«Дремотная Азия опочила на золотых куполах»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«Дремотная Азия опочила на золотых куполах»

Первое, что вызывает ожесточенные споры, — реальная потребность в трудовой миграции. Размах запросов поражает воображение: если в сентябре 2012 года Минтруд РФ сообщил, что органы исполнительной власти субъектов РФ на 2013 год заявили потребность в трудовых мигрантах в 1 млн 226 тыс. человек и резерв объема квоты в размере 30 % от общего объема, то есть в общей сложности чуть более 2 млн, то в начале 2013 года запросы увеличились до 20 млн. Но и это не предел аппетитов, отмечает политолог Марина Мозжерова. В начале февраля того же года прозвучала уже фантастическая цифра в 40 млн человек, то есть почти треть от нынешнего населения страны. Стоит отметить, что это происходит на фоне замедления темпов роста экономики, сокращения числа рабочих мест для коренных жителей страны, и нарастающей напряженности из-за конкуренции за рабочие места, ведь согласно недавним опросам в столице до 75 % респондентов социологических опросов признались, что им отказывали в работе из-за демпинга со стороны мигрантов. Поэтому возникает сомнение, что в профильных министерствах проводится объективный анализ потребности в рабочей силе и создается сводная электронная база запрошенных, прибывших по квоте и действительно трудоустроенных работников из-за рубежа. Если так, то у нас опять телега идет впереди лошади.

Кроме того оказывается, что точной статистики о количестве мигрантов в России нет. Несмотря на уверения ФМС о неусыпном контроле за миграционными потоками, истинного числа нелегальных мигрантов в России не знает, похоже, никто. Глава Федеральной миграционной службы К. Ромодановский в марте 2012 г. на Правительственном часе в Госдуме сообщил, что по собственным данным ФМС, в России пребывают 1,3 млн «легальных» гастарбайтеров, и еще 4,4 млн — «группа риска», из которой около 3,5 млн — подозреваемые «нелегалы». Некоторые экспертные оценки дают еще меньшее число — от миллиона до двух. Но еще в 2005 году в докладе Регионального бюро Программы Развития ООН (ПРООН) «2005: Доклад о человеческом развитии в Центральной Азии» количество мигрантов из Киргизии в России оценивалось от 200 до 500 тыс., что составляло почти 10 % населения этой страны, из Узбекистана — от 300 тыс. до 1,5 млн (3–6 % населения). Количество мигрантов из Таджикистана оценивалось в 600 тыс. — 1,5 млн, то есть до 18 % всего населения, причем большинство составляли нелегалы.

Общая трудовая миграция из Центральной Азии в Россию по данным ПРООН составляла до 4,6 млн. В 2008 г. МВД РФ сообщило о наличии в России по меньшей мере 10 млн легальных и нелегальных мигрантов, что сопоставимо с населением Португалии. С этой цифрой был согласен председатель думского комитета по международным делам Константин Косачев. Эксперты Всемирного банка, изучавшие зависимость размеров денежных переводов мигрантов от интенсивности и других параметров миграционных потоков в Восточной Европе и на постсоветском пространстве, неожиданно для себя обнаружили, что население России на 1,2 % больше, чем было зафиксировано переписью 2010 года, отмечает политолог Марина Мозжерова. В 2009 г. иностранные мигранты перечислили в свои страны $19 млрд, или 2 % российского ВВП. А в 2012 году объем денежных переводов физических лиц в Таджикистан составил $3 млрд. 595,2 млн, что составляет почти 48 % прошлогоднего ВВП республики, который сложился в сумме более 36,1 млрд. сомони (около $7,6 млрд.).

МВД и ФМС так и не создали полноценную электронную базу данных о всех въехавших, находящихся на территории Российской Федерации и выехавших мигрантах, не отработана логистика перемещений этих людей по стране. А рост преступности в среде мигрантов вызывает большую тревогу и нарастающее напряжение в обществе. Статистика этнопреступности у нас противоречива и вызывает серьезные сомнения в достоверности. Глава ФМС Константин Ромодановский, например, неоднократно повторял, что на мигрантов приходится чуть более 3 % совершаемых преступлений. Однако в последние месяцы даже представители власти вынуждены признать, что рост преступности связан с приезжающими в страну на заработки. Каждое второе преступление (раскрытое) в Москве совершается мигрантами. На «гостей столицы», как сказал недавно глава московской полиции Анатолий Якунин, приходится 48 % всех преступлений в регионе, в том числе более 70 % всех убийств.

