Политические взгляды или политические обязательства

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Политические взгляды или политические обязательства

Чубайс реально стал публичным правым политиком, когда в ноябре 1991 года согласился войти в правительство Егора Гайдара в качестве вице-премьера, отвечающего за приватизацию. Дело даже не в том, что он вошел в правительство праволиберального экономиста Гайдара. В этом же Кабинете оказались и политически нейтральный Сергей Шойгу, и политически окрашенный, но совершенно иначе, Сергей Глазьев, и еще немало министров, вообще никак себя потом не проявивших политически.

Нужно было иметь совершенно определенные склад ума и мировоззрение, чтобы взяться за дело, которое по сути, по содержанию, по результату, наконец, должно было разрушить одну систему государственного устройства и создать другую. Разрушить социалистическую систему отношений собственности и создать капиталистическую. Всего-то-навсего.

Человек, который согласился на такую работу, должен был, безусловно, обладать определенным мировоззрением, должен был придерживаться определенной системы политических взглядов.

Согласившись на такую работу, Чубайс как бы публично провозгласил: я политик правого крыла. Он взял на себя эти обязательства, этот груз в 1991 году. И несет до сих пор. Отношение к тому, как он делал это в разные периоды, как делает это сейчас, у разных людей очень разное.

Нас конкретно интересуют последние десять лет, когда Чубайс возглавил госкорпорацию при полном отсутствии правых партий в парламенте и действующих правых политиках — в правительстве.

Как ему его груз “1991”? Не тянет ли ноша? Груз бывает приятным — своя ноша не тянет. Бывает обременительным. Бывает необходимым, бывает бессмысленным.

— Чубайс ненавидит публичную политику, — сказал Леонид Гозман, член правления РАО, известный также как заместитель председателя политсовета СПС. — Он человек реального дела, а не политики. Ему нравится заниматься этим железом.

— А многие, в том числе бизнесмены и инвесторы, называют Чубайса политиком. Это что, груз политического прошлого, прежней политической карьеры, личные обязательства перед конкретными людьми?

— Что значит “груз”? — начинает Гозман с последней части вопроса. — Никакого обременения. У нас в РАО ни один человек не получил назначение по старой партийной дружбе или благодаря своим политическим взглядам. Хотя заходы с такими просьбами были.

— И все-таки такое впечатление, что работа в РАО ограничивает его политическую активность.

— Да, он ужасно дорожит тем, что здесь делает, считает это исключительно важной миссией и не хотел бы ставить ее под удар. Такие ограничения существуют. Но своих политических взглядов он не менял и менять не собирается.

Не все считают, что Чубайса не видно на политическом поле, что он полностью ушел в реформирование РАО “ЕЭС”, особенно после катастрофических для СПС выборов в Думу 2007 года. Для политических соратников он остается авторитетом и символом. Но главное, противники ни на секунду не сомневаются, что глава РАО — активнейший и опаснейший правый политик, рвущийся к власти тайный лидер “пятой колонны”, только хитрый очень.

В стране складывается критическая ситуация, которая может сказаться на будущем нашего Отечества, что требует адекватных мер противодействия.

О том, что А. Чубайс проявляет претензии на власть, мною излагалось в 2005 году в докладе “О грозящей Отечеству опасности” (прилагается). Сегодня опасность для страны усилилась. Она исходит от спецслужб США и Англии, а в России аккумулируется А. Чубайсом, М. Касьяновым, Г. Каспаровым и другими. Под прикрытием предстоящих выборов Президента РФ готовится захват власти правыми силами. “Пятая колонна”, опираясь на полную поддержку крупного бизнеса, который располагает не только основным капиталом страны, но и огромной армией частных охранных подразделений, способных решить любые задачи, в том числе силой.

Цель правыхпровести на пост Президента РФ своего кандидата...

Формальный, но основной их аргумент в предвыборной кампаниисоблюдение Конституции, “поддержка”объявленного В.В. Путиным решения не идти на третий срок...

