялся из подмосковного Кунцева, где был расквартирован 4-й Воздухоплавательный дивизион ВВС РККА. Экипаж составили: командир 4-го дивизиона Георгий Прокофьев, инженер-резинщик с московского завода «Каучук» Константин Годунов (он руководил пропиткой шелковой ткани, сделанной на Богородско-Глуховской мануфактуре) и пилот Эрнст Бирнбаум. Рекорд Пиккара был бит – 19 тысяч метров! Циолковский прислал телеграмму из Калуги: «От радости хлопал в ладоши. Ура “СССР”!»
Сравнивая успех советских воздухоплавателей с полетом профессора Пиккара, «Правда» писала: «На американской гондоле, которая первой поднялась в стратосферу, было написано большими буквами “Пиккар”. Это был полет отдельного человека, искавшего известности для себя. На советской гондоле, которая первой поднялась на 19 км, написано “СССР”, это значит, что в полете участвует вся Советская страна».
«СССР» был сделан в Москве, в ВВС. Во второй столице, Ленинграде, тоже делали стратостат – «Осоавиахим». Это добровольное общество (впоследствии ДОСААФ) до войны объединяло около 5 миллионов человек и обладало большими возможностями. Руководил обществом в те годы красный командарм и революционный поэт Роберт Эйдеман. Под эгидой Осоавиахима, негласно соперничавшего с ВВС, в воздухоплавании были установлены многие мировые рекорды. Но судьба у начальника ВВС Якова Алксниса и председателя ЦС Осоавиахима Роберта Эйдемана оказалась одна. Вернее, приговор один. Как и у большинства делегатов XVII съезда ВКП(б), «съезда победителей», которому решили посвятить свой полет стратонавты Осоавиахима.
Стратостат «Осоавиахим-1» был готов подняться в воздух в те же сроки, что и «СССР». Но, как впоследствии космодром Байконур был отдан в ведение военных, так и в 1930-е годы только красноармейцев допускали к обслуживанию аэростатов и дирижаблей. Поэтому, быть может, первым из Кунцева в полет за рекордом ушел «родной» аппарат с командиром дивизиона во главе. «Осоавиахим-1» решили приберечь до исторической даты…
«Продолжительное хранение материальной части вызывает некоторые опасения, так как невозможно дать полную гарантию, что на 100 % сохранность материальной части будет обеспечена. Такой большой и тонкой оболочки еще в СССР никто не хранил и практики в хранении не имеет. Продолжительное хранение еще более опасно для гондолы. Гондола предназначалась и изготавливалась для полетов, а не для хранения» (из письма военлета, командира экипажа Павла Федосеенко в ЦС Осоавиахима).
Что за люди готовились в полет на стратостате? По нынешним понятиям, это странные люди. Сейчас рисковать жизнью считается возможным лишь за деньги, из чего следует, что именно деньги являются главным мерилом всех нынешних ценностей. В 30-е годы риск за деньги сочли бы высшим цинизмом и безнравственностью, поставить жизнь на кон можно было только ради общественной пользы и светлого будущего. Не будет преувеличением сказать, что участников многочисленных ныне телевизионных шоу, где за вознаграждение полагается идти на всяческие унижения и пресмыкательства, в 30-е годы сочли бы людьми, зачеркнувшими в себе честь и совесть и добровольно выброшенными из жизни. Напротив, пилоты «Осоавиахима-1» были национальным достоянием. Репортаж о полете на все радиоточки СССР вела радиостанция имени Коминтерна в перерывах между сообщениями о работе XVII съезда ВКП(б).
Командир экипажа Павел Федосеенко служил в воздухоплавательном отряде еще царской армии, принимал участие в Гражданской войне. Командовал 9-м воздухоотрядом в армии Блюхера, прославился дерзкими полетами, когда с аэростата корректировал наступление Красной армии на врангелевские позиции в Крыму. На Перекопе он пробыл в воздухе 377 часов. Вернулся с фронта с орденом Боевого Красного Знамени, закончил Ленинградскую военно-воздухоплавательную школу, получив звание красного командира-воздухоплавателя, потом Академию имени Жуковского с дипломом инженера-конструктора по дирижаблестроению. И все время летал, мечтая о рекордах. В 1927 году ему удалось продержаться в воздухе 23 часа 57 минут – это был первый советский мировой рекорд в воздухоплавании.
