Великая банановая кожура господня

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Великая банановая кожура господня

Известные своим цинизмом журналистки неожиданно легко позволили Дмитрию Диброву навешать им лапши на уши, как только речь зашла про любовь.

Собчак: Прежде чем заявить основную тему нашей дискуссии, я бы хотела узнать ваше, Дмитрий, мнение относительно одного весьма удивившего меня обстоятельства. Недавно, зайдя в «Останкино», я с удивлением обнаружила, что в уголке телецентра у нас будет такая маленькая симпатичная церквушка, а священником там будет отец Иоанн Охлобыстин. Дмитрий, как вы к этому относитесь?

Дибров: По крайней мере, Глебу Пьяных недалеко будет ходить просить у Господа прощения за «Франкенштейн ТВ».

Собчак: А куда же будет ходить, например, Иван Ургант?! Где синагога? Где мечеть и буддистский храм? Где справедливость и мультиконфессиональность?

Дибров: Я думаю, благодаря моему другу отцу Иоанну небесные врата там уже есть. Все зависит от того, какие небеса...

Собчак: И вам, Дмитрий, я считаю, удобно, учитывая вашу любовь к брачным делам. Вы сможете далеко не ходить, спустился вниз и женился, поднялся и снова за работу.

Дибров: С местом, где жениться, проблем не возникает. Найти бы такое место, где встречать! Я искал в ночных клубах, на гламурных тусовках, я искал в «Останкино», в библиотеках...

Соколова: Что искали?

Дибров: Любовь, конечно! Мне кажется, мое главное завоевание в том, что я оплатил собственной жизнью право оставаться наивным. Я всегда – по крайней мере с тридцати трех лет – старался строить на этой земле среду обитания отечественного интеллектуала. До этого я, как и почти все мои сверстники, лебезил перед большевиками, писал идиотические заметки, потому что боялся. Вот Миша Леонтьев, он был честный, он работал дворником при музее Пастернака.

Соколова: С ума сойти! Леонтьев был приличным человеком?!

Дибров: Он был честный. Не хотел иметь дело с большевиками, а я хотел.

Собчак: По-моему, ваш труд увенчался успехом. Вы действительно создали образ современного интеллектуала – многого добившегося в жизни, эрудированного, остроумного. Зачем же вы собственный образ теперь подрываете?

Дибров: А как я его подрываю?

Собчак: Эти скоропостижные женитьбы на юных прелестницах. Свадебные фото в глянце на белом коне в казачьем мундире. Это простительно было бы для персонажа Ксении Собчак. Но вы? Для вас, для вашей высокой планки, для вашего уровня, это выглядит... странновато. Похоже на последствия кризиса среднего возраста.

Дибров: Во-первых, фотография на лошади к свадьбе не имеет никакого отношения, она была сделана для журнала Maxim. Они специально притащили лошадь к гостинице «Украина». И говорят: «Давай представим себе казачьего полковника, чью лошадь увозит автотранспортер». Хорошая штука...

Собчак: Совсем не каждый индеец считает своим долгом появляться в обществе в перьях и с томагавком.

Дибров: А вы видели настоящих вождей на приемах американских? Они действительно так ходят! И шотландцы в килтах ходят. А я – в казачьем мундире. Потому что я и впрямь казачий полковник.

Собчак: Действительно, солидный человек. Скажите, Дмитрий, а что ощущает мужчина в 50? Вы чувствуете, как убегает время? Вы чувствуете возраст?

Дибров: Если честно, не чувствую. Почему-то предполагается, что если тебе 50 или 60, то тебе надо заниматься уже рыбной ловлей на даче. А тебе не интересна рыбная ловля! Тебе интересно кино снимать. Сколько времени, например, прошло со дня рождения сэра Пола Маккартни? Меня это не волнует. Меня волнует, каким будет его новый альбом и с кем он споет. Если об обычном человеке мы говорим о его «тварной» части, то в случае с сэром Полом уместно говорить о «богости».

Соколова: Зачем вы так часто женитесь и все время исключительно на молодых девушках?