Мэр Москвы Сергей Собянин, выступая на расширенном совещании с руководителями силовых структур Москвы, сообщил, что 80 % убийств в столице совершается иностранными мигрантами, а около половины раскрытых преступлений в столице было совершено приезжими — как иностранцами, так и уроженцами регионов России. По данным прокурора столицы Сергея Куденеева, каждый третий разбой и грабеж совершают иностранные мигранты. В январе 2013 г. на 25 % в возросло количество преступлений, совершаемых мигрантами в Петербурге, при этом ими совершается каждое шестое убийство и каждое третье изнасилование. В ГУВД СПБ комментировать данную статистику отказались, сославшись на то, что ее собирает Росстат. В свою очередь, в Росстате отметили, что эти данные они получают от ГУВД. Что касается процента преступлений, совершаемых мигрантами, то такие данные не публикуются, поэтому проверить их достоверность по открытым источникам невозможно, сетует политолог Марина Мозжерова. Ситуацию усугубляет стремление власти «спрятать под ковер» вызывающие законное негодование граждан проблемы. Недавно президент Владимир Путин предложил вообще запретить упоминать национальность преступников в СМИ. Складывается впечатление, что истинного положения дел силовые ведомства не знают и ситуацию не контролируют.

Несмотря на прослеживающиеся связи проблемы этнической преступности с незаконной миграцией, от защитников практики «открытых границ» постоянно звучит аргумент «у преступности нет национальности». По умолчанию этот довод считается «последним и решающим аргументом», после которого дискуссия окончена. Однако стоит не спешить, а начать думать, предлагает трезвомыслящий политолог. Действительно, преступность, как категория социальная и уголовно-правовая, национальности не имеет и не может иметь. Но преступник — это человек и, как всякий человек, имеет национальность; и сам он, и окружающие его люди соотносят его к какому-либо народу, справедливо рассуждает Мозжерова. Часто ли мы встречали людей, гордо заявляющих, что они не ведают, какого они роду-племени?

А коль скоро носителем национальности является все-таки человек — преступник, а не преступность — абстрактная дефиниция, стоит взглянуть на эту проблему с социокультурной, экономической и медико-психологической точек зрения, предлагает политолог Марина Мозжерова. С точки зрения психологии человек представляет комбинацию четырех взаимосвязанных составляющих — типоформ личности: биологической (физические особенности, включая национальные, родовые, наследственные, своего рода биологическая матрица), психологической (психика человека, его культурно-религиозные основы, информационные фильтры, подсознательные программы поведения и врожденная склонность к тому или иному типу поведения, нравственность, интуиция), а также интеллектуальной и социальной типоформ. Последние две определяют стереотипы мышления и поведения, выбор моделей сознательного поведения. Все это многообразие формирует уникальную структуру личности, имеющую, однако довольно четкие национальные и социокультурные особенности.

Понятно, что эти факторы поддаются описанию, сравнению и анализу. Вот с этой позиции и стоит рассмотреть ситуацию с преступностью мигрантов. И, если мы обратимся к языку цифр, пишет Мозжерова, нас ждет много неожиданного, что не замечают или не считают нужным замечать в пылу темпераментных споров.

По оценкам экспертов, с 2008 года основу миграционного потока в нашу страну составляют узбеки (17,5 %) и таджики (14,6 %). По данным Следственного комитета в Санкт-Петербурге за 2008-й, среди криминальных гастарбайтеров лидировали узбеки — на них приходилось порядка трети всех совершаемых преступлений. На втором месте — азербайджанцы, на третьем — таджики. О современном состоянии дел информации в открытых источниках нет. Глава ГУВД Москвы Владимир Колокольцев в ходе пресс-конференции 22 декабря 2010 года заявлял, что около 70 % (учитывая латентные и нераскрытые) преступлений в столице совершается приезжими, однако предостерег от спекуляций на национальной теме. По его словам, он намеренно «не расшифровывает эту цифру по национальному составу, поскольку это очень тонкая и щепетильная тема, которая может быть неправильно интерпретирована определенными представителями общества в силу каких-то политических симпатий или антипатий, а может быть просто непорядочностью». В итоге — за период 2008–2012 годов ситуация только ухудшилась.

Чтобы понять, в каких исторических и социо-культурных условиях формировались личности и характеры гастарбайтеров из стран Средней Азии, которые совершают львиную долю преступлений в мигрантской среде, политолог Марина Мозжерова сделала краткий обзор экономической, демографической и социальной ситуации в странах Средней и Центральной Азии.

