Город

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Город

О том, что значит семья для небольшого города, я впервые задумалась несколько лет назад, когда прочла один из первых в стране народных романов, опубликованный в районной газете «Красная Слобода» города Краснослободска.

Все началось с объявления в газете: «Пожалуй, нет сейчас книг популярнее любовных романов. Их с удовольствием читают люди самых разных возрастов. Почему бы не написать его всем городом, вместе? Дерзайте, друзья!» Объявление подал журналист Топорков, он же набросал первую главу. Действие, разумеется, происходило в Краснослободске. И роман был написан! Назывался он «Цветет черемуха к похолоданию» и стал в городе чрезвычайно популярен. Городские мужчины, презрительно отзывавшиеся о бабской лабуде, но подозрительно осведомленные о ходе сюжета, говорили мне: «Иной раз забудешь привезти газету с «Черемухой», так баба и убить может…» Главному редактору звонили разъяренные читатели, утверждавшие, что роман «списан с них». Меня потрясло, что город захотел написать именно любовный роман, а еще более потрясло, что совместное создание и чтение его немало способствовали городскому самопознанию.

За день до моего приезда в городе случилась трагедия. В гараже угорели любовники. Краснослободск кипел. Каждая случайная уличная встреча приводила к спору: «Неужели муж ее возьмет?» Я, признаться, не понимала: откуда возьмет? Оказалось, из морга. То есть речь шла о том, будет ли муж хоронить покойницу жену. Муж похоронил. А жену (оба любовника были семейные) пришлось уговаривать. Многие в городе говорили: позвать отца Никодима, пусть обвенчает мертвых. К батюшке, кстати, пошли. Отправилась делегация неразумных. Отец Никодим, разумеется, отказал, однако попался на слабости: сидел и ел кусок мяса. На дворе пост… Батюшка, подавившись, сказал: «Иначе у меня сил не будет службу вести». Моя героиня, одна из школьных учительниц, сочинявших «Черемуху», этой прекрасной литературной деталью не соблазнилась, а все говорила: «Жизнь-то смелее выдумки! А я побоялась образ любовницы укрупнить!» На похороны явился весь город. Старушки шли с лыжными палками - зима была, гололед. Одна бабушка брела, двигая перед собой стул, наваливаясь после каждого шага на его спинку грудью. Но отыскала в себе силы прокричать подруге: «Сгубила мужика Наташка!»

«Ты нас не понимаешь, - сказали мне на прощанье авторы романа, - потому что в Москве любви нет». Вполне возможно. Очевидно, семья в Москве значит не совсем то или не всегда то, что семья в Краснослободске или Смоленске. Ролан Барт писал, что большой город использует человека двадцать лет - с его двадцати до сорока, потом же перестает им интересоваться. Но двадцать «полноценных» лет столичный пленник живет, себя не чуя. Любовь для него отдых, семья - витрина трудовых достижений. Маленький же город терзает своего верного обывателя только до двадцати лет - пока человек испытывает муки выбора: уехать или остаться. А потом оставшийся становится городом. Любовь для него - самовыражение, семья - смысл. Это Барт, но не то же ли самое происходит и здесь и сейчас? В большом городе, в Москве, легче выбиться в люди и прожить не обремененному семьей человеку, одиночке.

Недавно я обнаружила в сети интереснейший пост на эту тему. Iziskatel: «Я не умею зарабатывать много денег и мало тоже, я середнячок. Но я очень весь из себя, типа люблю прикольные шмотки, тачку хочу классную. И поэтому я не могу жениться. У меня нет денег на прикольную свадьбу, в моей «однушке» просторно одному, а вдвоем, увы, тесно. А мне ведь еще в Италию надо съездить и еще куда-то там. И никакая любовь не перевесит этих расчетов. У меня в спинной мозг вшита мегаполисная жизненная программа. Вернее, подмегаполисная, ведь я же мытищинец, замкадыш. А так как я замкадыш, мегаполисная программа некачественная и сбоит, глючит, и иногда меня тянет плеваться от всей этой жизни ради денег, тянет куда-то в леса, в степи, про которые я ни хрена не знаю, которых я не видел».

В еловых темных лесах или в желтых голых степях, не виденных нашим замкадышем, стоит маленький город.

А в маленьком городе одиночка не выживет. Точнее, не приживется. Почти чужак, он не укоренен, не вписан в структуру города. Неженатый юнец, незамужняя девушка не принимаются городом всерьез как не прошедшие инициацию.

Что делать с человеком, которому неведомы розановские «милые тревоги хозяйства, весь дом и то бесконечное понятие, которое содержится в слове “дом”»?