Юрий Буйда Жунгли (М. : Эксмо, 2010)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Юрий Буйда

Жунгли

(М. : Эксмо, 2010)

Вообще – хорошая проза. Не просто хорошая, а пышная, духовитая: там Гоголь подмигнет тебе, тут Бабель – радуйся, читатель.

Чуть больше, быть может, физиологичная, чем пристало русской классике, – но, с другой стороны, у Гоголя с Бабелем тоже телом нет-нет, да и пахнет, да и «Мелкого беса» мы читали, и Ремизова, и Горького – так что и это все, пожалуй, «в традиции». Разве что вульгарными классики не бывали, а Буйда себе позволяет. Позволяет и позволяет. К середине книги уже начинает подташнивать от нескончаемого скотства и блядства.

Но это ладно, мы попривыкли.

Зато каждый рассказ (а «Жунгли» – это цикл рассказов с общими героями, живущими в одном месте) раскрывается как детская книжка с картинками – все видно, все осязаемо, под конец непременно заготовлена мораль, с умом выполненная, но вроде как малоприметная, ненавязчивая. Почти.

В первом рассказе – «Лета» – бабушка по имени Лета Александровна раскрывает руки – и к ней сбегается малышня: русская, армянская, прочая. «И хотя она не сказала ничего такого, что могло бы успокоить и одобрить детей, они <…> сгрудились, сбились вокруг нее, облепили, все еще всхлипывая и дрожа, – а она лишь касалась руками их черных и русых голов, их плеч, лиц, бормоча: “Я здесь… Я здесь…”»

Бабушка Лета Александровна – это, понятное дело, Империя.

Во втором рассказе все, как могут, ищут Бога, и никто не находит. И лишь полубомж Овсенька, тихое, ласковое существо, просыпается ночью от того, что к его щеке прикоснулся кто-то. Овсенька спрашивает: «Кто тут? Есть кто?» – встает, открывает окно, а там первый снег идет. «Вон чего! – понимает Овсенька. – Это снег пошел…» Но умный читатель-то уже догадался, что это не снег, не снег, а Бог, Бог.

Поселок Жунгли – это, само собой, метафора низовой, навозной, народной России.

«Троих сестер-толстушек Веру, Надежду и Любовь Крокодил воспитывал, как мог и умел: кормил пельменями, заставлял менять трусики каждый день, выдавал деньги на школьный буфет, а вечерами трахал по очереди». Крокодил – это герой такой, здоровый парень, в Чечне служил. Жунгли, одним словом! – как африканские джунгли, только с русскими людьми.

В Жунглях подросток продает дворовым пацанам свою дурковатую тетку побаловаться за десять рублей и фонарик. В Жунглях горожане на Пасху ловят черного пса, и жгут его, и побивают камнями. Это у них вера такая страстная и страшная. В Жунглях бабы раздевают карлика в бане и принуждают заниматься рукоблудием, а сами хохочут. В общем, все как издавна повелось у нас на Руси, не узнаете, что ли?

В Жунглях живет подросток по прозвищу Франц-Фердинанд, под лопатками у него странный нарост – вроде как крылья невыросшие. Подросток все время пытается взлететь, прыгая с деревьев и сараев, и каждый раз ломает то руку, то ногу. В конце концов, от бесконечных переломов умирает – и все тот же умный читатель догадывается, что ангелам в наших жунглях и жить нельзя, и улететь отсюда они не в силах. Одни местные крокодилы здесь уживаются, им и достается вера, надежда и любовь – в той мере, в какой крокодилы способны осознать эти вещи.

Буйда своим писательством наслаждается, это чувствуется. Нарисует строчку, отложит ручку, воскликнет шепотом: «Ай да сукин сын!»

«Трахаться с Камелией было то же самое, что воевать со всей Россией – со всей ее ленью, пьянью и дурью, с ее лесами, полями и горами, великими реками и бездонными озерами, с медведями, зубрами и соболями…» Камелия – это такая непомерная, жирная русская девка, надо пояснить. Не сукин ли сын!

И дальше про красу Камелии: «Крутой рыжий лобок пылал, как храм Божий на солнце».

Даже не сукин сын, а натуральная сучара, как выражается один из персонажей Буйды.

Он со всеми героями так: распишет их в самой отвратительной мерзости – и любуется, любуется.

А надо мудрости автору досыпать – и такой товар найдется в его лавочке.

«Ну хотя бы верить надо! А кто верит? Ты, что ли? Да ты даже не знаешь, кто такой Бог», – говорят одной героине.

Она отвечает: «Кабы знала, то и не верила б».

Вот-вот. Не то беда, что Буйда относится к людям с любовной злобой, а то беда, что Буйда слишком знает, как сочинять хорошую прозу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.