Собчак: Вот, например, вы были женаты, кажется, на собственной племяннице...

Дибров: Чтобы это не выглядело кровосмесительством, уточню – речь идет о названной племяннице.

Собчак: Я, помню, прочитала ее интервью. Она сказала, что в Париже, куда вы ее возили, ее больше всего впечатлили лягушки, которых она впервые попробовала. И это сообщила изумленному человечеству жена утонченного интеллектуала Диброва!

Дибров: Вы имеете в виду, что Саша – дурочка? К сожалению, я не могу поддержать дискуссию. Вы меня ставите в отчаянное положение, поскольку я джентльмен и мы говорим о человеке, который действительно был мне дорог.

Собчак: Простите, если мы допустили неловкость. Но для меня как для женщины, вступающей в новую фазу жизни, вы – бесценный источник информации. Откройте мне страшную тайну, Дмитрий, почему многие взрослые, умные, потрясающие мужчины выбирают себе, как я их называю, молочных поросят?

Дибров: А вы не допускаете, что каждый мужчина хотел бы жениться на молоденькой, но вот только не каждому удается? Я не считаю, что, женившись на Саше, совершил некий экстраординарный поступок. Как говорит мой друг Гребенщиков, «некоторые женятся, а некоторые так...». Знакомятся, потом отправляются в ЗАГС, потом брак расторгают. Саша сама ведь собрала чемоданы и ушла. Здесь тоже нет ничего страшного, всех бросают. Как говорила писателю Розанову вечная девушка русской литературы Полина Суслова, которая перед тем Достоевского довела до падучей: «В России полмиллиона дам бросают своих возлюбленных ежегодно, но ты один ревешь на весь мир, как зверь».

Соколова: Если не ошибаюсь, госпожа Суслова бросила писателя Достоевского ради испанского студента...

Дибров: Именно!

Соколова: Ее можно понять. Тут старый неврастеник, там цветение юности...

Дибров: Ага! Значит, девушку вы оправдываете!

Собчак: Давайте все же от Розанова вернемся, Дмитрий, к вам. Зачем вы за короткое время два раза женились на молодых девушках?

Дибров: Вы хотите узнать, почему я дважды водил девушек в ЗАГС?

Собчак: Нет, я рискую показаться занудой, и все же мне интересно услышать ваш ответ на извечный вопрос. Мужчина в возрасте – надеюсь, я вас этим не обижу, вам не восемнадцать лет – и молоденькая, явно уступающая ему и в интеллектуальном, и в жизненном опыте, и в ощущении жизни девочка. Что срабатывает? Юный, хорошо выглядящий организм – как атрибут жизненного успеха мужчины? Желание посмотреть на жизнь ее свежим взглядом? Что?

Соколова: Или, может, любовь?

Дибров: Слава богу, что среди четырех вариантов ответа на вторую несгораемую сумму вы назвали один правильный. Это просто любовь. Вы спросите, отчего просто любовь возникает к молоденьким дамам? Разумеется, ей объективно проще возникать. Но любовь не знает цифр. Любовь – такая область, где цифры теряют значение. Я не выбирал ни одну из своих женщин по дате рождения.

Собчак: Тем не менее за последние лет пятнадцать у вас не было ни одной ровесницы...

Дибров: Если бы у меня были все как одна обитательницы Переделкинского пансионата ветеранов, это не казалось бы вам странным? Любить старушек было бы странно. А то, о чем мы говорим, вполне естественно.

Собчак: Я все понимаю. Но одно дело, когда просто увлечение, а другое, когда возникает действительно серьезная любовь. Я сужу по своей семье, своим родителям. Понятно, что между ними бывало разное, но я не могу представить ситуацию, чтобы папа, какие бы ни были у него увлечения и романтические порывы, мог бы уйти из семьи к молодой девочке. Такого не могло быть потому, что такого не могло быть никогда. На каком-то уровне возникают уже другие ощущения. Вот, как в «Невыносимой легкости бытия» у Кундеры, музыка, которая сливается в одну мелодию, когда люди сживаются друг с другом, проживают жизнь одинаково, думают одинаково. Это уже другого порядка биохимическая связь.