В настоящее время политическая ситуация в Среднезиатском регионе нестабильна, большие проблемы существуют в экономике, нарастает бедность. По данным, представленным в Глобальном докладе о человеческом развитии 2011 года. Программы Развития ООН (ПРООН) в рейтинге по индексу развития человеческого потенциала (ИРЧП), Россия сегодня занимает 66-е место в списке из 187 стран с показателем 0,755, входя в группу стран с высоким ИРЧП. Россия входит в регион — Восточная Европа и Центральная Азия, в котором находится 31 страна, располагаясь на 17-м месте в данной группе. Лидером группы является Словения — 0,884 (21-е место в мире). Узбекистан — 0,641 (29-е место в группе/115 место в мире), Киргизия — 0,615 (30/126) и Таджикистан — 0,607 (31/127) замыкают группу. Одной из причин роста бедности является демография региона.

По мнению ряда авторитетных социологов, в настоящее время в ряде стран Центральной Азии сохраняется ситуация демографического взрыва, контролировать которые, а также преодолеть его последствия правительства этих стран не в состоянии. Опубликованные в июне 2012 года итоги переписи населения Таджикистана показали, что за 10 лет, прошедших со времени предыдущей переписи 2000 года, население республики увеличилось более чем на 1,4 млн человек, или на 23 %. К концу 2010 года население Таджикистана достигло 7,5 млн, тогда как еще в 2000 году оно составляло всего 6,1 млн. За 10 лет численность жителей Таджикистана возросла почти на полтора миллиона, и это в условиях, когда прокормить себя за счет собственных ресурсов республика давно уже не в состоянии.

Причина этого — в несоответствии темпов естественного прироста населения и экономического потенциала Таджикистана, прежде всего его природных и сельскохозяйственных ресурсов, утверждает политолог. Возможностей для того, чтобы обеспечить продовольствием быстрорастущее население, в Таджикистане не хватало еще в советский период. Основную часть республики — более 93 % занимают горы. Земли, пригодные для сельского хозяйства, составляют около 1/3 Таджикистана, а пашня — 1/5 сельхозугодий. Демографический взрыв первых послевоенных десятилетий привел к тому, что посевная площадь на душу населения в Таджикистане резко сократилась. В 1940 году она составляла 0,6 га, тогда как к концу 1980-х годов уменьшилась до 0,17 га. К тому же большая часть пашенных земель была занята под посевы хлопка, а потребности в продовольствии удовлетворялись за счет его завоза из других республик. С тех пор положение в сельском хозяйстве только ухудшилось. По данным Центра стратегических исследований при президенте Таджикистана, на каждого жителя республики сегодня приходится всего 6 соток земли. Понятно, что в реальности вследствие значительного социального расслоения обеспеченность землей еще ниже и существует значительная масса безземельного населения.

По сравнению с первым постсоветским десятилетием прирост населения Таджикистана заметно увеличился. Если в 1991–2000 годов число жителей республики выросло на 15 % (с 5,3 до 6,1 млн чел.), то в 2000–2010 годах — на 23 %. Таким образом, рост населения в начале XXI века по сравнению с первыми годами после распада СССР увеличился в полтора раза. Главной причиной этого социологи считают прекращение в 1997 году гражданской войны, вернувшее население Таджикистана к привычному для него расширенному режиму естественного воспроизводства. Что примечательно, большая часть естественного прироста приходится на сельскую местность, усугубляя и без того острую проблему аграрного перенаселения. Если городское население республики с 2000 года увеличилось на 379 тыс. человек, то сельское — на 1059 тыс. По сравнению с советским периодом Таджикистан стал гораздо более аграрным. Если в 1989 году горожане составляли 32,5 %, то в 2010 году — всего 27 % жителей республики. Резко изменилась и структура занятости населения. Отъезд русских, составлявших большую часть квалифицированных кадров, развал промышленности в годы гражданской войны делают призрачными надежду некоторых таджикских аналитиков на повторную индустриализацию, в которой видят решение демографических проблем страны. В настоящее время нет никаких предпосылок для экономического рывка и роста промышленности в стране. Как считает таджикский историк Сайфулло Муллоджанов, «урбанизацию следует поддержать и нужно добиться баланса в количестве сельчан и горожан. А еще лучше, чтобы городских жителей было больше. В странах, где есть такой баланс, нет демографических взрывов, поскольку в городах рождаемость всегда ниже, чем на селе». Однако развития местных промышленных предприятий нет, а проекты, реализуемые в Таджикистане иностранными инвесторами, направлены на быстрое извлечение прибыли и массового создания рабочих мест для местного населения не обещают.

