Наталья Рубинская Седьмая книга (М. : Энциклопедия, 2011)

Наталья Рубинская

Седьмая книга

(М. : Энциклопедия, 2011)

Хорошо, когда поэзия не спрашивает с тебя, не смотрит в тебя с презрительным прищуром: мол, ты понял, о чем я?

Понял я, понял. Ты ни о чем – ты только о себе!

Вот у Рубинской – стихи не про то, что они стихи, что они поэзия.

Поэзия Рубинской очень «природна» – в том смысле, что ее лирический герой непрестанно смотрит не внутрь себя, а вокруг: и любуется, и восхищается, и цокает языком, и перечисляет плоды, деревья, насекомых, птиц – зачастую это становится на грань поэтической болтовни, но вполне милой, вполне милой…

Стихи Рубинской – ни разу не размышление, но почти всегда – даже не созерцание, а радостное перечисление чудесных примет мира.

Подои свою коровку,

похвали свою лошадку.

Съешь кусочек хлеба сладкий

и обозревай ландшафт:

там – немереная пашня,

тут – цветастый луговина,

посередке – храм небесный —

и лучи над ним стоят.

И когда степень любви ко всему сущему становится всепоглощающей, поэт на полных основаниях прямо в природу себя и помещает:

Дай мне, Господи, в приснодивном

твоем садике зоревать,

в Твоем яблоново-малинном

вертограде поморевать,

как боярышнице жемчужной —

перламутровке, хоботок

окунающей в знойно-южный

четырехлопастной цветок.

Эта вот «боярышница» – очень точное самоопределение Рубинской, потому что тут не только о бабочке идет речь, но и слышится слово «боярыня».

Когда Рубинская озирает свои владения – это боярское достоинство, голубая кровь чувствуются в ней. В конце концов, она крестная дочь Анастасии Цветаевой – не в переносном смысле, а в прямом. И это Анастасия Цветаева благословила Наталью Рубинскую писать стихи и растить свой поэтический сад.

Владенья ее привлекательны, цветасты, а сама она боярыня добрая и ласковая, в подданных у нее птицы, всякие-разные мураши да домашние коты, и она о них молится.

Обратите внимание, что действие стихов Рубинской чаще всего происходит днем, причем – летним днем. Зиму у нее стараются пережить побыстрее (много спят – и снится, естественно, Крит), каждый день считают «Сколько до лета?» – ну и едва теплеет, сразу обрушиваются в душистые стога, луга и т.д.

«На лесе шелковый наряд. / Сто солнц в его стволах горят», – самый обычный и самый любимый пейзаж у Рубинской.

Порой вдруг возникнет ощущение, что это переводы с итальянского или скорей с греческого. Кто бы знал, что Рубинская живет в Челябинске! Солнечное такое Зауралье…

Известно, что страдание – едва ли не главный хлеб поэзии. Если поэту никто не защемил палец – он сам себе защемит, лишь бы пострадать и поговорить потом об этом. Рубинская – иной случай. Обратите внимание, сколь радостны, солнечны, бурливы стихи в этой книжке!

Послушайте, вот обычная тональность стихов Рубинской:

Вся богема на Багамах,

мы ж в деревню потрусим:

желтый neapolitano,

манго, персик, апельсин.

Композиция с фасоном:

на парео – ремешок,

под туникой – ботильоны:

босолапочки с вершок:

чтобы гальки не мешали

колготиться на пляжу,

там, где вдоль охряной шали

под ольхой большой лежу.

Не знаю, как вам, а мне в этом мире хорошо. Откроешь глаза – солнце. Закроешь – солнце остается под веками. Лежу и хлопаю глазами. И та поэтическая скороговорка, что я слышу, воспринимается на равных со стрекотанием кузнечиков, шумом травы и птичьим пересвистом – и растворяется в них.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.