Горизонты открытого космоса Светлана Савицкая, дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР

Горизонты открытого космоса

Светлана Савицкая, дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР

Двадцать один год назад, в марте 1965 года, произошло незабываемое событие: советский гражданин впервые вышел из космического корабля в открытое пространство.

Первый спутник, первый полет на околоземной орбите Юрия Гагарина и первый выход в открытый космос Алексея Леонова — эти три события и сейчас, через десятки лет, представляются наиболее важными вехами в истории космонавтики.

За последующие годы в мире были решены многие сложнейшие научные и технические задачи. И каждый раз эти решения демонстрировали великую силу коллективного творчества большого числа специалистов, объединенных общей целью, высшие проявления ума и характера многих людей, чьими совокупными усилиями осуществлялись все новые и новые дерзновенные замыслы, знаменовавшие собой последовательное восхождение человечества по пути, образно говоря, «космического» прогресса. Таковы, в частности, были первые стыковки кораблей на орбите и запуск первой обитаемой космической станций, посадки автоматических станций на Луну, Венеру, Марс, выполнение комплексной многолетней программы «Интеркосмос», осуществление программы «Союз» — «Аполлон», длительные полеты на орбитальных станциях и так далее. И, наконец, разнообразные работы в открытом космосе.

Все эти достижения потребовали не только разрешения труднейших научно-технических проблем, но и большого мастерства и мужества космонавтов. Однако, пожалуй, ни одно из них не произвело на людей столь сильного впечатления, как первый полет Юрия Гагарина и первая «прогулка» в открытом космосе Алексея Леонова. Говоря о значении этих двух событий, уместно подчеркнуть, что они явились исходной основой для развития практической деятельности человека в космосе. В конечном счете все последующие пилотируемые полеты с выходом в открытый космос и даже первые шаги Нейла Армстронга по Луне в специальном скафандре были в определенной степени логическим продолжением первого шага Алексея Леонова за борт корабля. Это было не только первое испытание технических средств, обеспечивавших смелый эксперимент, но и — главное — испытание самого человека, оказавшегося в новых экстремальных условиях. Успех в осуществлении этого шага вселял уверенность в успехе всех последующих действий, позволяя решительнее переходить к новым, более масштабным проектам и программам. Существен, мне кажется, и психологический аспект: человека впервые увидели с Земли как относительно самостоятельный объект Вселенной, способный автономно решать задачи в мировом пространстве на основе качественно новых знаний и навыков.

Космонавтика, заметим, такая сфера человеческой деятельности, где практически каждый раз — в каждом полете — экипажу приходится делать что-то впервые: испытывать новые режимы функционирования техники, проводить совершенно новые эксперименты, заниматься ранее никем не выполнявшимися операциями. Конечно, важно и само по себе осуществление никем не производившихся работ. Но еще более важно, к каким результатам они привели, какие выводы сделаны, какие возможности создают для продолжения подобных работ в последующих полетах. От того, насколько успешно космонавт выполнит возложенные на него задачи, насколько содержательно сможет проанализировать итоги проведенных испытаний и к каким выводам придет относительно перспектив в свете проделанного, зависит зачастую судьба целого направления в космонавтике.

Так было и во время полета Павла Беляева и Алексея Леонова, выполненного с особенно высоким профессионализмом, когда фактически открывалась совершенно новая глава в истории пилотируемой космонавтики — приложение разума и рук человека к решению комплекса сложных монтажных, ремонтных и исследовательских задач в открытом космосе. Все, кому довелось вслед за Леоновым выходить за пределы космического корабля, уже знали, что это человеку по силам — и физически и психологически. Наверняка и американскому астронавту Эдварду Уайту, которому предстояло шагнуть в открытый космос через несколько месяцев после советского космонавта, придавало уверенности сознание того, что такая операция уже проделана до него.

Сегодня трудно представить себе человечество без полетов в космос. И не потому, что к ним успели привыкнуть — просто уже очень многие наши земные дела теперь тесно связаны с космической практикой. Например, благодаря возможности за 90 минут облететь планету на высоте 300–350 километров картографическая съемка земной поверхности стала производиться гораздо быстрее, чем какие-то два десятилетия назад. Всего несколько минут работы фотоаппарата МКФ-6 на околоземной орбите заменяют двухлетнюю обычную аэрофотосъемку с самолета.

Дальнейшее развитие геологии невозможно без информации из космоса. При этом, как бы ни была совершенна новейшая автоматически действующая аппаратура, не снижается роль визуального наблюдения, то есть роль человека. Глядя на Землю с большой высоты, космонавт зачастую видит то, что не просматривается даже на самых качественных фотоснимках, сделанных со спутников. Взгляд с орбиты специалиста, разбирающегося в геологических структурах, позволил открыть целый ряд неизвестных особенностей внешнего строения земной коры — большие кольцевые структуры, мощные разломы, высохшие русла старых рек и прочее. Обобщение результатов таких наблюдений с учетом имеющихся данных может подсказать местонахождение полезных ископаемых. Например, в районе Прикаспийской низменности, по данным экипажей орбитальных станций «Салют-6» и «Салют-7», было спрогнозировано наличие нефти и газа. Геологоразведочные партии уже подтвердили это.