Одним из главных инвесторов в последние годы выступает Китай, который при строительстве инфраструктурных объектов предпочитает использовать собственную рабочую силу. Со своей стороны, таджикские власти решают проблему переизбытка трудоспособного населения простейшим способом, а именно экспортом рабочей силы за рубеж, создавая для этого специальное миграционное ведомство. ВВП на душу населения составляет менее 400 долларов США. Уровень бедности, несмотря на снижение, остается высоким; в 2004 году по подсчетам Всемирного банка он составлял 57 %. О плачевном состоянии собственной экономики и отсутствии рабочих мест в стране красноречиво говорит тот факт, что в 2011 году Таджикистан занял первое место в мире по соотношению денежных переводов трудовых мигрантов и ВВП — 45 %, на третьем месте его сосед по региону Кыргызстан — 29 % ВВП (Доклад Всемирного банка 2011 г.).

В настоящее время почти половину быстрорастущего населения Таджикистана составляют дети до 14 лет. В средне- и долгосрочной перспективе таджикские эксперты прогнозируют замедление демографического роста. Однако численность жителей Таджикистана к 2028 году достигнет 12 млн человек. Каким образом республика сможет «переварить» такую массу населения — непонятно. Концентрация его в пределах трудоизбыточной страны, испытывающей острый дефицит земельно-водных ресурсов и рабочих мест, с большой долей вероятности приведет к социальному взрыву, который неминуемо затронет соседние государства региона, предрекает политолог Марина Мозжерова.

Не менее сложная демографическая ситуация складывается в Узбекистане с той разницей, что его население в четыре раза больше Таджикистана. В 1991 году на территории Узбекистана проживало 20,9 млн, в 2000 г. — 24,7 млн, а к 1 января 2010 г. — 28,8 млн человек. За 10 лет население республики увеличилось на 16,6 %. Темпы прироста населения в Узбекистане несколько меньше, чем в Таджикистане, но, учитывая демографический потенциал страны, масштабы естественного прироста впечатляют.

Население республики ежегодно увеличивается почти на 0,5 млн чел. За 2007 г. население Узбекистана увеличилось на 467,4 тыс. чел. (1,7 %) — таково население областных центров многих регионов Центральной России. За 2008 г. численность жителей Узбекистана выросла на 483,1 тыс. чел. (1,8 %). Почти две трети естественного прироста приходится на сельскую местность, что так же, как и в Таджикистане, ведет к быстрому росту аграрного перенаселения и безработицы.

В другой трудоизбыточной стране региона — Киргизии темпы демографического роста несколько ниже. По данным переписи 1999 г. в республике проживало 4,8 млн человек, а в 2010 г. — 5,4 млн. Численность населения за этот период увеличилась на 12,5 %, что в полтора раза меньше по сравнению с Узбекистаном и почти в два — по сравнению с Таджикистаном. Однако экономическая ситуация в Киргизии гораздо хуже. По размеру ВВП на душу населения она занимает последнее место в СНГ. Промышленность, доставшаяся республике в наследство от СССР, почти полностью разрушена, и шансы на ее восстановление минимальны. Ухудшает и без того плачевную ситуацию в экономике Киргизии крайне нестабильная общественно-политическая ситуация. За 10 лет в стране произошли две революции, в ходе которых один за другим были свергнуты режимы А. Акаева (2005 г.) и К. Бакиева (2010 г.). Время от времени вспыхивают межэтнические столкновения, как, например, в 2009 г. на юге страны, в которых погибли более 2 тыс. человек. По официальной статистике, безработица в Кыргызстане составляет 11 %, однако по данным, полученным в результате национального обследования «Занятость, безработица и трудовая миграция» в 2006 году, уровень безработицы в Киргизии составил 16,8 %, а уровень занятости — 59,9 %.

В такой неопределенной и тревожной ситуации решение своих проблем население ищет в эмиграции. Центральноазиатская новостная служба CA-NEWS 26 июня 2008 года сообщила, что социологический опрос, проведенный компанией Гэллап, показал, что в настоящее время 20 % населения Киргизии хотели бы покинуть страну. Кыргызстан, будучи одним из беднейших государств СНГ, наряду с Таджикистаном, зависит от денег, переводимых мигрантами на родину. Объем официальных зарегистрированных переводов киргизских трудовых мигрантов в 2006 году достиг 7,39 млн долларов США, что составило 27,4 % ВВП страны (Всемирный банк. Данные по миграции и денежным переводам. 2008 г.).