В 2006 году на заседании своего политсовета А. Чубайс сказал ясно: “То, что не сделал Б. Ельцин, обязаны сделать мы. Никаких полумер. Все и всё, что будет мешать, мы должны убрать со своего пути!” И он это сделает, если не будет мер пресечения сейчас. Хотя сам он лично себя нигде не показывает...

Предложения:

“Пятая колонна”в России обязательно должна быть обезглавлена, а с основным ее активом провести профилактику и предупреждение...

Отстранить всех сподвижников А. Чубайса от занимаемых государственных позиций и начать расследование по их делам... Максимально укрепить ФСБ и МВД особенно в Москве и Санкт-Петербурге. Уточнить им функции в связи со сложившейся обстановкой.

Прошу рассмотреть.

Депутат Государственной Думы

В.И. Варенников.

Это выдержки из письма на имя премьера В.А. Зубкова, датированного декабрем 2007 года. Сигнал относительно свежий. Президенту Путину генерал сигнализировал о “пятой колонне” еще в апреле 2005 года.

Как показали итоги выборов, разведка подвела генерала: правым не удалось использовать Конституцию для захвата власти. Причем они даже и не пытались, поспешно и нелогично сняв своего кандидата с президентских выборов. Может, помогли сигналы депутата?

Варенников, сам того, скорее всего, не понимая, заметил главное. Независимо от занимаемой должности и степени публичной активности, Чубайс оставался и остается главным авторитетом и моральным лидером правого крыла российской политики. Это знают и признают все сторонники СПС и правых вообще, хотя им-то отставной генерал никаких писем не писал. Они ориентируются на то, что говорит Чубайс, на то, что он делает или не делает. И эта политическая харизма держится на том, что его сторонники, не всегда, может быть, соглашаясь с тем, что он делает, не сомневаются ни минуты в том, что Чубайс сам твердо верит в то, что делает. Когда он влезает в дела, в которые мог бы не влезать, которые никак не касаются его ни по основной работе, ни по партийной линии (в том смысле, что некоторые базовые заявления и формулировки должны исходить именно от избранных лидеров, а не от рядовых членов или даже тех, кто входит в руководящие тройки).

Такое явное неформальное политическое лидерство Чубайса составляет немалую проблему для лидеров действующих, для Немцова, когда он еще не приостанавливал своего членства в СПС, для Никиты Белых, которые должны были, но так и не смогли взять управление настроением в партии на себя.

Простой лобовой вопрос Чубайсу:

— Ваши политические взгляды известны, ваша роль на правом крыле — тоже. Как можно совмещать госслужбу и не активность даже, а просто правые позиции и взгляды в вашем положении? Что-то вы непременно должны были потерять или от чего-то отказаться: от службы или от взглядов. Госслужба, хоть и в корпорации, неизбежно накладывает ограничения на политику. Политические убеждения не могут не вступать в противоречия, хотя бы время от времени, с тем, что делает нанявшее вас правительство. Как это совмещается?

— Это не проблема, а колоссальная удача, просто сверхъестественное везение, — твердо отвечает Чубайс. — То, что я делаю в РАО, не просто соответствует моим идеологическим установкам. Все, что я здесь делаю, из их существа и произрастает. Все, что сделано здесь, можно описать в трех словах: рынок, частная собственность. Никакого противоречия с нашими фундаментальными ценностями. Да я и пришел сюда в значительной степени потому, что во время работы в правительстве “крепкие хозяйственники” постоянно твердили: “Вот вы тут, чикагские монетаристы, в коротких штанишках, расселись по кабинетам, а что такое забой, понятия не имеете. Вас туда поставь — и быстро вся ваша дурь выветрится”. И здесь, в энергетике, я столкнулся точно с таким же подходом, только возведенным в квадрат. Мол, где-нибудь в макаронной промышленности вводите рынок. А в энергетике — это абсолютное безумие. Это же технически целостная, неделимая отрасль, да к тому же еще и жизнеобеспечивающая. Так что мне здесь мои взгляды не мешали, и я не должен был их как-то в себе подавлять... Наоборот.