Инженер Андрей Васенко с отличием закончил престижную, как сказали бы сейчас, Николаевскую мужскую гимназию в Царском селе. Ему прочили карьеру оперного певца, но в те годы не было ничего выше и прекраснее неба. Окончил Петербургский институт инженеров путей сообщения, где занимался в кружке воздухоплавания. Писал труды о проблемах воздухоплавания, проектировал дирижабли и аэростаты. Аэростаты Васенко широко использовались при строительстве многих объектов для аэрофотосъемки. Инженер Васенко понимал, что главная проблема – это обледенение на больших высотах, которое в 1928 году погубило знаменитый дирижабль «Италия» Нобиле, направлявшийся к Северному полюсу. В научных кругах Ленинграда к работам молодого инженера проявляли большой интерес. В 1927 году его пригласили сделать доклад в Русском географическом обществе о новых методах исследования атмосферы. С кафедры, на которой выступали Миклухо-Маклай, Пржевальский, Лазарев, Крузенштерн, он произнес слова: «Те, кто предполагает ограничиться лишь использованием старых методов исследования, не признавая жизненности новых методов, которые появляются сейчас и будут появляться в будущем, хотя они и казались бы на первый взгляд совершенно фантастическими, сумеют выполнить ничтожную часть задач, стоящих перед наукой».
Ученый-физик Илья Усыскин был сыном рабочего-большевика Давида Усыскина, сидевшего в Орловском централе и сосланного за революционную агитацию из Витебска в Ярославскую губернию. Уже в 16 лет одаренный молодой человек поступил в МВТУ имени Баумана, потом перевелся в Ленинградский политех. Работал в знаменитом Физтехе, был аспирантом у легендарного папы Иоффе, который и предложил ему отправиться в полет на стратостате, чтобы испробовать новые способы изучения атмосферы и космических лучей.
Лауреат Ленинской премии, член-корреспондент АН СССР Артем Алиханьян вспоминал об Илье Усыскине: «Был он необычайно аккуратен. На работу приходил с точностью до полминуты, надевал черный сатиновый халат, тщательно застегивал его на все пуговицы. Поначалу эта манера и тщательность просто выводили из себя. Лобастый, худенький юноша с вечными веснушками на лице, даже зимой, он так неторопливо говорил и спорил, опять-таки тщательно подбирая слова для аргументации и возражений. Причем все обоснованно, с массой цитат, ссылок на источники. Нам претила такая манера поведения. И Арцимович, человек скорый на меткие прозвища, окрестил Илью занудой. Наш руководитель профессор Лошкарев первый разглядел в Илье недюжинный потенциал подлинного научного работника. Для него “занудливость” Усыскина оборачивалась основательностью знаний, аккуратность – тщательностью в экспериментальной работе, точность – пунктуальностью и методичностью в сделанном. Постепенно менялось наше отношение к Илье. Все, что раньше раздражало нас в нем, оборачивалось достоинствами. Илье поручили важную самостоятельную работу по определению геометрического положения атома водорода в кристаллической решетке. Академик Иоффе в журнале “Коммунистическая молодежь” сказал о работе Ильи: “Это открытие мирового уровня”».
Из письма Ильи Усыскина: «Я иногда говорю себе: “Если меня когда-нибудь спросят: “Что ты делал в эпоху первой пятилетки?” – я отвечу: “Изучал космические лучи”. Не правда ли, длинно и маловыразительно? Я пережил несколько горьких минут борьбы с самим собой. Знаю, я отлично знаю, что то, над чем я работаю, нужно моей стране, внешне эта работа неэффективная, но когда-нибудь все окупится. И все же стоит мне прочесть, как ребята одного со мной возраста клепают домну на Магнитке, или о том, что ребята на СТЗ на резком ветру смолили крышу, – и я рвусь туда на леса. Несколько дней я только об этом и думаю: мысленно я с ними взбираюсь на леса, делаю все, что делают они. И я еще сильней берусь за работу, которая волнует меня безграничными просторами, так что дух захватывает».