Космонавты хорошо видят в море скопления планктона — на фоне сине-голубой воды четко выделяются зеленоватые расплывшиеся пятна. Рядом с побережьем планктон иногда собирается в ярко-зеленые полосы, очень похожие на изумрудные ожерелья вокруг островов. А там, где планктон, там и рыба — это давно известно морякам.

Есть у космонавтики и другие стороны, полезные для народного хозяйства. Так, сама невесомость, приносящая организму человека целый ряд проблем, позволяет осуществлять многие технологические процессы более эффективно, чем на Земле. Ведь наличие или отсутствие силы тяжести сказывается и на условиях роста кристаллов, и на распределении примесей в получаемых материалах, и на степени очистки и разделения различных веществ.

На советских орбитальных станциях освоено выращивание кристаллов полупроводников с уникальными свойствами, очень ценными для микроэлектроники. Как показывают экономические расчеты, производство космических полупроводников обещает быть рентабельным.

Большое будущее ожидает и получение в невесомости сверхчистых биологически активных веществ. Они могут быть использованы в производстве ценных лекарственных препаратов, а также в микробиологической промышленности.

Вещества, наработанные в невесомости, помимо своей уникальности (ведь их получено еще не так много), ценны той новой научной информацией, которую извлекают из них. Их исследуют в десятках институтов и лабораторий, так как они сулят возможность создания новых технологических установок и приборов. Уже имеется опыт использования полученных образцов. Например, в невесомости при помощи электрофореза был получен противовирусный препарат, который после целого ряда проверок может служить эталоном чистого вещества.

Так постепенно мы приближаемся к промышленному освоению «космических» материалов, получить которые в земных условиях практически невозможно… Например, альбумин был разделен в космосе на четыре-пять отдельных фракций.

Во время работы с установкой «Таврия» мне самой довелось получать клетки, продуцирующие ценный сельскохозяйственный антибиотик, а сейчас вещество проходит лабораторную проверку и предстоят его заводские испытания.

Ныне в области космической технологии мы находимся на ближних подступах к полупромышленному производству.

Так же постепенно, по мере приобретения опыта работы в открытом космосе, был осуществлен переход от экспериментов только в познавательных целях к сложнейшим монтажным работам на поверхности орбитальных комплексов, к выполнению там ответственных технологических операций.

После первого выхода в космос Алексея Леонова длительное время главным было получить навыки уверенных перемещений в свободном пространстве. Космонавты учились передвигаться вдоль конструкций, при этом отрабатывались принципы поведения, способы взаимной страховки, определялась возможность выполнения некоторых операций с инструментом и приборами. После каждого такого выхода по крупицам отбиралась самая ценная информация, принесенная экипажем, вырабатывались своеобразные правила поведения человека в открытом космосе, совершенствовались приспособления и инструменты.

Надо сказать, что работа в новых условиях, когда от глубокого вакуума человека отделяет лишь оболочка скафандра, заставила космонавтов относиться к своей «одежде» с особым вниманием. Ведь ее случайное повреждение о какую-либо режущую или колющую поверхность чревато разгерметизацией, а это будет уже серьезная нештатная ситуация, для преодоления которой понадобится много сил.

Конечно, все инструменты, с которыми манипулируют в открытом космосе, делаются максимально безопасными для скафандра; на корпусе станций закрывают, насколько возможно, все потенциально опасные места. Но в то же время в открытом космосе уже приходилось резать металлическую обшивку аппаратов, используя специальные острые резаки; сваривая металл электронным ручным инструментом, мы имели на выходе из него луч (с температурой более 1000°), прожигающий металл. Значит, опасность случайно повредить скафандр все-таки есть. Чтобы этого не произошло, приходится, работая таким инструментом, очень четко контролировать каждое свое действие. Именно поэтому неспешные на первый взгляд движения в открытом космосе — результат сознательно выработанного стиля поведения.

Один из моих товарищей, объясняя, что значит работать в скафандре, привел следующее необычное и довольно удачное сравнение. «Представьте, — сказал он, — что вы находитесь внутри надутого резинового мячика. Для того чтобы вам сделать какое-либо движение или взять что-нибудь в руку, надо преодолеть сопротивление оболочки такого мяча». Ясно, что для этого нужны достаточная сила и ловкость. Из-за этого самые неудобные действия в скафандре — те, которые требуют небольших, но точных движений. И в открытом космосе мне, например, гораздо проще было перемещать большой контейнер с универсальным ручным сварочным инструментом, чем открывать и закрывать маленький замочек страховочного устройства, которым приходится крепить любой перемещаемый в невесомости предмет. Да и по единодушным отзывам моих товарищей, имеющих гораздо больший опыт подобной работы, самым неудобным для них было выполнение мелких и точных операций с различными приспособлениями (как мы иногда говорим: «мелочовка»).