— Хорошо, с импортом ваших убеждений в хозяйственную работу мы разобрались. А как быть с экспортом? Жизнь требует от политика публичности. Не действий, пусть и самых либеральных, внутри закрытой компании, высказываний “навынос”. Вы — политик. Нужно как-то обозначать свою позицию по разным вопросам, но при этом не забывать, что вы руководитель госкорпорации, госслужащий. Не искрило ли, хотя бы временами?

— Конечно искрило. Но для меня совершенно очевидны мои внутренние приоритеты. Я занимаюсь преобразованием РАО “ЕЭС”. Занимаюсь с удовольствием, с интересом, с восторгом, если хотите. Я считаю этот проект для себя колоссальной удачей, которая выпадает раз в жизни. И эта работа для меня гораздо интереснее, приятнее и важнее, чем публичная активность. А в публичную сферу я выходил не тогда, когда этого мне хотелось, а тогда, когда невозможно не выйти. В случае с арестом Ходорковского, например.

Андрей Трапезников так описывает события октября 2003 года. Ему позвонили телевизионщики и сказали, что вот сейчас проходит экстренное заседание бюро Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП), которое решает вопрос об отношении к этому событию. Какие будут комментарии у вашего шефа и куда за ними подъезжать. Сразу стало понятно, что, о чем бы ни говорили на бюро, ситуация в том или ином виде выйдет в публичную сферу. Андрей связался с охраной Чубайса, и ему сказали, что, да, сейчас подъезжаем к “Балчугу”, где все собираются. Подъехавший Трапезников застал там Владимира Потанина, Василия Шахновского, Олега Киселева, Каху Бендукидзе, Аркадия Ивановича Вольского и ряд других членов бюро РСПП. С отсутствующими бизнесменами созванивались, выясняя позицию и готовность поставить подпись под заявлением. Отказов как будто не было. Трапезников зашел, как раз когда Чубайс что-то писал в своем ноутбуке. Почему текст оказался именно у Чубайса? Потому что он его писал, пока шло обсуждение. Он понимал, что любой разговор должен заканчиваться делом, в данном случае — публичным заявлением, и готовил его, чтобы не терять времени. Увидев Андрея, Чубайс бросил: “Как раз вовремя, посмотри текст заявления”. Андрей посмотрел, сделал пару незначительных редакторских замечаний и сказал, что в холле гостиницы собралось много прессы и надо к ней выходить.

“Аркадий Иванович, вам, наверное, следует это сделать”, — обратился он к Вольскому как к председателю РСПП. “Ну чего я пойду? Я старик уже”, — стал полушутя отнекиваться Вольский.

У остальных членов бюро тоже нашлись веские причины отказаться от общения с прессой. Кто-то был одет не по протоколу, кто-то оказался морально не готов к публичному выступлению, кто-то вообще оказался грузином, уверенным в своей нетелегеничности. “Лучше пусть Анатолий Борисович”, — сказал один из присутствующих, и все посмотрели на Чубайса. “При чем здесь Чубайс? — пробовал возразить Трапезников. — Он же на госслужбе, а здесь бизнес обсуждает действия государства”.

В результате Чубайс со словами: “Спасибо, друзья, я всегда знал, что вы не оставите меня в беде”, — вышел к журналистам озвучивать позицию бизнес-сообществ а.

Позиция была жесткой и по форме — коллективной. Но ассоциировалась она в первую очередь именно с Чубайсом. И понятно почему. На “Эхе” в тот день ни один ньюсмейкер так и не захотел прокомментировать случившееся.

“Факт, что ни одного комментария для печати (или не для печати) ни у одного бизнесмена в день ареста Михаила Ходорковского получить не удалось ни до решения суда об аресте, ни после. На этот раз за всех отвечал Анатолий Чубайс. Остальные молчали”*.

Из этого эпизода может возникнуть ощущение, что Чубайса практически против его воли вынудили взять на себя роль выразителя мнения бизнес-сообщества. Как утверждает Леонид Гозман, Чубайс не только сознательно принял на себя эту роль, но и вполне был готов к ней. Никто ведь не вынуждал его в тот же день пойти на эфир к Николаю Сванидзе в его передачу “Зеркало” и выступить с весьма жесткими оценками в адрес власти по поводу того, что произошло с Ходорковским. И он хорошо понимал, какую цену за это придется заплатить — испорченные отношения с властью, возможный провал на выборах в Думу.

