352. Изящная словесность

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

352. Изящная словесность

Трон ее в Париже. Занимающихся же ею даже слишком много; но так как основательно заниматься политикой во Франции почти что запрещено, так что склонности к политике нет никакой возможности проявляться свободно, а все другие области знания, относящиеся к естественной истории или химии, требуют большего количества свободного времени и хорошего состояния, то ум парижанина все же предпочитает область изящной словесности всякой другой. Бедняк в такой же мере, как и богач, может отдаваться ее очарованию. В этом ее преимущество. К тому же она охватывает все, что относится к воображению, а поле это неизмеримо, и для путешествий по нему больших денег не требуется. Чувствительная душа и тонкий ум равно могут находить удовлетворение в чтении поэтов, романистов, историков. Все это всегда будет создавать такое множество любителей изящной словесности, какого никогда не будет у точных наук; последние, не говоря об известной их сухости, требуют еще некоторых усилий, не давая со своей стороны сразу же тех наслаждений, какие дает изящная словесность. Литература заставляет забывать скуку, одиночество, несчастье, она радует все возрасты, заполняет все часы и минуты, и сам Цицерон, хотя и был государственным человеком, написал о ней похвальное слово, которое до сих пор сохранило всю прелесть новизны и одинаково хорошо воспринималось во все времена.

Кто может при первом взгляде подумать, что все открытия, все полезные изобретения, все усовершенствования в области механики, все лучшие политические системы зависят от изящной словесности? Она всегда предшествовала точным наукам, она украшала их, и благодаря именно ей нация и восприняла все те науки, которые впоследствии так высоко оценила. Воображение и чувство являются источником всего, даже того, что кажется наиболее далеким от них. Иногда бывает достаточно, чтобы в какой-нибудь еще дикой стране занялась заря литературы, чтобы вскоре там появились и искусство и смелые изобретения.

Такая связь между изящной словесностью и науками существует у всех народов, причем настоящая причина этого еще не вполне выяснена; известно только, что человек прежде всего начинает чувствовать, а затем уже отдает себе отчет в своих ощущениях. В этом отношении нравственный мир, пожалуй, напоминает мир физический, где цветы всегда предшествуют плодам, и это может примирить суровых ненавистников граций с легкомысленными приверженцами блестящей литературы.

Из этой же первопричины, следовательно, возникают и хорошие законы. Повидимому, необходимо начинать со слов, чтобы притти потом к идеям, и легко заметить, что каждое установление носит вначале отпечаток приятного и красивого. Сказывается ли в этом непрерывный прогресс природы? Как детство человека приятно и весело, зрелый же возраст плодотворен, так и искусства сначала выступают в блестящем наряде и говорят чувствам человека значительно раньше, чем начинают обогащать его ум.

Но тот, кто умеет наблюдать развитие человеческого ума, видит, что мало-по-малу все роды литературы стремятся к усовершенствованию общественной нравственности. В этом заключается благо как отдельных личностей, так и народов в целом. Все писатели стремятся к этой полезной цели. Мораль ни печальна, ни неприятна, ни мрачна; поучая, можно и увлекать, и нравиться, и забавлять. Действительно крепкие умы и сильные души отнюдь не презирают того, что может содействовать распространению знаний путем разукрашивания их пестрыми красками фантазии. Театральная пьеса, будь то даже комическая опера, может сделаться немного менее легкомысленной и стать от этого только привлекательней. Обязанность добродетельного человека, — говорит Монтень, — изображать добродетель как можно прекраснее.

Стоит кому-нибудь написать книгу политического или нравоучительного содержания, как все тотчас же начинают твердить давно известный припев: Бесцельная работа! Напрасные труды! Нравы не могут меняться. Злоупотребления всегда останутся такими же. Ничто не может на них повлиять. Люди всегда будут такими же, какие они есть, а правители такими же, какими были. Сказать это легко; но опыт решительно опровергает такое утверждение.

За последние тридцать лет в наших понятиях произошла громадная и крайне важная перемена. Общественное мнение представляет собой теперь в Европе такую силу, противостоять которой невозможно. Таким образом, учитывая прогресс знаний и вызываемые этим перемены, можно надеяться, что знания принесут миру величайшее благо и что все тираны содрогнутся от единодушного крика, который прозвучал и продолжает звучать, наполняя собой Европу и пробуждая ее.

С помощью литературы и писателей здравые идеи в течение последних тридцати лет с необыкновенной быстротой распространились по всем провинциям Франции; появилось несколько прекрасных государственных умов. Все просвещенные граждане действуют в настоящее время в одном направлении. Новые идеи распространяются легко; всё, что имеет отношение к образованию, смело воспринимается. Наконец, наблюдательная способность, проявляющаяся в настоящее время повсеместно, обещает нам впереди такие же выгоды, какими пользуются некоторые наши счастливые соседи.

Писатели одарили нас истинными сокровищами, заронив в нас более здравые, более человечные идеи, внушив нам нетрудные добродетели, преисполненные снисходительности, воспитывающие и украшающие общество. Ригористы в области морали, повидимому, совсем не знали человека и только раздражали его страсти, вместо того чтобы их успокаивать и умерять. Наконец, путь, по которому в последнее время двигается литература, несомненно принесет пользу человечеству; те, кто не верит в ее благотворное влияние, либо слепцы, либо лицемеры.

Влияние писателей таково, что в настоящее время они уже могут открыто заявлять о своей власти, не скрывая своего вполне законного господства над умами. Основываясь на заботе об общественном благе и на действительном знании человека, они будут руководить народным умом; воля граждан в их руках. Нравственность сделалась главным предметом изучения благожелательных умов; литературная слава отныне, повидимому, предназначается тому, кто с большей твердостью будет защищать общественные интересы. Литераторы, проникнутые сознанием этих священных обязанностей, будут стремиться держаться на должной высоте, и уже сейчас смелая правда начинает проявлять себя повсюду. Нужно думать, что эта всеобщая тенденция вызовет в итоге благотворный переворот.