Строительство невиданного стратостата велось на нескольких ленинградских заводах. Самое ответственное – герметичная гондола с особыми креплениями. Ее делали на заводе имени Сталина. Во всех ленинградских газетных киосках продавалась отпечатанная на газетной бумаге брошюра «В стратосферу» ценою в целый рубль. На последней странице была надпись: «Весь сбор поступает в фонд постройки стратостата». Весь тираж брошюры разошелся в один день. Кроме того, газета «Техника» учредила всесоюзный денежный фонд «Штурм стратосферы».
Однако многие высказывали сомнения в том, что удастся построить стратостат из тонкой прорезиненной материи объемом в 25 тысяч кубометров и надежно прикрепить ткань к гондоле. Один старый уважаемый профессор сказал Федосеенко и Васенко, что при капитализме он носил самые вульгарные галоши годами, а сейчас галоши «Красный богатырь» уже через месяц разваливаются, где уж огромный стратостат построить, тут не ноги промочишь…
Но рекордные полеты Пиккара, во время которых были получены важные научные результаты, торопили события. Нет, научная и техническая мысль в СССР была ничуть не слабее, чем на Западе. Другое дело, промышленность. Особенно заметным было отставание металлообрабатывающих заводов и химических предприятий, которым и предстояло сделать стратостат. Одним из самых сложных вопросов был способ крепления «лапок» гондолы – сваркой или клепкой. Выбрали сварку, хотя тогда она не гарантировала высокой прочности шва. Но рабочие металлического завода-втуза имени Сталина предложили новый революционный способ. 30 января 1930 года «лапки» обледеневшей гондолы не выдержали ее веса.
«Основная задача, которая ставится перед участниками полета в стратосферу – это исследование космических лучей. Космические лучи открыты недавно и очень интересуют физиков, так как содержат в себе колоссальное количество энергии. Мы имеем все основания считать, что полет в стратосферу разрешит вопрос о строении ядра атома и таким образом даст нам ключ к искусственному разрушению атомов и извлечению внутриатомной энергии» (профессор А. Вериго, Радиевый институт).
Для проведения экспериментов в ленинградских НИИ были разработаны 34 прибора. Научный план полета стратостата «Осоавиахим-1» состоял из пяти разделов: исследование космических лучей, исследование магнитных явлений, исследование состава атмосферы, проведение аэрофотосъемки, медико-физиологические исследования. К сожалению, не удалось создать миниатюрную камеру Вильсона для регистрации заряженных частиц. За эту работу добровольно взялся Усыскин, и неудача угнетала его, о чем он рассказывал своему учителю академику Иоффе.
Из дневника Ильи Усыскина:
Выходной день. Работаю с камерой. Забавно, до чего у меня отсутствует личная жизнь – кроме произв. вопросов писать не о чем.
Кустарь! Черт побери!
Не умею организовать свою работу. Черепашьи темпы. Позор!
Надо сознаться, я редко занимаюсь серьезно комсомольской работой. Надо теперь взяться за газету вовсю, тем более пора отвыкнуть считать себя комсомольцем, надо работать, как партиец.
Да! В первой половине 1934 года я должен перейти в партию, иначе это позор, позор перед семьей, перед самим собой. Что я, беспартийный спец, что ли?
30 января на летном поле в Кунцеве присутствовали начальник ВВС Алкснис и председатель ЦС Осоавиахима Эйдеман. Приехали также молодой кинооператор Роман Кармен, который снимет фильм «Высота 22 000 метров», журналист Михаил Кольцов, еще в 1930 году написавший в «Правде» статью «Хочу летать!». Вместе с учеными-метеорологами было проведено последнее совещание – погода гарантировала, что обледенения не будет. Командир Павел Федосеенко, взяв в руки знамя Осоавиахима, сказал в микрофон: «Я заверяю, что в эти исторические дни, в дни работы XVII съезда партии, мы сделаем все возможное, чтобы взять штурмом высоты стратосферы, недосягаемые до сих пор. Мы поднимем это знамя, знамя Осоавиахима на неизведанные высоты!»