На съезде РСПП, последовавшем вскоре после ареста Ходорковского, о нем не было произнесено ни слова.

А ведь один мудрый и опытный государственный деятель еще осенью 1998 года настоятельно рекомендовал начинающему главе РАО “ЕЭС” воздержаться от публичной политической активности. Совет последовал после того, как Чубайс достаточно резко (умеет ли он иначе?) прокомментировал идею первого вице-премьера Юрия Маслюкова, предложившего отменить хождение доллара на территории РФ. А совет поступил от шефа Маслюкова, а заодно и Чубайса, — от премьера Евгения Примакова.

У Примакова были и более существенные требования к Чубайсу. Он с подачи Маслюкова считал, что для промышленности нужны льготные тарифы. Когда об этом только заговорили, тут же появился видный аграрий Геннадий Кулик с идеей льготных тарифов для теплиц. Кулик никаких специальных тарифов не получил.

В числе первых запросов от Зюганова было увольнение Чубайса. И Примаков, если бы уперся, мог бы эту проблему решить, что его политически укрепило бы. Но Примаков на это не пошел и вообще ни разу не поддержал требований об отставке Чубайса, что могло показаться странным, но только на первый взгляд. Примаков — безусловный сторонник порядка и сильной руки. Он давно узнал в Чубайсе человека, который может навести порядок. Что же касается политических расхождений, то, во-первых, был совет снизить публичность. А во-вторых, Евгений Максимович, похоже, считал, что настоящей сильной руке можно простить некоторые политические закидоны.

С мая 1999 года со сменой правительства настоятельный совет перешел в статус дружеской рекомендации. Но нам почему-то кажется, что даже если бы Примаков оставался премьер-министром и в 2003 году, Чубайс не взял бы на себя обет политического воздержания и сказал бы все то, что сказал в последующие за 1999-м годы. Проверить это невозможно. Можно только допустить. Допускаем.

Союз правых сил, одним из лидеров которого оставался Чубайс, принял решение не сворачивать эту тему, а, наоборот, использовать избирательную кампанию для разъяснения своей позиции. Она была проста и понятна. То, что произошло с Ходорковским, очень опасное явление, и оно может очень скоро распространиться на всю страну, по всем уровням вертикали власти.

И это было непростое решение, потому что малый бизнес скорее сам ненавидел Ходорковского и, может, не очень публично, но одобрял действия властей в отношении ЮКОСа. Эти настроения очень точно уловил и стал воспроизводить в своей предвыборной риторике лидер “Родины” Дмитрий Рогозин, который выступал под лозунгом “Вернем богатство страны народу!”. И очень быстро набрал такое количество голосов, что его успехи стали серьезно беспокоить поддержавший было его Кремль. А СПС вместе с Чубайсом оказался адвокатом олигарха, который пострадал из-за нечестно нажитых богатств. Партия на службе олигархии — так стал восприниматься СПС, а с таким имиджем рассчитывать на поддержку избирателей сложно. Что, собственно, и показали прошедшие в декабре 2003 года выборы в Думу.

Зачем Чубайс бросился на эту амбразуру, да еще и пролежал на ней так заметно долго, чтобы уже никто не подумал, что он просто случайно поскользнулся и упал? С Ходорковским его не связывали личные отношения. То есть отношения, конечно, были, но они не связывали. Скорее наоборот, у Чубайса были свои счеты к главе ЮКОСа. Тот выиграл у Госкомимущества (то есть у Чубайса, который тогда его возглавлял) громкое арбитражное дело по акциям АО “Апатиты”. А когда Чубайс оказался в РАО, ЮКОС, имевший свои интересы в Поволжье, пытался инициировать уголовное преследование генерального директора одной из энергосистем региона, чтобы поставить своего человека. Глава РАО не без труда отбил одного из лучших своих менеджеров. Но в октябре 2003-го Чубайс обо всем этом не вспоминал. Принципы важнее.

