§ 12 «…вносил сильную помеху в его мыслительные способности…»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

§ 12 «…вносил сильную помеху в его мыслительные способности…»

Огромный металлический сосуд сложной конструкции, оснащенный клапанами, пронизанный многочисленными трубами и наполненный оксидом водорода, стоял на двух рядах цилиндров, диаметр каждого из которых значительно превышал высоту. Эти широкие цилиндры были попарно соединены более тонкими цилиндрами, высота которых, напротив, значительно превышала диаметр. При этом цилиндры, на коих зиждилась конструкция, имели разные диаметры, а наибольшие из них были связаны друг с другом системой штанг и шарниров. Сами же опорные цилиндры стояли на параллельных направляющих. Под емкостью с оксидом водорода шла бурная реакция окисления, при этом окислитель для реакции брался непосредственно из атмосферы, а запасы окисляемого размещались в особой емкости, находящейся за основной конструкцией. Топливо в реактор порционно подавали две низкоранговых особи. Третья особь, рангом чуть выше первых, внимательно следила за показаниями приборов и управляла адской конструкцией с помощью длинных тяг и рычагов. За топливным накопителем на тех же направляющих стояли в рядок двенадцать весело раскрашенных вагонов. В некоторые из них имели право войти только высокоранговые особи, а в другие – особи поплоше.

Анна со своим брачным партнером стояла на перроне, держа над головой конструкцию похожую на рефлектор. Сходство, однако, было только внешним. Фактически это был складной экран из тканого материала, защищавший самочку от электромагнитного излучения ближайшей звезды. Излучение не было вредным, а день жарким. Напротив, планета в тот момент находилась в таком месте орбиты, что в ареале обитания Анны теплый сезон начинал сменяться холодным. Однако предрассудки, которые заставляли особей постоянно носить искусственные шкуры, сейчас вынуждали Анну сжимать верхними конечностями ненужный предмет.

Ее брачный самец извлек из складок искусственной шкуры три небольших металлических цилиндра, отдаленно напоминающие те, на которых стоял котел адской машины с реактором и накопителем, только гораздо меньшие по размеру и не соединенные попарно длинными тонкими цилиндрами. Кроме того, на каждом из цилиндров были кодировочные знаки. Анна вспомнила, что один из таких цилиндров она разместила в углублении под жилищем, перед тем как ей передала таинственную записку престарелая бомжатская особь, чья жизненная программа, записанная в особых длинных молекулах тела, явно подходила к концу.

«Что же могла обозначать эта фраза про птиц?» – задумалась Анна.

Пока ее мозг подгружался на эту нерешаемую в силу недостатка данных задачу, брачный самец отдал металлические цилиндры низкоранговой особи, способ жизни которой заключался в подтаскивании к вагонам тяжелых предметов, принадлежащих высокоранговым особям.

– Возьми, любезный.

– Премного благодарен, вашес-ство.

– Пойдем, Анна. Нам пора садиться… А ты, братец, внеси вещи в пульман. Анна, куда ты смотришь?

Анна, ловко управляясь передними конечностями, сложила защитный экран над головой:

– Да-да… Я готова. Мне просто показалось, я видела Рахметова.

– Рахметова? Здесь? Навряд ли. Впрочем, даже если и так, что с того? Мало ли по каким делам он мог приехать в Гельсингфорс. В любом случае, он наверняка едет не первым классом.

– Да, я видела его у дальних вагонов. А сколько еще до отправления поезда?

Каренин взглянул на прибор, измеряющий сам себя:

– Еще семь минут.

– Я пока подышу воздухом здесь.

– Хорошо, только не задерживайся, я тебя умоляю. А я пора распоряжусь о вещах и вернусь за тобой.

Тугая думка тревожила кору головного мозга, принадлежащего Анне. Ей надо было проникать в деревянный домик на колесах и быть влекомой адской машиной по направляющим к родному жилищу, где ее ждал тяжелый выбор, который она никак не могла сделать. Она разрывалась, не в силах выбрать из двух приятных ощущений, которое ей приятнее – случки с чужим самцом, к коим она уже сильно пристрастилась, или же проявления материнского инстинкта, инициатором коего был вербально-тактильный контакт с маленьким самцом, выродившимся когда-то из ее брюшины.