Из дневника И Усыскина:
Итак, я накануне «мировой известности». Как все это глупо и пошло!
«Отдать поясные» – и 140 красноармейцев выдернули из петель веревки. «Отдать гондолу!» – последний приказ в 9 часов 04 минуты.
«В полете!» – кричит начальник стартовой команды.
«Есть в полете! – отвечает командир Федосеенко и уже сверху, сложив ладони рупором, кричит: – Да здравствует съезд партии! Да здравствует всемирная революция!»
Во время полета экипаж и Земля обменивались приветственными радиограммами. С Земли сообщали, что весь народ гордится беспримерным достижением. А из стратосферы слали пламенные приветы и сообщали о динамике подъема. В 11.59 с высоты 20 500 метров был послан привет «Ленинскому комсомолу и его штабу ЦК во главе с тов. Косаревым», «боевому органу ЦК нашей партии “Правде”». После этого радиосвязь с Землей прервалась – и восстановить ее не удалось.
В 12 часов 33 минуты Васенко записал в бортовом журнале, что альтиметр показал высоту 22 тысячи метров и начинается спуск. И хотя из-за большой влажности в гондоле радиосвязь с Землей нарушилась, стратонавты пребывали в хорошем настроении. Как следует из записей в бортовом журнале, они ели яблоки и шоколад, снимали показания приборов, наблюдали за космическими лучами. В 15.40 на высоте 14 300 экипаж чувствовал себя бодро, хотя и беспокоился, что снижение идет медленно. Последняя запись – на высоте 12 000 в 16.35…
Утреннее заседание съезда ВКП(б) 31 января 1934 г. Заключительное слово предоставляется товарищу Сталину. (Буря аплодисментов. Бурные овации всего зала. Весь съезд стоя долго и шумно приветствует великого вождя партии и трудящегося человечества. Восторженные крики «ура!» Возгласы «Да здравствует наш Сталин! Да здравствует вождь великой армии пролетариата!»)
Сталин. Товарищи! Прения на съезде выявили полное единство взглядов наших партийных руководителей, можно сказать, по всем вопросам партийной политики. Возражений против отчетного доклада, как знаете, не было никаких. Выявлена, стало быть, необычайная идейно-политическая и организационная сплоченность рядов нашей партии. Спрашивается, есть ли после этого надобность в заключительном слове? Я думаю, что нет такой надобности. Разрешите мне поэтому отказаться от заключительного слова. (Бурная овация, весь съезд встает, громовое «ура!», коллективные возгласы: «Да здравствует Сталин!» Съезд стоя поет «Интернационал». После исполнения «Интернационала» овация возобновляется. Крики «ура!», «Да здравствует Сталин!», «Да здравствует ЦК!»)
Председательствующий (Постышев. – С. Л.). Слово для предложения имеет товарищ Хрущев.
Хрущев. От имени московской, ленинградской, украинской делегаций вносится проект постановления… (Бурные, продолжительные аплодисменты. Голоса: «Да здравствует великий Сталин!»)
Председательствующий. Никаких комиссий по резолюции создавать не будем? (Голоса: «Нет, нет».) Есть ли какие-нибудь замечания по предложенной резолюции? (Голоса: «Нет, принять полностью, голосовать в целом».) Раздаются голоса, чтобы голосовать в целом. Прошу голосовать мандатами. Кто за предложенный проект резолюции по отчетному докладу товарища Сталина, прошу поднять мандаты. Прошу опустить. Кто против? Нет. Воздержался? Нет. Резолюция принята единогласно. (Бурные, продолжительные аплодисменты.)
Председательствующий. Слово для сообщения имеет товарищ Енукидзе.