Очень скоро СПС почувствовал последствия принципиальности одного из своих лидеров. Почему-то стали срываться предвыборные эфиры, особенно на “Первом”. Как-то все вокруг напряглось. СПС и сам нагородил кучу ошибок. Чего стоил один только их ролик с роскошным частным самолетом, уносящим невесть куда тройку лидеров СПС. И так страшно далеки они от народа, а тут еще эта роскошь и понты. Этот случай можно было списать на безмозглость агентства, которому поручили агитационную кампанию. Но в другой раз политическую ошибку совершило уже непосредственно РАО “ЕЭС”. Кому-то пришла в голову идея использовать базу данных РАО, для того чтобы индивидуально обратиться к избирателям. К каждому поименно, ведь электричество — в каждом доме. Поучилась полная лажа. Базы давно устарели и не обновлялись. Нетрудно представить себе эмоции людей, получающих предвыборные письма на имя давно уехавших или, что вообще ужасно, умерших родственников.

То ли дело выборы в Думу 1999 года. Никаких олигархов, простой и понятный предвыборный лозунг: “Кириенко — в Думу, Путина — в президенты!” Результат — почти 9 процентов, на что не рассчитывали даже самые самоуверенные функционеры СПС. Неожиданный успех сыграл с правыми злую шутку. Они решили, что почти каждый десятый избиратель России полюбил их крепко и навсегда. Никто не стал заниматься рутинной партийной работой: регионы, ячейки, собрания. Выясняли только, кто правее, кто отошел от либеральных ценностей и насколько. А с учетом забытой уже сегодня разношерстности Союза, объединившего довольно неоднородные политические группы правого толка, Союз не креп, а ветшал. Правые так и не осмыслили причин полученного результата, а если и осмыслили, то не сделали никаких выводов из этого. В политике — как в бизнесе: если ты не понимаешь, почему вдруг тебе поперли деньги, жди, что в один прекрасный день они так же исчезнут, без всяких объяснений.

Люди, отвечающие за политику и внешние связи в РАО, убеждены, что фракция СПС в Думе 1999-2003 годов была единственным организованным союзником Чубайса. Но они не испытывают никаких иллюзий относительно роли фракции в принятии законов по энергетике. Тридцать два ее голоса не решали исхода голосований, для победы на которых требовалось не менее 226 мандатов. Но фракция тем не менее была важным техническим или даже штабным элементом продвижения законов в Думе. А в самой Думе надо было заручиться большинством голосов в других фракциях, ни одна из которых в Думе образца 1999-2003 не могла сама решить ни один вопрос.

Совершенно не удалось ни о чем договориться с коммунистами — это понятно — и с “Яблоком”, что было досадно. Зато переговоры с “Единством”, “Отечеством” и “Народным депутатом” принесли свои плоды. Александр Волошин, ровно в эти же годы возглавлявший президентскую администрацию, считает, что правые в Думе были чем-то средним между правозащитной организацией и социалистической партией. Такой вывод можно сделать из анализа протоколов голосования по разным вопросам и законам. И если бы не партия власти с ее дисциплиной, то никаких законов о реформе электроэнергетики никто бы просто не увидел. Важно иметь в виду, что это мнение председателя совета директоров РАО, который практически все эти десять лет, с июня 1999 года, возглавляет Волошин.

Мало того, что Чубайс резко выступил по тяжелой проблеме Ходорковского перед выборами, так он еще и согласился войти в тройку лидеров СПС вместе с Борисом Немцовым и Ириной Хакамадой. С ними он рекламно улетал на бизнес-джете неведомо куда, с ними проиграл выборы, с ними покинул руководящие ряды СПС после провала. В успешном 1999 году категорически отказался войти в тройку, как ни уговаривали, а в провальном 2003-м вошел. Вошел, когда уже было ясно, что дело кисло. А может быть, потому и вошел? Он, надо полагать, чувствует себя таким политическим Шойгу для правых сил. Возможно, им и является, таким же заметным, но не таким результативным. Да и партия — не поселок под паводком: точечными спасательными мероприятиями ничего не решишь. Кроме своих собственных взглядов и позиций. Хотя это тоже чего-то да стоит.

