Вопрос четырнадцатый Бруклин?

Вопрос четырнадцатый

Бруклин?

Не забавно ли, что великий создатель образа Америки, который слышал ее песни, Уолт Уитмен, был уроженцем Бруклина, места, по мнению многих, имеющего мало общего с Америкой?

Есть ли какая-нибудь связь между возможностью определить Америку, слышать ее песни и его стремлением задавать вопросы? Не начал ли он с вопроса: «Что есть Америка»? Не этот ли вопрос часто задают жители Бруклина?

Не было ли чего-то основополагающего в вопросах Уитмена? Не поэтому ли я, как писатель, помню его стихотворение «Кто я?»?

«Кто я, как не ребенок, радующийся звуку своего имени?»

Но, будучи писателем, не задавал ли Уитмен куда более важные вопросы, такие как:

«Ради чего, вы думаете, я берусь за перо?

Прославить военный фрегат, величавый и стройный,

Проплывающий передо мною на всех парусах?

Великолепие минувшего дня? Наступающей ночи?

Или чванливую гордость и блеск большого города?»[11]

И как одним словом ответил на это Уитмен? Какой была следующая строчка? «Нет» – не так ли?

Не гонит ли нас страх быть никем? Страх ответа на вопрос: «Кто я такой?» Не поэтому ли, сталкиваясь с высокомерием, мы задаем вопрос: «Что ты о себе возомнил?» Разве хоть кто-нибудь сможет ответить на этот вопрос? Но нет ли еще худших вопросов? Даже если вы поймете, что вы просто никто, будет ли это так ужасно? Ведь это все равно несравненно лучше, чем не существовать вовсе? Так ли уж плохо быть никем среди себе подобных? Не об этом ли думала поэтесса Эмили Дикинсон, когда написала стихотворение «Я – никто. А ты – тоже таков?»?

«Я – никто. А ты – тоже таков?

Значит, нас пара таких чудаков».[12]

«Кто это?»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.