Люди крайней земли
Люди крайней земли
Вокруг Кируны на пустынных и холодных плоскогорьях простирается уже настоящая тундра, где растет только кустарник, олений мох и морошка.
В этой-то тундре Нильс Хольгерсон и разыскал гусиную стаю. Это произошло неподалеку от Кебнекай-се, самой высокой в Швеции горы, поднимающей снегоголовую вершину западнее Кируны. Мудрая гусыня Акка, никогда не учившая географии, конечно, не могла сказать Нильсу, что высота этой горы — 2123 метра. Зато она слетала туда с мальчиком. Нильс любовался ледниками, ползущими по крутым склонам, и смотрел, как в горных ущельях заботливые медведицы воспитывают медвежат.
В Лапландии — так называется крайний север Швеции — Нильс видел становища саами. Этот маленький народ, кочующий по тундре вместе с оленями, называют еще лапландцами или лопарями, что, как думают ученые, означает «люди крайней земли», то есть люди, живущие на краю света.
Акка говорила, что шведские поселенцы хорошо сделали бы, оставив эту землю в покое. Пусть на ней, как и раньше, живут медведи, волки, олени, дикие гуси, горные филины, кроты и саами. Но кто же будет слушать советы гусыни, пусть даже мудрой? Лапландцев сильно потеснили на земле их предков, и теперь водят в лапландские деревушки иностранных туристов, чтобы те могли фотографировать людей в причудливых шапках с красной кистью, в самодельной мягкой обуви из оленьей кожи.
Саами прекрасные оленеводы. Весной, как только начинает пригревать солнышко, они отправляются вместе со стадами в леса, чтобы потом кочевать еще дальше на север, в горы, где зеленеют альпийские луга.
Путь на летние пастбища очень тяжел. Снег сочится водой, вздуваются реки, а если внезапно налетит холодный ветер с океана, то тундра тотчас покрывается коркой льда. Она режет ноги оленям, мешает добывать из-под снега корм.
Однако саами не тужат. Тундра — их дом, они привыкли к его неудобствам. Им не страшны ни ветры, ни морозы.
О том, как живут саами сегодня, рассказывает напечатанная на шведском языке книжка «Елле Кари». Это книжка для детей с прекрасно сделанными фотографиями.
Елле Кари три года. Весной она переезжает в «коту» — так называется что-то вроде шалаша или остроконечной хижины, которую Андерс, папа Елле Кари, складывает из дерна и жердей. В «коту» иногда забредают любимцы девочки, белая коза и пес Чаппо.
Елле Кари помогает маме и папе. Она носит дрова, моет посуду, а также вьет веревки на станочке, который папа сделал из оленьего рога. Елле Кари приносит домой березовые ветки. Ведь в «коту» нет ни ковров, ни даже деревянного пола. Но если постелить много березовых веток, то пол становится мягким, как ковер.
Всю весну вокруг места, где стоят «коту», пасутся олени. Когда становится теплее и зацветает полярная ива, животные начинают беспокоиться: их тянет в горы, где лучше трава и где меньше слепней, оводов и других жалящих насекомых.
Тогда все мужчины, в том числе и папа Елли Кари, укладывают в тюки муку, сахар, кофе, а также хорошее сухое сено, которое саами кладут в башмаки: оно заменяет носки.
Затем мужчины вместе со стадами отправляются в путь. И надо же случиться, что с ними увязался Чаппо! Елли Кари очень расстроилась, но мама сказала ей, что Чаппо должен научиться охранять маленьких оленят от волков и медведей.
Быстро промелькнуло лето, и однажды Елле Кари услышала в лесу крики. Это возвращались со стадами мужчины. Вернулся отец девочки. Вернулся и Чаппо…
Вот и вся книжка. Прочтешь ее, посмотришь фотографии жалкой земляной хижины, где пол устлан березовыми ветками… Приметы XX века в «коту» ограничиваются будильником, эмалированным чайником и чугунной плитой, заменившей дымный очаг.
В шведских путеводителях пишут, что турист может видеть в Нор-ланде лопарей, которые сохраняют «не только национальные костюмы, но и весь старый уклад». Туристам взглянуть на все это любопытно, а каково Елле Кари, ее папе Андерсу и ее маме Эльзе?
Возможно, что саами жили на Скандинавском полуострове еще задолго до того, как там появились предки шведов и норвежцев. Саами не похожи ни на тех, ни на других. У них свой язык, чужой и непонятный большинству жителей полуострова. Но они тоже жители Швеции, шведские граждане, и, значит, числятся в статистических таблицах.
Однако я так и не смог выяснить, на какое число саами приходится одна автомашина и сколько этих жителей Севера пользуются телевидением. Их земляные хижины заслонены- фигурой Свена Свенссона, среднего, типичного и благополучного шведа…
* * *
.. Нам пора заканчивать путешествие по стране Нильса Хольгерсона. Гусиная стая поднимается, чтобы лететь на юг. Она несется над тундрой, и северные олени слышат крики птиц:
«Спасибо за прекрасное лето! Спасибо за лето!»
«Счастливого пути и до свиданья!» — отвечают олени.
Нильсу осталось уже совсем немного до радостной встречи с отцом и матерью в родной деревушке на юге, где он снова превратится в человека, много повидавшего, вышколенного жизнью, узнавшего настоящую цену дружбе.
До свиданья, Нильс Хольгерсон!
До свиданья и мои шведские друзья, мои спутники в поездках по следам Нильса! Вы помогли ближе узнать вашу интересную страну. Мы о многом переговорили, не во всем соглашаясь, а иногда и споря друг с другом.
Толковали о русской живописи, о наших детях, о прямых и косвенных налогах, о народных ремеслах шведской Даларны и русской Хохломы, о школьных программах, о гигантских заводах Сибири, о жизни шведских горняков…
Вспоминали, что в дореволюционную пору шведские рабочие помогли созвать в Стокгольме IV съезд Российской социал-демократической рабочей партии, на котором выступал Владимир Ильич Ленин. При содействии шведов, сочувствовавших русской революции, Ленин вернулся через Швецию из первой эмиграции, через Швецию же отправился во вторую эмиграцию, в Швеции последний раз видел свою мать, Марию Александровну, приезжавшую в Стокгольм для свидания с сыном. В апреле 1917 года Владимир Ильич через Швецию же вернулся из последней эмиграции в революционный Петроград, чтобы повести народ к победе Октября.
Мы вспоминали и о том, что уже в 1920 году Швеция продавала товары нашей разоренной, полузадушенной блокадой республике. О том, что в 1921 году, когда голод терзал Поволжье, к нам шли пароходы с хлебом, купленным на деньги, которые собрали шведские рабочие и шведские безработные. О том, что в тот же страшный год в переполненных поволжских больницах дежурили шведские врачи-добровольцы, и, когда сестра милосердия Карин Линдског скончалась от сыпного тифа, голодные самарцы шли за ее гробом с красными флагами и пели: «Вы жертвою пали в борьбе роковой…»
Правда, некоторые люди в Швеции не раз хотели поссорить наши народы. Они пропускали через страну поезда с гитлеровскими солдатами и вообще строили против нас всякие козни.
Но в отношениях между нашими народами хорошего было больше, чем плохого. Добрососедства больше, чем козней. И, уж конечно, желания жить мирно, по-добрососедски не занимать ни нам, ни шведам!
