За что у Михаила Сергеевича отняли ЗиЛ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

За что у Михаила Сергеевича отняли ЗиЛ

ИТАР — ТАСС распространил официальное заявление пресс-секретаря Российской Федерации, в котором говорится, что в последнее время со стороны бывшего президента СССР М. С. Горбачева участились заявления, которые он делает за границей и в России, касающиеся внутреннего положения страны, хода экономических реформ, проблем государственного строительства. Они стали выходить за рамки компетенции экс-президента. Чувство ответственности перед страной и российским народом вынуждает президента Российской Федерации обратить внимание М. С. Горбачева на опасность и нетерпимость его заявлений.

Бывший президент СССР обвиняется в «нагнетании политического напряжения», а в его публичных заявлениях усмотрен «поучительный тон» в адрес правительства и Ельцина. Подобные заявления Горбачева признаны опасными и нетерпимыми. Сам Михаил Сергеевич, однако, высказал сомнение, что Борис Николаевич разделяет точку зрения своего секретаря.

Президент Горбачев-фонда все время ездил на ЗИЛе. И вдруг утром в четверг 4 июня ему подали «Волгу».

О конкретном авторе этого распоряжения в фонде не знают, но напомним: ЗИЛ был прикреплен к Горбачеву коллективным решением руководителей стран СНГ в конце прошлого года. Также московским журналистам стало известно, что у вице-президента фонда Александра Яковлева машину отобрали вообще.

По словам руководителя пресс-службы фонда Александра Лихоталя, в фонде удивились совпадению во времени заявления пресс-службы президента России, в котором выражено весьма критическое отношение к недавним высказываниям Горбачева о российском правительстве и его реформах, и неожиданно возникших проблем с автотранспортом.

Сотрудник фонда Владимир Тумаркин тоже подтвердил, что это, видимо, как раз одна из тех «законных мер», которые, по словам пресс-секретаря президента России, предполагалось принять в ответ на критическое высказывание Михаила Горбачева в адрес Бориса Ельцина и правительства.

— Как к этому отнесся сам Горбачев? — спросили у Тумаркина.

— Мудро и с юмором. Он пожал плечами и выразил сожаление по поводу того, что общие договоренности руководителей государств СНГ, касающиеся материального обеспечения бывшего президента СССР, нарушаются столь странным образом.

— Кто конкретно поменял машину Горбачеву?

— Этим распоряжается хозяйственное управление аппарата президента России.

Московская пресса иронизировала: еще пара таких интервью, и президент СССР будет вынужден ездить на велосипеде.

Что же такого наговорил Михаил Сергеевич, что рассердил Бориса Николаевича? Берем «Комсомольскую правду» за 29 мая 1992 года. Интервью под заголовком: «М. Горбачев считает: правительству пора выходить из подполья».

Экс-президент жалуется корреспондентам Д. Муратову и Ю. Сорокину: пресса замолчала его визит в США. Больше того, то, что было сказанооб этой поездке, выглядело, будто страна и народ бедствуют, а Горбачев путешествует в ковбойской шляпе, сколачивает для себя миллионы и уже приобрел особняк. Только на такую оценку Горбачева направлялось внимание людей. Ну хорошо, могут подумать: да что там еще может сказать Горбачев, это, мол, все известно да и никому не нужно. Но тогда возникает одна закавыка: чем объяснить, что Америка проявила такой огромный интерес к тому, что говорил и что отвечал на задаваемые вопросы Горбачев?

— Я 14 тысячкилометров исколесил по Америке, десятки самых разных встреч. В Фултоне — 15 тысяч, для внучки Шеварднадзе я доставал билет, содействовал. В Стенфорде — 12 тысяч человек, в Эмори — 24. И всюду — внимание, тишина.

По словам Михаила Сергеевича, две недели вся американская пресса, все телекомпании освещали визит. Интервью даже в лифте приходилось давать. Наконец, члены конгресса стоя встретили его и проводили. Значит, что-то тут не сходится.