Итак, в Россию въезжают люди нищие, в полном смысле «не имеющие ни кола, ни двора», которых мало что держит на родине. Уверения в том, что они заработают и вернутся, вряд ли верны применительно к большей части из них, убеждена Мозжерова. По данным Аскара М. Шарипова, начальника отдела Информации РЦЗН Минтруда и соцзащиты населения Республики Таджикистан, среди безработных около 60,5 % составляют молодые люди, в большинстве опять-таки выходцы из села. По данным МВД Таджикистана, около 90 % правонарушений в республике совершаются неработающими молодыми людьми. О прямой взаимосвязи уровня безработицы и преступности говорят и данные Международной организации труда, согласно которым 1 % роста безработицы влечет за собой 4 %-ный рост преступности.

В регионе усиливается исламизация, согласно данным, опубликованным в «Отчете по человеческому развитию, 2000, ПРООН», все больше женщин ежегодно вступают в браки вторыми, третьими женами, чтобы обеспечить себе и детям экономический минимум для выживания. В рейтинге гендерного неравенства, характеризующем процент потерь вследствие неравенства мужчин и женщин по трем показателям интегрального индекса — равенству прав и возможностей, репродуктивному здоровью и степени экономической активности, — Таджикистан в 2011 году занял 68-е место и находится на последнем месте среди всех стран бывшего СССР.

Большинство мигрантов из Узбекистана и Киргизии также входят в возрастную группу 20–35 лет, в основном это мужчины. Женщины, по разным источникам, составляют не более 15–30 %.

Сельская молодежь из бедных и неразвитых мусульманских стран родилась или в последние годы перед развалом СССР, или после распада страны, выросла в условиях деградации образования и культуры, в неофеодальном обществе. Для этих людей слова о дружбе народов и гармонии наций в многонациональной державе, о которой так любят говорить чиновники и ученые с советским менталитетом, являются пустым звуком. Социальных достижений СССР они никогда не знали, их детство и юность прошли в совершенно иной культурной и социальной среде. Так же непонятны для них идеи мультикультурализма и толерантности.

Конечно, от мигрантов и не требуется высокий уровень культуры, главное — хорошая профессиональная подготовка, крепкая рабочая квалификация. Ну что ж, обратимся к образовательной и профессиональной подготовке, предлагает Мозжерова.

Образование в странах Средней Азии претерпело за постсоветские два десятилетия значительные изменения, причем не в лучшую сторону. Очень интересные результаты получены в исследовании «Трудовая миграция и продуктивное использование человеческих ресурсов. Кыргызская Республика, 2009 г.», которое было подготовлено в рамках проекта «Стабильное партнерство как средство обеспечения эффективного управления миграцией рабочей силы в Российской Федерации, на Кавказе и в Средней Азии», реализуемого Субрегиональным бюро МОТ при финансовой поддержке Европейского Союза. Выяснилось, что 57,6 % мигрантов имеют среднее или начальное профессиональное образование, 29 % — люди с высшим или средним профессиональным образованием (из них 8,5 % окончили профессионально-техническое училище), и 12 % имеют начальное или неполное среднее образование на уровне девятого класса или даже ниже — на уровне четвертого класса школы. Таким образом, большинство трудящихся-мигрантов, работающих в настоящее время в СНГ, — это низкоквалифицированные работники.

Опрос киргизских работодателей показал, что немногим менее половины опрошенных работодателей в целом удовлетворены качеством рабочей силы, подготавливаемой системой профессионального обучения Кыргызстана.

Такая ситуация объясняется снижающимся качеством образования на всех уровнях (начальное, среднее, профессионально-техническое и высшее) и устаревшими технологиями образования. В связи с этим интересен тот факт, пишет политолог, что работники, не устраивающие собственных работодателей в стране с очень низким уровнем производительной базы, по уверениям наших апологетов трудовой миграции, в России успешно трудятся и на них возлагаются основные надежды по модернизационному рывку. В докладе отмечено, что растет доля мигрантов с минимальными навыками либо вообще не имеющих никаких навыков.

Очень показательно, что для мигрантов в России важнее вопрос безвизового въезда и отсутствия контроля, чем уровень предполагаемого заработка.

В июне 2007 года Государственный комитет по миграции и занятости Кыргызской Республики совместно с Министерством труда Республики Корея подписали Меморандум о взаимопонимании. Данная программа предусматривала, что 5 тысяч кыргызских трудящихся пройдут программу предварительной подготовки (получат информацию о стране, включая вопросы культуры и законодательства, информацию о работе, условиях труда и требованиях работодателя), посетят курсы корейского языка, после чего смогут поехать в Южную Корею для работы в промышленности и сельскохозяйственном секторе. Несмотря на то, что уровень оплаты труда трудовых мигрантов в Южной Корее выше, чем в России, по данным на март 2008 года, в Корею прибыли всего 8 человек.