Енукидзе. Я зачитаю небольшое печальное сообщение:
«30 января, между 15 час. 30 мин. и 17 час. дня, в Инсарском районе Мордовской области, около села Потижский Острог, в 8 км южнее станции Кадошкино Московско-Казанской железной дороги упал стратостат “Осоавиахим № 1”. Оболочка от удара оторвалась и улетела.
В гондоле обнаружены трупы участников полета – товарищей Федосеенко, Васенко и Усыскина.
Из опросов очевидцев установлена следующая картина аварии: при падении стратостата оболочка оборвалась и при этом были слышны два взрыва. На месте обнаружены три трупа погибших товарищей, лежавшие в гондоле, один изуродованный до неузнаваемости. Все предметы и приборы, находившиеся в гондоле, разбиты.
На место катастрофы для расследования выехала специальная комиссия».
Председательствующий. Товарищи, предлагаю почтить память погибших героев вставанием. (Все встают.)
Председательствующий. Есть предложение погибших товарищей похоронить в Кремлевской стене. Нет возражений? (Голоса: «Нет».)
Енукидзе. Товарищи, в президиум стало поступать очень много ходатайств о том, что рабочие фабрик и заводов хотят выйти на демонстрацию и приветствовать XVII съезд партии. Товарищей делегатов просят направиться на Красную площадь, на левую трибуну у Никольских ворот. По окончании демонстрации товарищей делегатов просят посетить Большой театр.
В нашей стране после гибели «Осоавиахима» попыток подняться на рекордную высоту на воздушных летательных аппаратах не предпринималось. В годы Второй мировой войны аэростатные зонды широко использовались для целей разведки. В Долгопрудном под Москвой было создано специальное КБ, которое занималось изготовлением и запуском аэростатов для различных целей. Студенты Московского физтеха прогуливались вокруг гигантских эллингов, где хранились колбасы воздухоплавательных аппаратов. Сейчас научный интерес к аэростатам почти иссяк, лишь редкие энтузиасты предлагают использовать стационарные привязные зонды для радиоретрансляции небольшого радиуса. Больше веры в дирижабли, которые могут быть использованы как транспортное средство в труднодоступных районах. Что касается рекордов, то лишь спустя почти три десятилетия капитан ВМС США М. Росс превзошел достижение «Осоавиахима» и достиг на воздушном шаре высоты 34 668 метров.
Вильям Рандольф Херст, газетный магнат:
«Герои стратосферы пожертвовали жизнью не только ради своей страны, но и ради всего мира, и во всем мире их гибель вызвала глубокую и искреннюю скорбь вместе с восхищением их смелостью и самоотверженностью, столь свойственной народам Советского Союза. Лучше умереть ради научного прогресса, чем погибнуть в несправедливой войне».
Газета «Джапан Таймс»:
«Их попытка не была напрасной. До тех пор, пока человеческая отвага будет вызывать уважение и восхищение, имена погибших советских ученых останутся в памяти человечества».
В марте 1934 года Академия наук СССР провела в Ленинграде первую Всесоюзную научную конференцию по изучению стратосферы. Открыл конференцию будущий президент АН академик Сергей Вавилов. В докладах анализировались все известные тогда летательные аппараты – стратостаты, стратодирижабли, стратопланы, стратогеликоптеры. Один из докладов зачитал мало кому известный инженер Сергей Королев, заместитель директора только что организованного Реактивного научно-исследовательского института.
Королев начал доклад с афоризма: «Чтобы победить врага, его нужно как следует изучить. И этот “враг” для ученых – стратосфера».
И далее создатель первых космических кораблей говорил о ракетах. Он оказался прав, а стратостаты ушли в историю.
Это печальный закон. То, что виделось высоким вчера, завтра может оказаться наивным. То, что казалось высоким и романтичным, кажется безрассудством и самообманом. Как легко и увлекательно закидывать камнями прошлое! Но только почему-то увлекает это большей частью тех, кто в настоящем дела себе не находит, и Королев поначалу тоже ходил в мечтателях.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.