— Я могу добавить к этому, что правительство России напрямую предприняло немало усилий, чтобы негативно повлиять вотношении моего визита и на конгресс, и на президента США. Скажем так: и правая, и демократическая пресса в России в последнее время просто навалилась на Горбачева, пытается опорочить, вызвать в обществе какую-то ненависть и злобу ко мне.

Михаил Сергеевич в ответах на вопросы журналистах говорил о себе то в первом, то в третьем лице. Волновался. Говорил, что тактика победителей привела к кризису в экономике и политике. Народ на грани срыва. Центр разгромлен, дезинтеграция полная.

— Вместо того чтобы объединять все реформаторские силы, выслушивать друг друга, искать согласие, нынешнее правительство действует по ситуации. Оно очень не любит, когда ему высказывают критические суждения, особенно когда их высказывают люди, которые начали реформы и которые желают им успеха. Здесь, если не произойдет перемены, заложена опасность того, что это правительство не сможет справиться с ситуацией. Разрушительные дела новая власть умеет вести, а вот то, что она умеет созидать, она еще не доказала. Правительству нужно привлечь все силы, а оно даже не считает нужным советоваться.

Михаил Сергеевич не скупился на оценки правительству. Оно с авторитарными замашками, с сектантской позицией. Оно как привыкло все делать параллельно, тайно, чтобы центр не знал, так и продолжает. У него традиции подпольной работы. А сейчас надо, чтобы общество, если уж оно пошло на самые страшные переживания, все знало и все воспринимало сознательно.

— Вот на днях, в субботу, разговариваю с земляками: как дела? Знал, что прошли дожди, был снег, прохладный май — это все то, что на Ставрополье как раз и нужно для урожая. Но все может, оказывается, пойти прахом. Положение катастрофическое — это в Ставропольском-то крае! На 1 января колхозы и совхозы этого края имели по 20, а некоторые хозяйства по 40 миллионов на счетах. Сейчас, за исключением единиц, все сидят на картотеке в банке. Голые: не могут ни технику купить, ни удобрения, ни озимые подкормить. Почему же так, ведь село может заломить цену какую хотите за продовольствие? Людям же есть-то надо. Да, но пищевая и перерабатывающая промышленность уже не берет молоко и мясо по тем ценам, которые запрашивают колхозы и совхозы. Почему? Да потому, что покупатель уже не может выдержать эти цены. Вот что получилось в результате полного отпускания цен в промышленности. Что же делает село? Сворачивает производство, иначе — одни убытки.

Интервьюерам стало ясно, что Михаил Сергеевич не любит нынешнюю власть, о чем и не замедлили ему сообщить. Он уже и регионализацию предсказал — каждый начнет заниматься выживанием самостоятельно, и тогда федерация вообще затрещит по швам.

Опасаясь излишней смелости экс-президента, журналисты спросили:

— И все-таки вернемся к вашей договоренности с Борисом Николаевичем о том, что вы вне активной политики. Не кажется ли вам, Михаил Сергеевич, что нынешним интервью «Комсомольской правде» вы эту договоренность нарушили?

— Слушайте, Ельцин не Иисус Христос — не тот человек, перед которым я должен держать ответ. Разговор, если вы хотите знать, был вот о чем. Тогда, во время «передачи дел» мы готовили один указ за другим: трансформации структур, как все должно идти от Союза к Содружеству и России. Девять часов сидели — я, Ельцин и Александр Николаевич Яковлев. Выходили, обедали, снова продолжали. Дошли до создания нашего фонда. Сначала, если помните, был указ о том, что на основании решения руководителей стран Содружества бывшему президенту Союза установили пенсию, машину и дали дачу в пожизненное пользование. Потом был указ — какие телефоны установить, машины какие выделить и т. д. Дело в том, что президент России взял перед главами государств СНГ обязательство это решить. Встал вопрос о фонде. Читает он подготовленный проект. Спрашивает: вы не будете создавать на базе фонда оппозиционную партию? Я ответил: нет. Более того, буду поддерживать и защищать руководство России, пока оно будет проводить демократические преобразования.