Парадоксально, что, несмотря на низкий образовательный уровень и отсутствие профессии, мигранты рассматривают Россию как страну, в которой деньги валяются под ногами. Несмотря на устойчивое мнение, что гастарбайтеры готовы трудиться за гроши, зарплатные ожидания у людей, готовящихся мигрировать в поисках работы, существенно выше реальных зарплат, получаемых мигрантами, работающими в настоящее время на рынках СНГ. Так, по данным исследования «Трудовая миграция и продуктивное использование человеческих ресурсов. Кыргызская Республика, 2009 г.», в России отмечен низкий уровень предлагаемой оплаты труда мигрантов. Согласно результатам опроса примерно 63 % работодателей готовы платить 100–200 долларов США в месяц, и каждый четвертый работодатель сказал, что готов платить 200–300 долларов США. Лишь 7 % местных работодателей, участвовавших в опросе, заявили, что готовы платить работнику дефицитной профессии 400 долларов и выше.

Однако едущие в Россию мигранты мечтают о совершенно ином уровне доходов. Так, на зарплату до 1000 долларов рассчитывают 23 %, а подавляющее большинство — 47 % — надеется на заработки 1000–3000 долларов США. Столкновение с жестокой реальностью современной России, когда далеко не все местные жители имеют такие доходы, приводит к синдрому «обманутых ожиданий» и озлобленности. А ведь это люди, едущие легально, работающие по договорам. Что можно сказать о нелегальных работниках, которые существуют вне правового поля?

При столкновении и тесном взаимодействии носителей разных культурных ценностей конфликт неизбежен. Иммигрант-мусульманин в Европе встречается с действительностью, настолько не похожей на его привычный жизненный уклад, что этот человек «окукливается» и внешне, и внутренне. Внешняя форма выражается в том, что он стремится общаться преимущественно с соотечественниками или единоверцами… Одновременно мигрант замыкается в себе, и даже если в традиционном обществе его религия имела вид народного обрядоверия, то в новых условиях его религиозные представления принимают форму сверхценных идей. Он становится во всем враждебен окружающему обществу. Кстати, абсолютно так же оценивают эту ситуацию аналитики МВД РФ: «…Развивающиеся негативные тенденции вполне закономерны с точки зрения социопсихологии и теории массового поведения. Рост неассимилированных чужеродных общин с высоким уровнем самобытности, этнокультурные различия, неуважение к обычаям и традициям коренного населения становятся раздражающим фактором и вызывают рост напряженности в обществе» (Проблемы государственного регулирования ситуаций обострения межнациональной напряженности в России. Труды Академии управления МВД России).

Даже для сформировавшейся личности с устойчивой психикой это тяжелое испытание. Для многих же молодых людей, прибывших к нам из стран Средней Азии, и без того непростая жизнь в совершенно чуждом им мире осложняется глубокими психологическими травмами, полученными ими в детстве в условиях гражданской войны. Особенно это важно для таких стран, как Таджикистан, где гражданская война бушевала с 1992 по 1997 год. В серии конфликтов в Таджикистане, как полагают, погибли пятьдесят тысяч людей. По другим данным, война стоила примерно 100–150 тысяч жизней.

Около полумиллиона человек (10 % всего населения страны) стали беженцами, переселившись в другие районы Таджикистана или эмигрировав в Россию и другие страны. Война носила характер вооруженного межкланового и этнического конфликта, чему способствовали клановое мировоззрение жителей страны (кроме таджиков, в РТ проживает более 80 национальностей) и высокая степень их религиозности.

Более 60 тысяч человек бежали в Афганистан и 195 тысяч были вынуждены переселиться в страны СНГ. Число внутренних переселенцев достигло около 1 млн человек. В послевоенное время при посредничестве международных организаций на Родину было возвращено около 800 тысяч таджикских беженцев из Афганистана, Пакистана, Ирана и стран СНГ.

Ужасы гражданской войны оказали тяжелое воздействие на психическое здоровье и состояние участников конфликта. Массовые жертвы во время мировых войн ХХ века, применение современного оружия, в том числе и оружия массового поражения, стали причиной развития так называемого посттравматического стрессового расстройства (ПТСР). Широко обсуждаемой эта патология стала в 70-е годы, после войны во Вьетнаме, когда психиатры всерьез обратили внимание на то, что у ветеранов, благополучно отпраздновавших возвращение к мирной жизни, оправившихся после боевого стресса, вдруг возвращаются его тяжелейшие симптомы.

Это вынудило администрацию США финансировать обширные исследования ПТСР, а Международную номенклатуру болезней был введен диагноз этого заболевания. Конечно, наибольшее количество людей, страдающих этим расстройством — это военнослужащие — участники боевых действий.