Сбой мозговых программ был так велик, что вносил общую дисфункцию в работу всего организма, что выражалось прежде всего в участившихся позывах к дефекации, связанных с расстройством пищеварительной системы на нервной почве.

Мимо Анны прошел в смазных сапогах и костюме-тройке самец небольшого роста, череп которого почти вовсе не имел шерсти. Поглощенная внутренним конфликтом программ, Анна не обратила на перемещающегося самца никакого внимания. А между тем он приблизил личное тело к адской машине и, достигнув ее, поднял череп таким образом, чтобы диафрагмы его органов зрения были направлены в глубь небольшого помещения, где суетились низкоранговые особи.

– Эй вы там, наверху! – подал сигнал самец и сомкнул фаланги манипуляторов вокруг параллельных металлических цилиндров, соединенных друг с другом через равные промежутки другими, более короткими цилиндрами.

Из светового проема малого помещения машины высунулась голова самца, которая не имела шерсти ниже ротовой присоски, но имела небольшой клочок оной над приветливо изогнувшимся ротовым отверстием.

– У вас продается славянский шкаф? – одновременно спросили друг друга самец внизу и самец наверху.

После чего самец наверху махнул передней конечностью:

– Подымайтесь, товарищ Николаев!

Нижний самец, проворно переставляя нижние конечности по поперечным цилиндрам и ловко перебирая руками по параллельным, взобрался в салон управления адской машиной.

– Вам передали деньги в большом количестве? – спросил он, войдя внутрь.

– Не сумлевайтесь, товарищ, все передали. – Командир машины повернулся к одной из низкоранговых особей, которые суетились внутри тесного пространства и сказал ей:

– Все, Ваня, свободен. Свою долю получишь, когда вернемся.

Затем командир повернул кругляш головы к другому низкоранговому самцу:

– Один покидаешь. Деньги получишь, как договаривались…

Именумый Ваней спрыгнул вниз и, обогнув пыхтящую конструкцию, прошел вдоль состава и исчез. Его бы мог заметить Рахметов, если бы не смотрел совершенно в другую сторону.

Рахметов, расположив тело в вагоне второго класса, из светового проема вел наблюдение за совсем другим молодым самцом, который был одет в длиннополую искусственную шкуру и которому Рахметов поручил доставку в столицу важного, но нелегального груза.

– Нам лучше держаться в поезде поврозь, как незнакомые люди. Для конспирации, – еще накануне сказал Рахметов Родиону. Тот согласился. А что он еще мог сделать? Тем паче, что это было на руку и самому Родиону.

И вот теперь Рахметов видел, как Родя, обливаясь потом и немало кряхтя, сам втаскивал два больших тюка с пиратскими носителями в вагон третьего класса, несмотря на то что опять-таки накануне Рахметов дал ему трехалтынный на носильщика. «Сэкономить решил, собака», – понял мозгом Рахметов.

Он просканировал перрон на предмет конспиративной безопасности, и ему показалось, он заметил подозрительно знакомую узкую спину, мелькнувшую на перроне и быстро пронесшуюся в сторону вагонов первого класса, держа объемистый, но явно не тяжелый ящик. Рахметов даже не понял, кто это был, поскольку его мозг был занят более важным делом – обдумыванием предстоящего выполнения задачи.

Между тем особь, показавшаяся Рахметову знакомой, действительно была таковой. Она, энергично дергая нижними конечностями, быстро перемещала туловище по перрону и в спешке слегка задела округлой выпуклостью, из которой росла передняя левая конечность, самку Анну за аналогичный выступ.

– Простите, бога ради… Ох, Анна!

– Базаров?!. Какими судьбами?

– Странно было бы, если бы меня тут не было, если все здесь собрались!

– О чем вы, милый друг?

– Понимаете, в Гельсингфорсе всегда в это время проходит встреча любителей природы. Одновременно для них устраивается ярмарка экспериментального материала. – Базаров слегка приподнял объемистый ящик с равномерными отверстиями. – Вот, купил. Если захотите присоединиться, всегда буду рад.

– Что это?

– Как что? Лягушки. Самые лучшие экземпляры.

– Боже мой!..

– Дома положу на ледник в погребе, они уснут. И кормить не надо… А вы не знали, про гельсингфорский симпозиум? Он проходит здесь каждый год. Приезжают любители природы со всей Европы. Очень много французов. Чрезвычайно любознательная нация… Кстати, встретил здесь вашего гувернера, который с Сережей сидит…

– Что вы говорите?..