Соколова: И как вам кажется, что лучше – бракпартнерство или женитьба на юной даме, с которой совершенно не о чем говорить?

Дибров (Собчак): Говоря о своих родителях, вы говорите о редком совпадении. В моей жизни не было такого счастливого случая. Но одно я могу сказать точно – единственное основание, по которому я жил с женщинами в своей жизни – это любовь. И благодаря Полине я понял одну важную вещь: любовь – это когда другой человек становится для тебя важнее, чем ты сам. Вот это и есть суть. Самое главное.

Собчак: Но неужели интеллектуальное наполнение не является обязательным составляющим любви?

Дибров: Хороший вопрос. Я думаю, в любви важна некая метафизическая, космическая составляющая. Схему образования любви я мог бы уподобить в метафорическом смысле сцене из фильма «Пятый элемент». Бедные бессоновские персонажи бьются, убивают, возводят какие-то пирамиды, колонны, но тщетно: космическая конструкция безжизненна, неподвижна. И вдруг находится маленький, никому не понятный ключ, который вставляют в скважину, и все приходит в движение. Этот космический элемент для меня и есть неотъемлемая составляющая любви. Ее суть.

Собчак: Очень искренняя и очень мужская метафора: ключ, отверстие...

Дибров: Да! Иногда получается, что ты как абориген, чей единственный источник огня – молния, и он никак не умеет зажечь из нее огонь. Он уж и поленья правильно положит – где надо побольше, где помельче, и мох сухой. А вот не бьет! Не бьет! А ведь все подходит: и образование у обоих высшее, и книжки одни и те же читали. В другом же случае – хилые поленья, и мох ни к черту, а как ударило! В русском языке несколько идиом на эту тему: «Любовь зла – полюбишь и козла». А то еще говорят: «Не по хорошему мил, а по милу хорош».

Собчак: Я вот не люблю это все. Мне ближе все-таки банальное, но четкое: «Любовь – это не когда смотришь друг на друга, а когда двое смотрят в одном направлении».

Дибров: Это, Ксюшечка, вас потому что еще не било!

Собчак: Очень даже било.

Дибров: И что, летело все к чертовой матери?

Собчак: Ну, кое-что осталось. То есть вы, Дмитрий, считаете, что любое партнерство, любые отношения, где люди не предают друг друга, кончаются, когда начинается «настоящая любовь»?

Дибров: Любые отношения рассыпятся в пух и прах, как только ударит великая и божественная молния... Это – великая банановая кожура господня...

Собчак: А вам не кажется, что это просто фактор самооправдания?

Дибров: ...и часто бежит такой молнией ударенный потом обратно к своей Маше, плачет: «Вот, Маша, бес попутал». И нет такой Маши на свете, которая не приняла бы его обратно!

Соколова: Ну разве что глаз скалкой выбьет...

Дибров: Любовь, как война, – все спишет.

Собчак: Англичане говорят: «You attract what you are». Ты тот, с кем рядом ты находишься. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Если ты влюбляешься в примитивное существо, некую инфузорию-туфельку, это много говорит о тебе. Не будем сейчас про личности, но мы очень часто видим такие пары – умного, потрясающего мужчину и женщину, по классу совершенно не соответствующую ему.

Дибров: И вы спрашиваете: «Ну что, этот Бог с ума сошел?!»

Собчак: Да, вот так и спрашиваем. Может быть, выбор примитивной женщины говорит о душевной примитивности самого мужчины?

Дибров: Я пытался разбираться во всем этом. Честно. И пришел только к одному выводу: если человек еще в состоянии влюбиться, значит, он жив.

Собчак: Нет, подождите! Влюбляться можно в разное: можно в «Джоконду», а можно в «мишек» Шишкина. Один влюбляется в 6-ю симфонию Шостаковича, а другой в песню Believe Me Димы Билана. Выбор объекта как раз и говорит об уровне человека.