А необходимость в подобных операциях все время растет. И хотя до сборки часовых механизмов в открытом космосе дело еще не дошло, но за последние два-три года там начали выполняться такие работы, о которых раньше и не мечтали. Начало этому положил всем памятный выход в космос Валерия Рюмина и Владимира Ляхова, когда через полгода пребывания экипажа в невесомости потребовалось выйти из люка, пройти (вернее, проползти) вдоль всего орбитального комплекса и освободить стыковочный узел станции от зацепившейся за него большой паукообразной антенны. Такая работа не предусматривалась заранее, и если бы экипажу перед стартом кто-либо предложил выход в открытый космос спустя 170 суток полета, то на этого человека посмотрели бы, наверное, мягко говоря, с недоумением. Ведь тогда еще ни один космонавт в мире не пробыл столь длительное время в невесомости, и было неясно, какие изменения в организме произойдут и как почувствует себя затем человек в разреженной атмосфере скафандра, равной по давлению той, что бывает на высоте 7–8 километров. Как известно, и для здорового, полного сил организма такая высота небезразлична.

Если бы не чрезвычайные обстоятельства, потребовавшие тогда выполнения такого выхода, думаю, еще долго обсуждалось бы, можно ли разрешить подобную операцию в конце почти полугодового космического полета и насколько далеко от люка позволительно удаляться человеку. Рюмин и Ляхов сразу «закрыли» массу вопросов.

А вот следующий принципиальный шаг был как раз запланирован задолго до того, как потребовалось его осуществить. Еще на стадии проектирования орбитальной станции «Салют-7» была предусмотрена возможность увеличения мощности системы ее электроснабжения. Дело в том, что, кроме научного оборудования, первоначально выведенного на орбиту, при запуске станции каждый транспортный и грузовой корабль привозит туда все новые и новые приборы. Это понятно: ведь станция была запущена в начале 1982 года, а идея проведения некоторых научных экспериментов возникла уже позднее. Сейчас на борту «Салюта-7» можно увидеть гораздо больше разнообразного оборудования и приборов, чем три года назад. Ну, а новые приборы требуют и дополнительной электроэнергии. Понимая это, создатели станции предусмотрели возможность установки целого ряда дополнительных секций солнечных батарей. На основных панелях были сделаны специальные узлы крепления и электроразъемы для подстыковки секций. Чтобы установить их, экипажу надо было не только выйти из люка в открытый космос, но и пройти по наружной поверхности станции к своему рабочему месту, взяв необходимые инструменты и целый «чемодан» с уложенной в него солнечной батареей.

Сама же установка батареи была «делом техники», как сказал один из наземных специалистов, наблюдая действия экипажа на экране телевизора. За этим выражением крылись и многочасовые тяжелые тренировки под водой в гидроневесомости, где отрабатывается весь цикл будущих операций, и тренировки в барокамере в реальных условиях глубокого вакуума, и полеты на самолете-лаборатории, и самая физически тяжелая и психологически непростая работа в открытом космосе. Владимир Ляхов и Александр Александров справились со своей задачей великолепно, а когда по просьбе руководителя полета они навели телекамеру на крыло солнечной батареи, то все увидели рядом с основной большой панелью новую волнистую блестящую ленту, которой еще два часа назад там не было. Зал Центра управления полетом дружно аплодировал, и все понимали: только что у всех на глазах был освоен новый этап работ в открытом космосе. Теперь уже можно было уверенно планировать новые монтажные операции, установку и снятие различных крупных элементов конструкции, а если у кого-либо на Земле возникнут сомнения в выполнимости таких действий, всегда можно будет сказать: «Но ведь Ляхов с Александровым сделали, смогли…» И после этого возражений поубавится.

Но никто, разумеется, тогда не предполагал, что спустя менее года сделанное ими (в 1983 году) будет рассматриваться как обычный элемент практической деятельности на орбите, что за один выход в открытый космос можно будет установить не одну, а две солнечные панели и выполнить еще целый ряд операций. Однако произошло именно так.