Базаров вновь приподнял емкость:

– Не хотите посмотреть?

– Нет уж, увольте, Базаров. Я такое смотреть ничуть не желаю.

– Зря. Все экземпляры чудные. Лично каждую отбирал. Также купил себе новый скальпель и увеличительное стекло… Давайте я вам все же покажу!

– Нет-нет! Меня уже ждет муж. – Анна быстро шагнула в тамбур. – Прощайте.

– До свидания, Анна Аркадьевна! А я как раз еду в соседнем вагоне… Увидимся в Питере.

Резкий звук разнесся по перрону, это низкоранговая особь в стандартизированной искусственной шкуре ввела металлический стержень в соприкосновение со стенками металлического же сосуда, перевернутого отверстием вниз и висящего на специальном кронштейне неподалеку от адской машины. Частота колебаний стенок сосуда при этом была такой, что лежала в диапазоне восприятия большинства особей, кроме тех, у кого были органические поражения воспринимающих органов.

Следующим звуком было громкое шипение перегретого оксида водорода, вырывающегося в виде газа из адской машины. Железный реактор на цилиндрах с грохотом двинулся по направляющим и повлек за собой деревянные емкости вагонов, содержащие шевелящиеся тела особей, как хрупкая раковина улитки содержит мягкую плоть ее склизкого тельца.

Путь по направляющим был неблизким, но чем меньшее расстояние отделяло Анну от ее родного жилища, от столицы, от Вронского и детеныша Сережи, тем большее беспокойство испытывала самка. Здесь в Гельсингфорсе, вдалеке от возбудителей проблем, она отвлеклась, но теперь вместе с раздражителями надвигались и проблемы.

Два сильнейших инстинкта раздирали психическую сферу Анны, ограниченную стальными скобами социальных предрассудков – материнский инстинкт и инстинкт половой. Оба эти инстинкта были родственными и предназначенными для одной задачи – сохранения вида. Но социальность ввела их в противорчение. Организм самки чувствовал, что от самца Вронского может принести много качественного здорового потомства и потому в ответ на раздражитель, коим был Вронский, вырабатывал сильнейшие эмоции, которые запускались веществами, сходными по химической структуре с наркотическими, и по этой причине справиться с ними Анна не могла. Разрыв этой связи принес бы ей сильнейшие муки абстиненции, и рвать ее Анна не желала. С другой стороны, уже произведенное потомство по кличке Сережа привязывало к себе Анну не менее сильной эмоциональной зависимостью, разрыв которой также причинил бы ей изрядные страдания. Но в рамках социальной системы конфликт не имел решения.

Конфликт внутри головы нарастал. Анна решительно не могла расстаться ни с одним из своих развлечений! Поэтому она решилась…

Самка встала и, сжимая мускулы грудной клетки, одновременно начала шевелить толстым мышечным отростком внутри ротовой полости, модулируя струю воздуха, продуваемую через ротовую полость легочными мехами:

– Душно, пойду на площадку подышу.

– Может быть, ослабить тебе корсет? – производя аналогичные манипуляции со своим организмом, поинтересовался Каренин.

– Не стоит.

– Я провожу тебя…

Когда они ехали в Гельсингфорс, Анна уже провела разведочный рейд и обратила внимание на удобную площадку между вагонами, где внизу страшно мелькали деревянные балки, на которых лежали направляющие. Анна отметила, что в щель между вагонами как раз поместится организм. И теперь она решительным шагом, почти бегом, с трудом сдерживая рыдания, направлялась туда.

По мере приближения к Санкт-Петербургу самец Рахметов испытывал все большее беспокойство. Ему казалось, что времени остается все меньше и что он может не успеть выполнить трудовое задание. С другой стороны, он не хотел действовать и раньше времени, справедливо рассуждая, что любое экстремальное происшествие может вызвать остановку состава. И лучше если это случится поближе к конечной цели, нежели в диких лесах. Наконец он решился и, придерживая через слои искусственной шкуры инструмент исполнения, пошел вдоль состава к голове.