— Грубо говоря, вы считаете, что нынешнее руководство вас боится? — спросили напоследок интервьюеры.

— А чего меня бояться? Это мой сознательный выбор. Повторяю: скрывать свое несогласие я не буду, это интервью тому подтверждение. Если реформы будут сворачиваться, идти не туда, настраивать народ против демократии — молчать я не буду.

Подконтрольная правительству российская пресса бурно комментировала нарушение Горбачевым конвенции с Ельциным о невмешательстве в политику. Аргументы следующие.

Правительству Гайдара несколько месяцев, а Горбачев стоял у штурвала перестройки шесть лет. Где же он был раньше, почему сам не действовал «умно» и «правильно»? И вот сегодня, на голубом глазу, с негодованием праведника Горбачев говорит о трудностях, «отцом» которых сам и является. И перед Явлинским «отец» виноват, и перед народом, и перед Союзом. Конечно, Ельцину далеко до Христа, но и Михаил Сергеевич — не святой.

Зайдя в очередной тупик, он делал отчаянный шаг — и, как правило, не туда. В то время заголовки в газетах о «подполье» появлялись часто. Вот и теперь впечатление, что экс-президент вновь вышел из подполья и пошел ва-банк. Америка вдохновила?

Безусловно, отмечали правительственные обозреватели, к советам Горбачева прислушиваться полезно, знания и опыт этого человека велики. Но почему нормальное сотрудничество президента России, правительства, Верховного Совета с экс-президентом должно быть предметом всеобщего внимания? Почему сотрудничать друг с другом возможно только посредством печати, перед телекамерами, только с трибун «просвещать» свой несчастный народ? Почему не в рабочих кабинетах, не в рабочем порядке ищут выход из положения?

Выдающийся реформатор ХХ века оказался между двух огней — преданным народом и обидевшейся властью.

Кроме встревожившего Ельцина заявления бывшего президента СССР о том, что он исключает своего «возврата в большую политику через некоторое время», было и еще одно досадное обстоятельство. Борис Николаевич намеревался посетить США в июне. И тут вдруг вылез Горбачев, помчался туда месяцем раньше, в мае. Белый дом в последний момент попытался повоздействовать на Михаила Сергеевича, с тем чтобы тот отложил свою «ярмарочную» поездку в Америку. В официальных кругах Вашингтона сочли, что излишний звон, коим сопровождались заграничные вояжи экс-президента, мог бы помешать подготовке к приему Б. Ельцина. Однако Горбачев отказался «тормознуть» свою, по выражению американцев, «денежную поездку».

Но главное, конечно, намерение о возможности своего возвращения во власть. Об этом Горбачев намекнул месяцем раньше, в апреле, находясь в Японии.

Там он сравнил себя с французским президентом де Голлем. Мол, генерал вернулся в большую политику шестидесяти восьми лет от роду, а ему, Горбачеву, всего шестьдесят один!

Как оценивались шансы Горбачева?

По мнению российских проправительственных газет, эти шансы равнялись нулю. Комментируя итоги поездки Михаила Сергеевича в США, московская пресса в отличие от самого Горбачева, который в интервью «Комсомолке» рисовал картины умопомрачительного успеха, отзывалась довольно сдержанно. Впервые тон публикаций в американских газетах о перипетиях поездки Горбачева стал откровенно ироничным. Как изящно выразился один из обозревателей, власти США исходили из правила: меньше похвал Горбачеву, больше реальной помощи Ельцину. То есть за океаном поняли: если «архитектор перестройки» вновь окажется в Кремле, реформам Ельцина придет конец.