Через несколько месяцев на борту «Салюта-7» начали работать Леонид Кизим, Владимир Соловьев и Олег Атьков. Экипажу предстоял самый длительный в истории 237-суточный космический полет. На космонавтов возложили важную обязанность — в процессе полета произвести целый ряд выходов в открытый космос для выполнения сложных монтажных работ на объединенной двигательной установке станции. Уже одно то, что придется иметь дело с такой важнейшей системой, вмешательство в которую не предусматривалось при создании станции, потребовало от тех, кто готовил эту работу, мобилизации всех сил и знаний. Ведь предстояло вскрыть наружную обшивку станции в том месте, где расположены агрегаты двигательной установки, провести монтаж специальных приспособлений. Затем проверить работоспособность одного из резервных коллекторов системы и в зависимости от результатов проверки выполнить еще целый ряд операций. И потом как бы «между делом» установить еще пару новых дополнительных солнечных батарей.

Как всегда, раздавались скептические голоса, напоминавшие о сложности и опасности предстоящих работ, на которые тут же следовал резонный ответ: «Но ведь смогли же Ляхов с Александровым…».

И Кизим с Соловьевым тоже смогли выполнить шесть выходов в открытый космос, причем последний из них был сделан через полгода пребывания в невесомости. Никто и никогда еще не работал так долго за бортом станции, ни один экипаж не осуществлял в одном полете столько монтажных операций. Работа была непростая и физически очень тяжелая. Почти в каждом выходе космонавтам приходилось повторять путь Рюмина вдоль всей станции к ее торцу, где находится дви-гательная установка, и вдобавок тащить громоздкие контейнеры со специальным оборудованием и инструментом. Если учесть, что в невесомости человека в надутом скафандре можно по ловкости сравнить, пожалуй, с цирковым медведем на льду, а ручная кладь с инструментом сноровки не добавляет, то станет ясно, как непрост был путь Кизима с Соловьевым к своему рабочему месту на дальнем конце станции. Хотя, как говорят сами космонавты, через несколько выходов они так наловчились, что проделывали свой маршрут «почти бегом».

Много пришлось им повозиться с агрегатами системы. Встретились и сюрпризы. Всем памятно, каких трудов стоило экипажу отвернуть одну из гаек на поверхности станции. На Земле в гидроневесомости эта операция не вызывала затруднений, и в общей циклограмме работ на нее отводилось лишь несколько минут. В космосе же из-за того, что на Земле закрепили гайку «на совесть», отвинчивать ее пришлось больше часа. Когда в сеансе связи экипаж доложил, что открутить гайку пока не смогли, в Центре управления все насторожились. Ведь если этого не сделать, то невозможно будет осуществить запланированное. С Земли сразу же были предложены новые варианты использования инструмента, и Кизим с Соловьевым продолжили свое сражение со злополучной гайкой. По связи мы все слышали их тяжелое дыхание — чувствовалось, что задача у них не из легких. Окончился сеанс связи, станция ушла из зоны радиовидимости — мы напряженно ждали следующего радиосеанса. От того, что доложит экипаж, зависел весь ход дальнейших работ, и когда через час с лишним послышался голос Кизима: «Гайку отвернули», — все облегченно вздохнули. Таков лишь один небольшой эпизод из той громадной работы, которая была выполнена.

Заключительный этап монтажных операций Кизим и Соловьев должны были провести после посещения станции экспедицией, в составе которой мне довелось участвовать. Дело в том, что для завершения работ с двигательной установкой были созданы специальное приспособление, а также методика обращения с ним, которой экипаж еще не знал, и познакомить с ней Кизима должен был Владимир Джанибеков. И вот в один из последних дней пребывания нашего экипажа на «Салюте» самый большой отсек станции превратился в учеб-пый класс. На стенке были развешаны «наглядные пособия», которые мы привезли с собой, и Владимир Александрович, как заправский лектор, стал объяснять ход предстоящих работ. Специалисты по этим операциям, обычно проводящие подобные занятия, сидели на Земле у телеэкранов и пристрастно следили за ходом «урока». Судя по вырывающимся у них вопросам и замечаниям, они сами рвались «в бой» на педагогическое поприще. В конце «занятий» ребята посмотрели видеофильм о предстоящих операциях, привезенный на нашем корабле, который, по словам наших товарищей, тоже им очень пригодился.

Между прочим, этот видеофильм доставил всем нам несколько тревожных минут.

После того как наш корабль состыковался с «Салютом» и прошли первые мгновения радостной встречи двух экипажей, мы начали передавать «хозяевам» привезенные подарки, письма и другие «сувениры». Торжественно вручили и две видеокассеты — на одной была заснята маленькая дочка Кизима (которая появилась на свет через 3 месяца после его старта и которую он, естественно, еще не видел), а на второй был записан «видеоурок». Понимая, что смотреть эту пленку придется через неделю, Володя Соловьев у всех на глазах старательно закрепил кассету на видном месте («чтобы не потерялась»). Но то ли, пролетая мимо, кто-то случайно задел ее, и она, в невесомости унесенная потоком воздуха, забилась в какой-нибудь укромный уголок, то ли кто-то из нас, наводя порядок в рабочем отсеке, машинально спрятал ее по принципу «подальше положишь — поближе возьмешь», а потом забыл об этом — сейчас уже не определишь. Факт тот, что кассета исчезла. Вот здесь мы заволновались. Свойства безнадзорно брошенных в невесомости предметов давно известны. При целенаправленных поисках они зачастую не находятся и лишь спустя значительное время вдруг сами выплывают тебе навстречу, как бы говоря: «а вот и мы…»