Перед самым отъездом агент по имени Азеф сообщил ему, что цель находится в кабине управления составом, куда пройти будет нелегко, но надо. А проникнув, нужно просто задействовать устройство, увесисто оттягивающее его облачение. Устройство исполнения представляло собой небольшую метательную машинку, которая состояла из разгонной трубки и небольшого запаса разгоняемого материала. Сам разгон осуществлялся за счет экзотермической реакции, поэтому каждая порция разгоняемого материала была интегрирована с реактором и инициатором реакции. Хитрость состояла в том, что реакция была управляемой и начиналась только тогда, когда разгоняемый материал с реактором размещался напротив разгонной трубки. Рахметову нужно было только инициировать реакцию и послать одну или две порции разгоняемого материала в исполняемого самца. По задумке, материал должен был передать часть своей кинетической энергии туловищу самца, необратимо нарушив тем самым метаболизм его организма и прервав жизненный цикл.

По мере приближения к Санкт-Петербургу юный самец Родион испытывал все большее беспокойство. Огромный долг в пятьдесят рублёв висел на нем, мучая сознанием принципиальной неотдаваемости. Кроме того, Родион помнил информацию самки Анны о том, что она всюду берет с собой емкость с универсальными единицами, в которой, по всей вероятности, лежат и ее драгоценности. Нужно только дождаться, когда ее брачный самец понесет свой организм в специализированное помещение для удаления из организма шлаков, зайти и купе и быстренько обтяпать дельце.

Юный самец оглянулся по сторонам и заметил сидящего напротив престарелого самца, голова которого изрядно поросла шерстью со всех сторон.

– Простите, – обратился юный самец к матерому.

– Да-да, юноша.

– Вы, я вижу, человек вполне приличного свойства…

Матерый самец издал несколько немодулированных звуков.

– Да уж, понимаю ваше беспокойство, молодой человек! Сам с тревогою брал билет в третий класс, ну да ничего не попишешь: сильно проигрался и вот теперь приходится добираться домой с народом. Не поверите, в Гельсингфорс ехал первым классом, а там в ресторане цыган заказывал… Но, увы! Карты! Проклятые карты! Даже на билет домой пришлось занимать… Как вас зовут, мой робкий друг?

– Родион. Я студент…

– Да уж вижу. А меня Федор Михайлович. Будем знакомы.

– Федор Михайлович, вы не могли бы присмотреть за моими тюками? Я отлучусь ненадолго.

– О чем вопрос!.. Вот эти два? Я надеюсь, вы не бомбист, и я не взлечу на воздух?

Матерый самец вновь издал несколько немодулированных звуков. Видимо, несмотря на проигрыш, у него было хорошее настроение.

– Я скоро, – зачем-то повторил Родион, вставая и уходя вперед.

Федор Михайлович внимательно проводил его взглядом.

– Родион!

– Да? – оглянулся юный.

– Бог в помощь!..

По мере приближения к Санкт-Петербургу самец Базаров почувствовал смутное беспокойство. Некоторое время он сидел на своем месте, глядя в световой проем и силясь понять природу этого беспокойства, поскольку уж ему-то было беспокоиться совершенно не о чем! Через некоторое время, однако, его мозг нашел, что, возможно, причина беспокойства в том, что самка Анна, встреченная им перед посадкой, не так поняла его добрые чувства и, наверное, даже обиделась на его из-за этих дурацких лягушек. Базаров вспомнил массивные молочные железы Анны и решил извиниться.

Он поднялся и, прихватив передней конечностью свою ношу, вздохнул и пошел по проходу. Вагон качало, и Базаров, для которого, как и для всех особей его вида, вертикальная ходьба на нижних конечностях была штатным режимом перемещения, раскачивался, стукаясь организмом о стенки вагона.

По мере приближения к Санкт-Петербургу рабочий Николаев, как он себя называл, испытывал все большее беспокойство. Его волновал дым. Он опасался, что, когда прибудет в столицу, его свободная от шерсти голова, а также вся искусственная шкура будут грязными от копоти. Кроме того, привыкший вращаться в кругах высокоранговых особей, рядом с низкоранговой обслугой он чувствовал себя не в своей тарелке. От особи, которая интенсивно забрасывала в зону реакции твердое топливо, неприятно пахло выделениями, а руководитель несущегося агрегата излучал из ротовой полости такой густой запах лука, что самец Николаев предпочитал отворачивать набалдашник воздуховода в сторону светового проема, благо тот не был закрыт прозрачным материалом, и оттуда пёр свежий воздушок. Параллельные направляющие на данном участке местности были проложены с ненулевой кривизной, поэтому, оглянувшись назад, самец Николаев заметил на площадке одного из вагонов какое-то движение. Однако что там творится, он разобрать так и не сумел.