— Именно потому и вошел в тройку, что было кисло и почти безнадежно, — утверждает Гозман. — Сначала не собирался и не хотел.

Несмотря на изменение политического климата в стране, Чубайс продолжает выступать (здесь — в переносном смысле) и после абсолютно бесславных для СПС выборов 2007 года, и уже практически стоя на выходе из своего офиса РАО “ЕЭС”. Если исходить из его же собственных условий, необходимых для того, чтобы он высказал свою политическую позицию, то понятно, почему он не смог промолчать, когда прикрыли офисы Британского совета в России. Он выступил, когда в одном из декабрьских номеров “Коммерсанта” загадочный Олег Шварцман поделился планом “бархатной реприватизации” в России, в котором он, Шварцман, и его малоизвестная компания якобы выступают агентами совершенно определенных политических сил. Задача состоит в том, уверял Шварцман, чтобы отобрать собственность у плохих ребят и передать в руки правильным парням. Чубайс высказался в том смысле, что Шварцман указал на болезни такого типа социально-политических систем, как “суверенная демократия”.

Но самым решительным и жестким его политическим выступлением была речь на съезде СПС в декабре 2007 года. Чубайсу не советовали выступать там, говорили, что и приезжать не стоит, — мол, куча дел с реформой, сошлитесь на большую загруженность по основной работе.

Он не только приехал и выступил, но однозначно поддержал тех, кто боролся за голоса избирателей в чрезвычайно сложных условиях. Более того, он вступил в прямую полемику с президентом, который весьма критично оценил политику 90-х годов. Он сказал, что такую позицию не одобрили бы ни Анатолий Собчак, ни Борис Ельцин, ни Михаил Маневич. Чубайс прямо сказал, что если ты плюешь в сторону предшественников, то будь готов к тому, что плюнут и в твою сторону.

Выступление прозвучало в два часа дня, а в пять часов вечера того же дня в администрацию президента поступило распоряжение не выпускать уже подготовленное поздравление Путина с Днем энергетика. И РАО впервые за несколько лет не получило поздравления президента со своим профессиональным праздником.

В начале марта появились разговоры о том, что ряд политических партий, не прошедших в парламент, могут быть распущены. За неоплаченные счета предвыборных эфиров, за отсутствие надлежащего количества региональных отделений. Да мало ли еще за что. В списках на ликвидацию фигурировал и СПС. При определенном развитии событий обе карьеры

Чубайса могут закончиться одновременно: СПС ликвидируют власти, а РАО закрыл он сам.

— И вообще, я крепкий хозяйственник, — неожиданно завершил Чубайс свои рассуждения о том, когда стоит топ-менеджеру госкорпорации выходить на публичное поле, а когда — нет.

Есть основания предполагать, что нелегко ему дается ноша “1991”, что не совсем мирно уживаются в нем две его ипостаси: руководитель огромной корпорации с контрольным пакетом в руках государства и политик правого толка. Как-то он публично заявил, что, если бы сохранилась выборная система получения губернаторами своих постов, реформа энергетики могла бы и не состояться. И в этом смысле хорошо, что она не сохранилась. Просто по-настоящему повезло. Журналистов, особенно иностранных, это заявление впечатлило. Человек, которого многие на Западе считают “либеральной иконой”, говорит, что система назначения губернаторов, пусть даже для решения каких-то важных задач, работает лучше, чем выборность глав регионов.

Полемическая сила Чубайса состоит в том, что он никогда не отказывается от произнесенных им однажды слов. Какое бы содержание они ни несли. То есть признать, что сморозил что-то не то, иногда может, но отказаться — никогда. Поэтому его просто невозможно поймать на слове — только ты его хочешь схватить, а он уже сам себя держит за это же самое место. И инициатива остается в его руках.