По сведениям информированной московской газеты «Куранты», Горбачев ездил за океан для сбора пожертвований на содержание фонда своего имени. Финансы требовались немалые. По некоторым данным, 50 — 70 миллионов долларов. «Отъем денег», по выражению газеты, осуществлялся разными способами. Например, за лекцию, прочитанную в еврейском университете Нью-Йорка, экс-генсек получил 100 тысяч долларов. Но чаще деньги вручались Михаилу Сергеевичу с глазу на глаз. Визитеры жертвовали чеки на суммы от 20 до 100 тысяч долларов.

То, что сбором средств в «логове империализма» занялся бывший генсек КПСС — даже если эти средства предназначались на самые благородные проекты, — вызвало в США неоднозначную реакцию. Московские газеты цитировали «Нью-Йорк таймс», назвавшую Горбачева «большевиком, обернувшимся просителем», который «подобно птице Феникс, восстав из пепла коммунизма, летит на Запад, к будущему, с глазами, полными блеска твердой валюты». Некую пародийность ситуации здесь усматривали в том, что Горбачев путешествовал по Америке на самолете, на борту которого начертано «орудие капитализма». И то, что на представлении, устроенном в его честь семейством Форбса (это их самолет), он внимал словам, что основателю семейства, дедушке Форбсу, было бы чрезвычайно приятно знать, что «орудие капитализма» пережило «чудовищное порождение Ленина».

Досталось от американской прессы и супруге бывшего президента, когда она по заведенному в США для авторов обычаю появилась в нью-йоркском книжном магазине, где подписывала для покупателей экземпляры своей книги «Я надеюсь». Подсчитав, что за полтора часа магазин с ее помощью заработал 7200 долларов, газета «Ю. С. Эй тудей» не преминула заметить: «Раиса Максимовна, читавшая когда-то в МГУ лекции по марксизму-ленинизму, действовала, как капиталист».

Московские газеты гадали, сколько же средств Горбачеву удалось собрать во время поездки. Называли цифру, гулявшую по страницам заокеанской периодики, — 3 миллиона долларов, из которых 1 миллион, как сообщил исполнительный директор фонда Горбачева Джеймс Гаррисон, был пожертвован еще до начала поездки.

А теперь продолжим тему аналога с де Голлем. Российские обозреватели не без злорадства упрекали экс-генсека в плохом знании истории. Ему бы лучше подошло сравнение с Уинстоном Черчиллем, покинувшим в 1945 году свой пост с обидой на «неблагодарных британцев». Что же касается де Голля, то он не просто вернулся, а был призван нацией в тот момент, когда границы распадавшейся империи шрамами воспалялись на коже миллионов французов. И эвакуация из Алжира казалась концом света. И каждый глоток вина, казалось, был с привкусом гражданской войны. Ну, не возникают здесь личностные аналогии!

Впрочем, иронизировала московская газета «Куранты», у Горбачева есть шанс вновь начать политический поход на Москву. В Туле, говорят, группа энтузиастов готова была выдвинуть его в губернаторы. Но вряд ли разоренная губерния прокормит экс-генсека со всей его челядью — в просторечье фондом.

2 июня около 22 часов М. С. Горбачев по настойчивой просьбе представителей телекомпании «Останкино» дал телевизионное интервью, в котором содержалась его оценка распространенного в тот же день заявления пресс-секретаря президента Российской Федерации. Интервью было передано в полуночной программе теленовостей, но с такими сокращениями, в результате которых были изъяты весьма существенные высказывания М. С. Горбачева. К сожалению, это привело к тому, что суть его позиции не была доведена до телезрителей. Между тем принципы свободы слова требуют, чтобы общественность могла ознакомиться с аутентичным мнением М. С. Горбачева. Ниже следует основное содержание интервью М. С. Горбачева ТВ «Останкино».

На вопрос корреспондента, какова его оценка заявления пресс-секретаря президента Российской Федерации, М. С. Горбачев ответил (запись с экрана телевизора):

«Этот документ заслуживает того, чтобы на него отреагировать серьезно. Первое, что приходит мне в голову, — это сделано без ведома президента России. Ибо я далек от мысли, что высказанное в этом документе действительно соответствует размышлениям, намерениям и планам президента.