Многочисленные исследования показали, что в структуре психической патологии среди военнослужащих срочной службы, принимавших участие в боевых действиях во время локальных войн в Афганистане, Карабахе, Абхазии, Таджикистане, Чечне, уровень ПТСР достигал 30–70 % от всего состава. Но мирные жители, находящиеся в зоне военного конфликта, подвержены посттравматическим стрессовым расстройствам наравне, а иногда в большей степени, чем непосредственные участники боевых действий. Как установил доктор Клаудия Катани из Университета Билефельда, по крайней мере у половины афганских детей, которые во время войны были свидетелями взрывов, насилия, получили ранения или другие физические травмы, было диагностировано ПТСР.

Сообщается, что по крайней мере у 15 процентов иракских детей после войны наблюдаются симптомы этого состояния. По сообщению ЮНИСЕФ, который вел работу в сопредельных с Чечней республиках с января по конец августа 1995 года, приблизительно 80 % детей пострадавших от взрывов, в той или иной степени имели посттравматический стрессовый синдром.

Особенностью ПТСР, отличающей его от обычного стресса, является продолжение всех видов нарушений — психологических, физиологических и социально-психологических, в течение длительного времени после прекращения воздействия стрессового фактора, когда вокруг человека идет спокойная, мирная жизнь, отмечает политолог Марина Мозжерова. Зачастую ПТСР не проявляется сразу после психотравмы, а возникает через несколько месяцев или даже лет, когда, казалось бы, все уже забыто. Формы клинического проявления ПТСР очень разнообразны. Часто развивается регресс психики, может развиться неадекватная агрессивность, снижение интереса к жизни, чувство отстраненности от происходящего вокруг, беспричинные вспышки гнева, приступы страха и тревоги. Приступы взрывной ярости чаще возникают под действием наркотических веществ, особенно алкоголя, однако могут появиться и в трезвом состоянии.

По мнению специалистов Военно-медицинской академии, полное избавление от боевого посттравматического синдрома невозможно. Синдром имеет тенденцию не только не исчезать со временем, но и становиться все более отчетливо выраженным, а также может проявляться внезапно на фоне общего внешнего благополучия.

При этом, отмечает политолог Марина Мозжерова, власть не ведет статистику о том, какое количество мигрантов участвовало в боевых действиях во время гражданских войн или локальных конфликтов, находилось в зоне боевых действий, в лагерях для беженцев или перемещенных лиц. Неизвестно, у скольких из них выявлялся синдром ПТСР. Хотя в России мигранты не раз совершали немотивированные преступления, поражающие своей жестокостью и бессмысленностью.

Есть еще один аргумент, который используют сторонники неконтролируемого завоза среднеазиатской рабочей силы: да, эти люди малограмотны, забиты, у них низкий трудовой потенциал, но это носители традиционных ценностей, исповедующие культ большой многодетной семьи, уважения и почитания старших, у них нет преклонения перед западными ценностями, разврата и наркомании, как уверяет политолог Марина Мозжерова. Этим они якобы выгодно отличаются от нашего, находящегося в упадке народа. На самом деле — всего лишь миф.

Есть общебиологический закон: чем меньше шансов на выживание потомства, тем выше рождаемость. Компенсация высокой смертности повышенной рождаемостью присуща и человеческой популяции: чем беднее общество, чем выше детская смертность, тем больше рождаемость. По мере улучшения материальных условий жизни убывает потребность в высокой рождаемости, отмирают освящающие ее традиции, религиозные и идеологические каноны. Это видно на примере таких традиционных исламских обществ, как Саудовская Аравия, где даже жесткие нормы шариата не мешают регуляции рождаемости. Отчетливая зависимость между уровнем доходов и показателями воспроизводства и младенческой смертности является мировым трендом. Поэтому вполне вероятно снижение рождаемости при улучшении условий жизни и повышении уровня здравоохранения, что, кстати, видно на примере более обеспеченного населения Узбекистана.

Несмотря на уверенность наших политиков в том, что наркомания — это бич прогнившей западной цивилизации, в «Докладе о человеческом развитии в Центральной Азии 2005» ПРООН отмечается, что сотни тысяч человек в регионе страдают от наркомании и число их постоянно растет. Доклад Управления ООН по наркотикам и преступности за 2003 год в странах Центральной Азии самый значительный по сравнению с остальным миром рост употребления наркотиков — в 17 раз с 1990 по 2002 год, особенно внутривенного употребления героина. По сведениям Министерства здравоохранения Таджикистана, количество тяжелых наркоманов, находящихся на лечении в лечебных учреждениях, с 1994 по 2000 год выросло в 4 раза, 74 % из них внутривенные героиновые наркоманы. Реальные цифры, по мнению медицинских экспертов, могут быть выше на 10–15 %.