— Это же два абсолютно разных среза ситуации. Срез номер один: как я понимаю правильное устройство политической системы на региональном уровне, каков разумный для России механизм принятия решений по выборам или назначению губернаторов. И абсолютно другой срез — мое высказывание, связанное с деятельностью корпорации и ее реформированием. Я просто хорошо понимаю, мы вели драку за реформу, которая была непростой и в которой мы, как правило, противостояли радикально преобладающим силам противника, и почти на каждом фронте у нас было соотношение один к десяти. И один из таких фронтов был региональный. И я отдаю себе отчет в том, что, если бы у нас были выборные губернаторы, реформа не состоялась бы. Точка.

— При этом я либерал, я за выборы, я за политический плюрализм, — продолжает Чубайс. -— Но я понимаю, что на фоне губернаторских выборов я бы свою задачу здесь не решил. Что вовсе не означает, что я полностью согласен с отменой выборов губернаторов. Я только хочу подчеркнуть, что в той фразе, за которую вы ухватились, я просто постарался честно оценить реалии: что сделало возможной реформу, что сделало бы ее невозможной. Да и собственно с выборами история не такая простая и черно-белая. Здесь своя история. Хотите, могу рассказать?

— Хотя бы в общих чертах.

Вот история про выборы губернаторов, рассказанная Чубайсом.

-— В начале девяностых годов губернаторов назначали. Когда я работал в правительстве еще, появились два резвых губернатора, которые предлагали отменить назначение и ввести выборы. Один был некто Немцов Борис Ефимович, другого звали Россель Эдуард Рейнгардович. Я сделал все от меня зависящее, чтобы их порыв этот заглушить. Я проиграл, а Борис выиграл. И Россель выиграл. Они убедили Бориса Николаевича. Они пошли на выборы, выиграли их и тем самым проломили ситуацию. У меня мотивация была конечно же чисто технологическая. Находясь в условиях политической гражданской войны, потерять такой ресурс, как назначение губернаторов, — смерти подобно. Ясно же, что красные придут, и всем привет. Поэтому неправильно выдавать меня за убежденного борца за выборность губернаторов, каковым я не был. При этом замечу, что Борис Немцов, победив на губернаторских выборах, получил у себя острый конфликт с мэром Нижнего Дмитрием Бедняковым. И Немцов примчался ко мне с проектом указа об отмене выборов мэров и об их назначении. “Ты демократ или ты кто?” — спрашиваю я. “Да, демократ, но с этим гадом просто невозможно работать! Ну я тебя прошу, завизируй указ!” Выборы мэров не отменили, но Бедняков был освобожден указом президента.

И у меня не черно-белая позиция в отношении выборов губернаторов. Я боролся против выборов и проиграл. В 1996-м — я уже в администрации президента — были выборы губернаторов, которые мы продули с треском. Почти везде к власти пришли красные. Мы продули штук сорок выборов. И это было для меня полным кошмаром. Но через шаг я понял простую вещь: победили сильнейшие. Они представляли собой наиболее влиятельную из региональных элит. И с момента, когда они победили, ситуация в регионах стала управляемой. Они контролировали свои регионы. Именно это в тяжелейший период конца девяностых позволило сохранить управляемость в стране. На фоне дефолта, на фоне невыплат зарплат и пенсий. А это задача очень высокого класса сложности. И пришли они к власти через выборы.

А сейчас я снова разверну свое отношение к этой проблеме. Есть у нас такой регион, который называется Кавказ. Выборы на Кавказе — самоубийство. Как выбирать в Карачаево-Черкесии? Как в Дагестане с его сорока национальностями и народностями? Не исключаю, что правильными для России будут разные решения для разных регионов.

В Конституции же там очень гибко записано: региональная власть формируется, а не избирается. То есть либо назначается, либо избирается. Очень правильный глагол в данном случае “формируется”. Можно менять систему, не трогая Конституцию.

— Анатолий Борисович, вы сейчас заявили фактически, что разные вагоны одного поезда могут двигаться с разной скоростью. Но будет ли это поезд тогда? Может, вагоны, идущие с разной скоростью, означают, что кто-то уже что-то отцепил и это уже не поезд вовсе?

— Я не исключаю, что российский поезд может состоять из вагонов, двигающихся с разной скоростью.