Но такой вариант нас не устраивал — кассета нужна была именно сейчас. И мы все шестеро стали усердно ее искать. Олег Атьков первым делом подлетел к воздушному фильтру, через который идет поток воздуха, циркулирующий внутри станции, и около которого зачастую собираются потерянные предметы, — кассеты там не было. Проверили все углы станции, заглянули даже в спальные мешки и в контейнеры с пищей — результат был тот же. А специалисты из Центра управления полетом тем временем запрашивают, посмотрел ли экипаж видеозапись и все ли понятно. Нам, конечно, не очень хотелось выставлять себя растеряхами, и на Землю ушел уклончивый ответ — мол, Володя Джанибеков так попятно все объясняет, что пленку посмотрим потом, сейчас некогда. Ну, а к вечеру, к счастью, видеокассета все-таки нашлась. Леонид Кизим с Володей Соловьевым смогли увидеть все предстоящие им в открытом космосе операции. А через несколько дней после того, как наш экипаж уже вернулся на Землю, Кизим и Соловьев выполнили свой шестой выход в открытый космос.

К тому времени мы с Джанибековым и Волком были в Москве, в Центре управления полетом, и могли убедиться, что занятия, проведенные на орбите, не прошли даром. Космонавты работали уверенно, четко, и лишь беспристрастные медицинские параметры, поступающие на Землю, да частое дыхание, доносящееся до нас в сеансах связи, говорили о том, что задача у них тяжелая и трудятся они с максимальной отдачей сил. В ходе этой работы было полностью восстановлено и проверено функционирование резервной части двигательной установки станции.

Экипаж «Маяков» за время своего 237-суточного полета выполнил не только массу научных, технических, медицинских экспериментов, но и громадную работу за бортом станции. Леонид Кизим и Владимир Соловьев стали, бесспорно, самыми опытными работниками в открытом космосе. Именно их опыт оказал и нам с Владимиром Джанибековым неоценимую помощь при подготовке к испытаниям универсального ручного инструмента (УРИ), созданного замечательным коллективом киевского Института электросварки имени Е. О. Патона.

Перед тем как выйти с инструментом в открытый космос, нам надо было, как обычно, тщательно подготовить свои скафандры. Дело кропотливое, требующее точности и скрупулезности. Кизим как-то заметил, что это все равно что укладывать парашют перед прыжком. Так вот, когда мы с Джанибековым готовили свои «парашюты», Леонид Кизим и Владимир Соловьев трудились вместе с нами. Их рекомендации были очень полезны нам и, уверена, пригодятся еще не одному экипажу.

С другой стороны, думаю, что сама необходимость сделать шесть выходов в открытый космос помогла «Маякам» в выполнении ими самого продолжительного в истории космического полета. Все, кто принимал участие в такого рода экспедициях, единодушно говорят, что самое сложное, что может быть при этом, — отсутствие интересной и важной работы. Не надо понимать сказанное так, что в полете бывают периоды, когда экипажу нечего делать. Даже когда выполнены все намеченные на этот день эксперименты, то, как в любом доме у хорошей хозяйки, на станции всегда найдется работа для ее обитателей. Кроме того, необходимо ежедневно уделять время и физической подготовке — она обязательное условие сохранения достаточно хорошей спортивной формы, необходимой как для длительного пребывания в невесомости, так и для подготовки к спуску на Землю. Так что даже в официально запланированные дни отдыха экипаж никогда не пребывает в полном бездействии. Однако, когда в процессе ровной, многомесячной работы на орбите время от времени предстоят особо сложные, ответственные и интересные операции, требующие полной отдачи сил, это помогает выдержать разлуку с Землей.

Тут уместно сравнение с длительным походом, в процессе которого надо преодолеть ряд горных перевалов. Путь долог и труден, но зато весь он разбивается на отдельные участки, в конце каждого есть четкая, определенная цель. Добраться до нее нелегко, но зато после ее достижения может открыться «второе дыхание». Вот такими своеобразными «перевалами» на протяжении почти всего 237-суточного полета и стали для Кизима, Соловьева и Атькова выходы в открытый космос.