В Киргизии количество наркоманов увеличилось на 340 %. В 1991 году 82 % наркоманов употребляли гашиш, а в 2000 — 68 % героин или опиум. В 2004 году тяжелые наркоманы в странах Центральной Азии составляли 1 % населения или 550 тысяч человек (для сравнения: в этот же период в Западной Европе 0,41 % и 0,32 % в Юго-Восточной Азии).

В 2005 году в Киргизии с населением почти 5 млн человек количество наркоманов, по расчетам, достигло 100 тысяч, в Узбекистане до 91 тысячи при населении 25,6 млн, а в 6,3-миллионном Таджикистане зарегистрировано от 45 до 55 тысяч наркоманов (Доклад о человеческом развитии в Центральной Азии 2005).

Рост наркопотребления в этом регионе по данным, представленным в Докладе Международного комитета по контролю над наркотиками за 2011 год, связан с транзитом около 25 % опиатов из Афганистана в Европу и Россию. Ситуация в области контроля над наркотиками ухудшилась в связи с ростом незаконных поставок опиатов и каннабиса из Афганистана. Узбекистан сообщил о росте незаконного оборота наркотиков, причем общий объем наркотиков, изъятых в 2010 году, возрос на 35 % по сравнению с предыдущим годом. Особенно сложная ситуация с оборотом наркотиков сложилась в Таджикистане. Таджикистан является основным коридором для транспортировки опиата из Афганистана и носит название «Северный путь». В настоящее время Таджикистан поднялся с 23-го на 5-е место в мире по объему конфискованных наркотиков. До 100 тонн героина ежегодно проходит через границу Таджикистана, что соответствует ежегодному годовому объему спроса стран Северной Америки и Западной Европы. По данным отчета Всемирного Банка «Отчет взаимной оценки по противодействию отмыванию денег и финансированию терроризма. Таджикистан 2008» от 30 до 50 % экономической деятельности этой страны связано с оборотом наркотиков, и 30 % населения в той или иной степени вовлечено в наркобизнес.

В 2010 году в Центральной Азии от 75 до 97 % лиц, проходящих курс лечения от наркозависимости, — это потребители опиатов. С 2004 года среди официально зарегистрированных наркоманов в Центральной Азии возросла доля лиц, злоупотребляющих героином, причем среди лиц, состоявших в 2009 году на учете в наркологических диспансерах, этот показатель составляет от 44 % в Кыргызстане до 81 % в Таджикистане.

Страны Центральной Азии — это регион с одним из наиболее быстро растущим количеством ВИЧ-инфицированных, причем более 60 % случаев заражения связано с инъекционной наркоманией. Так, в Кыргызстане за последнее десятилетие число зарегистрированных наркоманов резко возросло, составив в начале 2011 года 10 171 человек, более 90 % ВИЧ-инфицированных являются внутривенными наркоманами. Только в первом квартале 2011 года в стране было зарегистрировано 726 новых случаев ВИЧ-инфекции, из них 423 ВИЧ-инфицированных были внутривенными наркоманами. Сотрудники МВД сообщили об увеличении в первом полугодии 2011 года числа связанных с наркотиками преступлений на 50 % по сравнению с первым полугодием 2010 года. В связи с бедностью среднеазиатских государств охват антиретровирусной терапией ВИЧ-инфицированных остается низким — 25 %.

Кроме того, в этих пяти странах Средней Азии наблюдается высокий уровень распространенности гепатита С (5–75 %) и самые высокие уровни распространенности туберкулеза с множественной лекарственной устойчивостью в мире; при этом потребители инъекционных наркотиков принадлежат к группе наиболее высокого риска в отношении этих заболеваний.

Как проводится выявление, учет и контроль инфекционной заболеваемости незаконных мигрантов из стран Средней Азии, задает вопрос политолог Марина Мозжерова. За чей счет будет проводиться лечение социально значимых инфекций, выявленных у незаконных мигрантов во время их пребывания в России?

И это далеко не все вопросы, которые возникают в связи с безвизовым въездом в страну гастарбайтеров из такого непростого региона. Это серьезные проблемы и угрозы здоровью, жизни, благополучию, как экономическому, так и бытовому, для местного населения. Такое решение должно приниматься после консультаций с экспертами, политическими партиями, после анализа мнения жителей. Поэтому в этой конфликтной ситуации, по нашему мнению, необходим всероссийский референдум о введении визового режима со странами Средней Азии.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.