Дибров: Ксюшечка, по-моему, вы сейчас выкладываете из льдинок слово «вечность». Давайте назначим с вами в этом кафе встречу, когда вас растерзает эта молния? Она расплавит и вашу гордыню. И вот тогда...

Собчак: Меня не растерзает.

Дибров: А вот это – самое худшее. Всю жизнь ждать этой молнии и не дождаться. Но если намотает, где она будет, ваша гордыня? Будете дежурить часами у его подъезда.

Собчак: Я уже свое отдежурила. У меня иммунитет.

Дибров: Ой как с вами скучно! С вами спать хочется, как говорит чеховский герой.

Соколова: «Спать хочется» – двусмысленная фраза.

Дибров: Не верите в «колеса любви»? В таком случае могу вам рассказать про нашу историю с Полиной. Вы думаете, меня это не колбасило? Еще как!

Собчак: А вам не было неприятно, что за вашей спиной хихикали и перешептывались?

Дибров: Мне было не до реакции бомонда. Представьте, я лечу, вернее, обнаруживаю себя, помимо собственной воли, летящим в Ростов-на-Дону, инкогнито, без встреч в аэропорту с казаками, шашками и хлебом, я лечу, чтобы только встретиться – о Господи! – с семнадцатилетней девочкой. Что же я делаю?! Я чувствую себя словно город, красавец-город, портики-фасады, кариатиды с атлантами, а воды в нем нет – жизни нет!

Собчак: Спасибо за откровенность.

Дибров: Знаете, в чем фокус этого элемента? Вот нам – или мне – хочется, чтобы он имел космическую природу, а он, может быть, даже и не космическую имеет природу, а очень земную. Единственное «космическое» в нем – он не управляется сознанием. Это генетика. Именно здесь, в этот период времени, от этой женщины ты хочешь ребенка. У нее есть такая генетическая составляющая, которая в твою генетику очень точно ляжет, для производства какой-то крайне прогрессивной материи. Андре Моруа писал: «Не существует никакой другой любви, кроме любви с первого взгляда».

Собчак: А я не верю в любовь с первого взгляда. Любовь – это рациональное чувство. Об этом и Бальзак, и Шопенгауэр писали. Ты у себя в голове должен полюбить человека за весь комплекс качеств, за его молодость, за его background...

Соколова: А Дмитрий считает, что триггер срабатывает – и все.

Дибров: Великий природный триггер, который имеет в виду репродуктивную функцию.

Собчак: Почему этот триггер не срабатывает на женщину, равновеликую вам? «После мраморов Каррары как живется вам с трухой?» – хочется процитировать Цветаеву.

Дибров: Мы с вами говорим на разных языках, вы пытаетесь алгеброй гармонию проверить. Либо вы действительно обделены возможностью сами себе давать это разрешение на любовь, либо этот механизм еще до вас не дошел.

Собчак: Каждый судит по себе. Я хочу сказать, что я не могу влюбиться и захотеть химии и молнии, если у меня нет духовной связки, понимания, интереса к человеку.

Соколова: А меня этот триггер смущает. Я, например, чрезвычайно редко даю какие-либо обещания, потому что, если я их даю, я начинаю их выполнять. И точно так же отношусь к тому, что обещают мне, – хотя понимаю, что другой человек, какая бы степень близости между вами ни была, вообще непредсказуем. А «фактор триггера» мою стройную договорную систему разрушает на корню.

Дибров: Вы так говорите потому, что всякий раз были уверены в своих силах. Ведь ежели бы вы точно угадывали не те потребности, интеллектуальные, о которых здесь говорит Ксюша, а неинтеллектуальные, низменные потребности мужчины, о которых говорю я, что-то мне подсказывает, что триггеры бы щелкали как надо.

Собчак: А еще не хочется угадывать чужие потребности, хочется, чтобы угадывали твои.

Дибров: А может быть, ваша «интеллектуальная общность» есть не что иное, как эгоизм?

Собчак: Любой человек – эгоист.

Дибров: Тот, кто влюбляется, кто дает себе разрешение на любовь, первым делом плавит в этой любви свою гордыню. Предлагаю поговорить об этом, когда в вас все же ударит молния.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.