Ведь в чем пафос моего интервью «Комсомольской правде»? Он в том, что перед лицом очень серьезных процессов, очень серьезных проблем, которые требуют адекватной реакции, нам нельзя допускать, чтобы реформаторский фронт разошелся по сторонам. Надо все силы реформаторские в России объединить для того, чтобы справиться с этими процессами. В связи с этим я не могу и не мог не сказать, что правительство должно выйти из подполья — естественно, слово «подполье» я ставлю в кавычки, — преодолеть сектантскую позицию и пригласить к сотрудничеству все силы, выступающие в поддержку реформ.

Вот ведь о чем речь в интервью. Все остальное только развитие этой темы.

Я думаю, что, может быть, моральное право и моральная ответственность у Горбачева в этом случае самые большие.

Мне в последние недели и здесь, и за пределами страны довелось не раз обращать внимание моих собеседников на то, что сейчас для нас крайне важна стабилизация России, успех реформ в России. Это будет иметь очень большое значение. От этого будет зависеть не только то, как дальше пойдут дела в России в области демократических преобразований, но и то, как дела пойдут в Содружестве стран бывшего Советского Союза, как будут обстоять дела в Европе и в мире. Это первое.

И второе. Если это так, то не увидеть этого можно только в состоянии нервозности. А это плохо, когда правительство и тем более президент начинают нервничать. Перед лицом серьезных трудностей мы не можем допускать таких слабостей и раскисать. Надо сохранять выдержку, анализировать, тем более что эти предложения идут от человека, который весьма заинтересован в том, чтобы все начатое состоялось, в том, чтобы был успех иу Ельцина, и у правительства.

Как и что надо делать — как раз об этом и шла речь в упомянутом интервью «Комсомольской правде», поэтому не буду повторяться.

Ну и наконец должен сказать, что вся тональность этого заявления меня по меньшей мере удивила. Я почувствовал, что что-то за этим скрывается, вроде быкакой-то подтекст».

М. С. Горбачев поинтересовался, каково было впечатление корреспондента от этого заявления. Тот ответил, что после изучения заявления создается впечатление, что в заявлении содержится некая угроза, не вполне ясная — то ли это угроза приостановить деятельность фонда Горбачева, то ли угроза чисто физическая — не в смысле физической расправы, а в смысле лишения каких-то привилегий, таких, какохрана, машина, дача и т. д., и в свою очередь поинтересовался, что думает по этому поводу М. С. Горбачев.

М. С. Горбачев подчеркнул: «Тон заявления, особенно в последней его части, для меня неприемлем. Я его отклоняю, отвергаю и осуждаю. Если это позиция президента — я пока еще не убежден, что это так, — то это все очень серьезно».

Корреспондент уточнил, есть ли ссылки на имя Ельцина в тексте заявления?

«Ссылки есть, — ответил М. С. Горбачев, — впрочем, такое бывало и раньше, когда делались заявления от имени Ельцина, а затем дезавуировались».

Корреспондент заметил, что такой важности заявления, вероятно, не могут делаться без ведома президента.

М. С. Горбачев подтвердил, что такого ни в коем случае не должно случаться. «Но тем не менее, — продолжал он, — я не уверен, что Ельцин перешел Рубикон. Ведь такое заявление, если оно исходило бы от президента, в определенном смысле по-новому раскрыло бы его лицо. С кем мы тогда имеем дело? Кто на посту президента? Это что — второе издание Нины Андреевой, только с другим знаком, уже с другой стороны? Тогда я должен обратить на это внимание всей нашей общественности. Ибо если это точка зрения президента, то это очень серьезно. Тогда мы должны все обдумать — где мы оказываемся в результате этого заявления? Мы не должны допускать, чтобы в это трудное время со стороны правительства, со стороны президента предпринимались такие шаги, которые могут действительно спровоцировать раскол общества.