Чтобы осуществить каждый из них, нужна высокая психологическая нацеленность на успешное выполнение поставленной задачи и, что очень важно, должная физическая форма. А сохранить ее в невесомости не так просто. Отсутствие гравитации — приятное, но весьма коварное состояние. Если не заниматься физическими упражнениями, то человек слабеет, ухудшается ряд жизненно важных физиологических показателей состояния организма. Сам космонавт этого особенно не замечает — в невесомости перемещения по станции почти не требуют затрат энергии. И только после возвращения на Землю человек чувствует в полной мере результат длительного отсутствия силы тяжести. Так же, как надолго прикованный болезнью к постели замечает, насколько он ослабел, лишь встав на ноги и пытаясь сделать несколько шагов по комнате. Естественно, чтобы не произошло каких-либо осложнений, членам экипажей длительных космических экспедиций приходится регулярно, «до седьмого пота» крутить педали велоэргометра, тренироваться на бегущей дорожке и подолгу нагружать свои мышцы с помощью эспандеров.

Выход в открытый космос требует хорошего физического состояния, силы, выносливости. Сознание этой цели побуждает космонавта с еще большим энтузиазмом, целеустремленно тренироваться на космическом «стадионе». Как и всякому спортсмену, ему приходится вырабатывать свою тактику преодоления «космического марафона», каким является длительный полет. Причем результаты этой тактики сказываются иногда в самых неожиданных ситуациях.

Известно, что люди переносят невесомость по-разному: кто-то худеет, у кого-то ухудшается аппетит, меняются вкусы, а у кого-то, наоборот, аппетит остается прекрасным, что в определенной степени говорит и о хорошем самочувствии космонавта. Так вот, наш Леонид Кизим, к счастью, не страдал отсутствием аппетита в полете, что всегда радует медиков. А когда Олег Атьков, заботясь, чтобы Денисыч (как все ласково называли Кизима на станции) не набрал лишнего веса, советовал ему не открывать очередную банку с антрекотом — тот со знанием дела обычно отвечал: «Я к выходу готовлюсь, надо есть как следует, а то сил не будет». После чего невозмутимо заканчивал обед и мечтательно говорил, что неплохо бы сейчас все это еще закусить салом с чесночком. С этим последним его высказыванием все, как правило, выражали полную солидарность, тем более что осуществить такое желание было нельзя — подобное блюдо в нашем меню не предусматривалось.

Кстати, раз уж в разговоре о пилотируемых космических полетах мы употребили спортивное понятие «космический марафон», уместно вспомнить еще один термин — «многоборье», который можно отнести к любым полетам. Действительно, несмотря на то, что в последнее время все настоятельнее дает о себе знать необходимость большей специализации членов экипажей, все-таки сами условия космического полета заставляют нас овладевать самыми различными специальностями. Конечно, и у командира экипажа, и у бортинженера, и у исследователя есть свои обязательные функции по эксплуатации всех систем корабля или станции, но ведь, помимо этого, надо еще выполнять массу всяких самых разнообразных экспериментов, причем на достаточно высоком уровне, присущем настоящим профессионалам — физикам, геологам, океанологам, астрофизикам, медикам, технологам, металлургам. Кроме того, довольно часто приходится проводить телерепортажи, кино- и фотосъемки. Так что надо знать основы многих специальностей (с космическим уклоном, конечно). Ну и, наконец, каждый должен уметь приготовить обед себе и своим товарищам — благо это дело в полете максимально упрощено и сводится в основном к тому, чтобы отобрать и разогреть продукты, заполнить водой специальные упаковки с обезвоженной пищей. В общем, следуя старой поговорке, ты должен быть «и швец, и жнец, и на дуде игрец». Пожалуй, именно такая разноплановость и составляет одну из привлекательных черт профессии космонавта.

Хотя, с другой стороны, почти у каждого из нас есть свои любимые работы на борту орбитальной станции, есть и эксперименты, к которым, как говорится, больше душа лежит. Так, например, врач Олег Атьков с большим интересом и удовольствием выполнял в полете операции, связанные с визуальным наблюдением земной поверхности, и это у него хорошо получалось. Александр Александров весьма успешно осуществлял на орбите эксперимент «Электротопограф» и затем, уже после возвращения на Землю, активно участвовал в продолжении его, помогая и словом и делом специалистам.

У нашего экипажа тоже был такой «свой» эксперимент. Когда весной 1982 года мы с Леонидом Поповым и Александром Серебровым впервые увидели установку «Таврия», на которой нам предстояло получать особо чистые вещества, мы еще не предполагали, что эта работа отныне займет прочное место в ряду технологических экспериментов на борту «Салюта». Но чем глубже мы проникали в ее суть, тем яснее понимали, какие перспективы для медицины, фармакологии, биотехники она таит в себе, тем больший интерес и привязанность она у нас вызывала. Помню, как Серебров, по образованию инженер-физик, дотошно расспрашивал создате-лей установки обо всех ее конструктивных особенностях, а те с удовольствием давали ему пояснения.