Анна выбежала на продуваемую атмосферными вихрями площадку, не закрыв за сбой поворотную панель, и на мгновение задохнулась. Она быстро оглянулась и заняла, как ей показалось, выгодную позицию. Следом за ней на площадку выскочил брачный самец:

– Анна! Анна! Что ты затеяла?!

– Ничего, друг мой, ничего. – Ветер интенсивно трепал шерсть на голове Анны. Кожные покровы передней части ее головы раскраснелись из-за прилива транспортной жидкости. – Можешь встать здесь. Я хочу сказать… Я хочу тебе сказать… Смотри!

Каренин на мгновение отвернулся в ту сторону, куда указывал манипулятор возбужденной самки. Анна сделала быстрое движение вперед и с криком двумя руками толкнула Каренина вперед. Организм Каренина сорвался с площадки и тут же пропал в тесном пространстве между вагонами, где бешено мелькали шпалы. Его жизненный цикл прервался.

Шедший вдоль вагона Родион увидел только отшатнувшуюся спину Анны. Многократно отработанным движением он выхватил из-под полы топор и, сам не чувствуя себя и не веря себе до конца, метнул свое ужасное орудье вперед. Сделав три или четыре оборота, топор с крайне неприятным стуком ударной частью вонзился в Анну, организм которой, нелепо взмахнув передними конечностями, рухнул вниз на пол площадки. Жизненный цикл Анны прервался.

Подскочивший Родион, за секунду оглядев пространство, не увидел заветной емкости, памятной ему со времени последнего посещения Анны в ее столичном жилище.

«Значит, в купе!» – Родион развернулся, намереваясь броситься туда, и увидел в конце коридора вошедшего Рахметова. Между ними было едва ли восемь шагов.

Растерянность длилась не более секунды. Адреналин, разносимый транспортной жидкостью внутри организма юного самца, вносил сильную помеху в его мыслительные способности. Он уже не помнил, что в ближайшем будущем этот самец будет ему полезен в зарабатывании универсальных единиц эквивалента ценности. Кора мозга почти отключилась. В сию минуту Родион понимал только одно – перед ним препятствие и свидетель.

Рахметов, увидев за спиной Родиона лежащую в недвусмысленной позе Анну и видя безумные органы зрения юного самца, мгновенно оценил обстановку, поняв, что оказался не в том месте и не в то время. Его правая верхняя конечность нырнула в складки искусственной шкуры, манипуляторы сжали метательную машинку.

– Господи! Что здесь происходит?!. – Этот истошный крик, раздавшийся сзади, из-за спины Родиона словно столкнул лавину действия.

Не оглядываясь, но поняв, что еще кто-то стал лишним свидетелем, вконец обезумевший Родион выхватил из-за длинной полы второй топор, перекинул его в правую конечность, сделал замах…

Рахметов вырвал разгонную машинку, передернул затвор…

Ухнув, Родион сделал сильнейший бросок…

Рахметов указательным манипулятором несколько раз запустил реакцию бескислородного горения, направив разгонную трубку вперед…

Топор с тем же неприятным звуком повредил организм Рахметова. Самец потерял равновесие, и планета притянула его к полу движущегося вагона. Жизненный цикл Рахметова прервался.

Изрешеченный Родион, привалившись к стенке, мягко сполз вниз, оставляя на стенке широкий красный след транспортной жидкости и открывая за собой изумленного Базарова. Жизненный цикл Родиона прервался.

Изумленный вид Базарова был вызван главным образом тем, что в его голове имелось теперь нештатное отверстие, образовавшееся разгоняемым материалом и расположенное чуть выше органов зрения. С таким отверстием организм Базарова функционировать не мог. Его жизненный цикл прервался. Но он еще около секунды стоял на месте, после чего рухнул как подкошенный, выронив несомую емкость. При ударе о пол емкость открылась, и оттуда высыпались небольших размеров живые существа, которые начали самостоятельное передвижение.

– Ква! Ква! – кричали эти нелепые существа, прыгая во все стороны и даже не подозревая, что здесь только что разыгралась ужасная трагедия.