Да, мы спорим, мы дискутируем, мы обсуждаем наши проблемы и горячо обсуждаем, потому что мы люди, заинтересованные в успехе этих реформ. Но это не имеет никакого отношения к шагам, которые обнародованы в этом заявлении. Думаю, никто не дал президенту для них никаких оснований. Впрочем, как говорится, поживем — увидим. Не будем нервничать и пожелаем (и посоветуем) правительству и президенту того же. Давайте решать дела».

Корреспондент поинтересовался, как,по мнению М. С. Горбачева, будет дальше развиваться ситуация, сложившаяся в связи с этим заявлением? Оставит ли М. С. Горбачев все, какесть, или жепопытается связаться с Б. Н. Ельциным, чтобы как-то «из первых рук» узнать его позицию. А может быть, он уже звонил Ельцину?

«Нет, — ответил М. С. Горбачев. — Я, как и вы, только сейчас, вечером ознакомился с текстом. Я не звонил. Но я обдумаю это все».

«Еще раз хочу сказать, — подчеркнул М. С. Горбачев, — для меня такой способ ведения дел неприемлем. Если кто-то рассчитывает на слабонервность Горбачева, то это напрасные надежды». Корреспондент телекомпании «Останкино» поблагодарил М. С. Горбачева за интервью и выразил поддержку его идее консолидации реформаторских сил.

М. С. Горбачев в заключение отметил, что он убежден в необходимости и плодотворности консолидации. Кстати, появляются первые признаки того, что выкристаллизовываются политические реформаторские силы, оформляются в партии — одни выступают при этом в поддержку правительства, другие действуют в оппозиционном духе, но тем не менее в поддержку реформ. То есть идет процесс становления и укрепления реформаторских сил.

А самое главное: сейчас нужны действительно конкретные дела, о которых он и говорил в интервью «Комсомольской правде».

Что же содержалось в заявлении пресс-секретаря Бориса Николаевича?

«В последнее время участились заявления М. Горбачева, которые он делает за границей и в России, и которые касаются внутреннего положения страны, хода экономических реформ, проблем государственного строительства. Президент Российской Федерации с большим пониманием относится к потребности руководителя фонда, носящего егоимя, высказывать своюточку зрения на те или иные политические проблемы, исходя изпонимания, что эти заявления должны служить благу России, выявлять болевые точки реформ, способствовать их преодолению. Однако эти прогнозы стали выходить за рамки компетенции экс-президента».

Кто же этот пресс-секретарь, осмелившийся, по мнению Михаила Сергеевича, без ведома своего шефа выступить с предупреждением выдающемуся реформатору ХХ века?

Вячеслав Васильевич Костиков на этот пост был назначен Ельциным 13 мая, как говорят, по протекции Михаила Полторанина, с которым сидел в одном кабинете в агентстве печати «Новости». Новый пресс-секретарь родился в 1940 году в Москве. В 1958 — 1961 годах работал токарем. В 1966 году окончил факультет журналистики МГУ. В 1966 — 1967 годах работал в Индии. С 1967 года до назначения пресс-секретарем российского президента был сотрудником агентства печати «Новости». Правда, с двумя перерывами, когда он выезжал в Париж для работы в отделе информации секретариата ЮНЕСКО. После снятия Ельцина с поста первого секретаря МГК КПСС редактора «Московской правды» Полторанина направили в качестве рядового обозревателя АПН. Опального Михаила Никифоровича посадили в один кабинет с Костиковым. Так началась их дружба.

Примечание 2001 года.

Оба кончили плохо. Полторанин вскоре слетел со всех государственных постов. Свое 60-летие в 1999 году он встретил в забвении, будучи на малозаметной должности президента телевизионной корпорации «Момент истины». Костиков тоже был освобожден от пресс-секретарской должности в 1994 году, направлен послом в Ватикан, но через два года отозван в связи со скандалом, связанным с подготовкой книги о недавнем патроне.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.