Да и в полете мы постоянно ощущали пристальное внимание постановщиков эксперимента к нашей работе. Ученые Крымского медицинского института, МВТУ имени Н. Э. Баумана, ряда других организаций в любое время дня и ночи были готовы дать нам свой квалифицированный совет, интересовались мельчайшими подробностями прохождения электрофореза. Легко представить себе нашу радость, когда стало ясно, что «Таврия» оправдала возлагаемые на нее надежды — в невесомости удалось разделить вещества, которые до этого на Земле не делились ни одним из применяемых для таких целей способов.

Можно много рассказывать о том, как работается сегодня в космосе, и еще больше — о перспективах. По мнению специалистов, такие глобальные проблемы, как энергетическая, охрана окружающей среды, прогнозирование и управление погодой, будут успешно решены благодаря использованию космонавтики. С каждым годом все яснее становится, насколько прав был гениальный Циолковский в своих прогнозах об использовании космических полетов в интересах человечества. Ведь нынешние орбитальные комплексы типа «Салют» — «Союз» — прообразы знаменитых «эфирных поселений», о которых мечтал Константин Эдуардович. Сегодня уже не далекой мечтой, а близкой реальностью представляются планы создания космических цехов и заводов. Их прототипы — экспериментальные технологические установки — уже много лет успешно действуют на орбитах. Космонавтика сегодня прочно вошла в систему обеспечения планеты радио- и телевизионным вещанием. Совместными усилиями специалистов четырех стран — СССР, США, Канады и Франции — создана космическая система поиска терпящих бедствие судов и самолетов («Коспас — Сарсат»), Сотни человеческих жизней спасены благодаря ей. Интереснейшие и сложнейшие международные научные проекты изучения Вселенной — такие, например, как осуществляемый сегодня «Венера — Галлей», — помогают специалистам расширить и углубить наши познания об окружающем мире, об эволюции звезд и галактик, происхождении жизни на Земле, об истории и будущем Солнечной системы.

Поистине необозримы горизонты человеческой деятельности в космосе. Чем шире и глубже наши знания о нем, тем больше новых вопросов и проблем ставит он перед людьми, и от их решения во многом зависит дальнейшее развитие цивилизации. Замечательным провидцем был Циолковский, который в своих научных раздумьях о космосе мечтал принести человечеству горы хлеба и бездну могущества. Действительно, достижения космонавтики служат сегодня экономике и культуре, помогают решать насущные проблемы сельского хозяйства и медицины, геологии и географии, транспорта и связи.

Однако к надеждам, которые вселяет в сердца и умы людей развитие космонавтики в интересах научно-технического и социального прогресса, в последнее время примешивается тревога, вызванная намерениями агрессивных империалистических кругов США использовать космическое пространство для усиления и обострения политической конфронтации, для превращения его в арену новых витков безумной гонки вооружения.

Американская же администрация придумала «хитроумный» ход: опираясь на все свои средства массовой информации, объявила планы переноса гонки вооружений в космос планами «противоракетной обороны». Действительно, несведущему американцу, никогда, может быть, не интересовавшемуся проблемами космонавтики и составившему себе о них представление лишь по заголовкам на страницах буржуазных газет, может показаться, что подобная программа в самом деле отвечает только интересам безопасности и что под ее прикрытием он сможет в будущем спать спокойно.

Но любому мало-мальски сведущему специалисту ясно, что реализация подобных планов потребует размещения на околоземных орбитах мощных военных комплексов, оснащенных оружием для уничтожения целей на Земле и в космосе, помещения там лазерного и других новейших видов оружия. Околоземное космическое пространство будет напичкано «спутниками-убийцами», полеты в космос станут выполняться не для того, чтобы получать там новые фундаментальные знания на благо человечества, а чтобы угрожать оттуда всей планете. К тому же США продолжают умножать и модернизировать средства наступательного ядерного вооружения. Количество накопленного ядерного оружия столь велико, а разрушающий потенциал его так высок, что этой переполненной чаше может быть достаточно одной неосторожной капли, подлитой чьей-либо политически безрассудной рукой, чтобы вспыхнул катастрофический ядерный пожар, в огне которого погибло бы все живое на Земле. Не окажется ли такой преступной «каплей» реализация планов США по превращению космоса в военную арену?

Мировую общественность очень тревожат заявления как президента Рейгана, так и других высокопоставленных сотрудников американской администрации о том, что США не откажутся от исследований в области космических вооружений. Ведь, очевидно, такого рода «исследования» подразумевают не только расчеты ученых, сделанные на бумаге, но и создание опытных образцов космического оружия, их лабораторную отработку и испытания в условиях орбитального полета. А это значит, что в ходе «исследований» на околоземных орбитах появятся новейшие системы вооружений, которые в ходе испытаний будут приводиться в действие. Однако, как показала история, если оружие один раз уже сработало, то агрессивная военщина не останавливается в поисках возможностей его применении. За примерами ходить далеко не надо — сорок лет назад в результате «исследований» США в области новых вооружений была создана и взорвана первая атомная бомба, после чего ее тут же применили в Хиросиме. Результатом таких «исследований» США стали и существующие ныне ядерные вооружения, поставившие цивилизацию перед угрозой уничтожения. И если сегодня не будут запрещены исследования и дальнейшее производство космического оружия, то завтра над всем человечеством нависнет опасность еще большая, чем та, которая возникла в связи с изобретением ядерного оружия.

Тем, кому случалось взглянуть на Землю с космической орбиты, особенно понятно, как мала наша планета и как мы должны ею дорожить. В полете космонавты воспринимают всю нашу планету как свой большой родной дом. А возвращаясь домой, каждому человеку всегда хочется, чтобы в нем царили мир и согласие. Уверена, что такие чувства испытывали граждане всех стран, побывавшие в космосе. Да иначе и быть не могло. У нас много общих профессиональных и общечеловеческих проблем и задач. Успешно решать их можно, объединив наши усилия в области космонавтики. Благодаря проведению программы «Интеркосмос» в пилотируемых полетах на советских космических кораблях уже летали представители 9 социалистических стран, Индии и Франции. Интереснейшие совместные эксперименты, выполненные международными экипажами, дали импульс новым исследованиям ученых и — что еще более важно — заложили основу для дальнейшего сотрудничества. Все, что достигнуто в результате этих совместных полетов, стало общечеловеческим достоянием, а результаты проведенных экспериментов используются всеми странами-участницами.

В своe время положительное впечатление оставила совместная советско-американская программа «Союз» — «Аполлон». Знаменательно, что первый человек, вышедший в открытый космос, Алексей Леонов, был командиром советского экипажа, участвовавшего в этой программе. Тогда казалось, что совместный полет кораблей «Союз» и «Аполлон» станет фундаментом для советско-американского сотрудничества в будущем во имя мира и социального прогресса. Однако впоследствии администрация США круто изменила свое отношение к подобным программам, и продолжения они не нашли. Сегодня вообще треть пилотируемых полетов американских космических кораблей «Шаттл» отдана в полное распоряжение Пентагона для подготовки ведения «звездных войн».

Моим товарищам и мне приходилось встречаться с американскими астронавтами — участниками полетов на кораблях типа «Шаттл». Надо сказать, что космонавты, как правило, легко находят общий язык и хорошо понимают друг друга в вопросах, одинаково волнующих их. Это и понятно, ведь у нас одна профессия, и мы по опыту знаем, какие трудности и проблемы пришлось преодолеть в полете, каждый из нас ощутил радость возвращения с орбиты на Землю.

Мне довелось встречаться с Салли Райд, первой американкой, слетавшей в космос, и мне кажется, что и в сугубо профессиональном, и в чисто человеческом плане мы вполне понимали друг друга. И, конечно, всем нам, советским космонавтам, хотелось бы, чтобы доброе взаимопонимание на почве прогрессивных завоеваний цивилизации стало основой для сотрудничества, чтобы никогда не было враждебного противостояния в космосе, чтобы нам никогда не пришлось рассматривать наших американских коллег как возможных противников в «звездной войне». Не для того человек вышел в космос, чтобы там и оттуда уничтожать себе подобных.

Когда смотришь на Землю из открытого космоса, предстает картина, изумительная по своей красоте. Залитая на дневной стороне солнечными лучами, она вся переливается, играет своими красками. Ночью иное: на чернобархатном фоне облаков, местами укутавших Землю, видны то там, то здесь фиолетовые вспышки молний. Эти мощные грозовые разряды напоминают о том, сколь могущественны и сколь еще не познаны силы природы. А рядом, возле тебя, — серебристый корпус орбитальной станции, огромные рукотворные крылья солнечных батарей. Там, где Земля свободна от облаков, мерцают в ночи четкие контуры больших городов, возведенных человеком. Они говорят о том, что наша планета обитаема. И сердце наполняется гордостью за все созданное умом и руками людей, за современную цивилизацию, жизненные соки которой питают ростки лучшего будущего. И, конечно, веришь, что если у человечества хватило сил, энергии и разума для сотворения всего этого, то хватит их и на то, чтобы не допустить ядерного безумия, удержать за руку политических маньяков, рвущихся с оружием в космос. Я верю, что и через многие сотни лет при взгляде на Землю из космоса будут видны сияющие огни городов, а не тьма послеядерного пепелища. И необычайно широкими будут горизонты плодотворной деятельности людей в мировом пространстве, целеустремленное наступление на которое во имя человечества и для его блага было впервые открыто Советским государством.