Проверка

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Проверка

Его звали Лука, ее – Матильда. Редкие в наше время имена. Он был «средовек», то есть мужчина среднего возраста – чуть за сорок. Она – молодая натуральная блондинка, вернее, светло-русая, красивая какой-то капризно-кукольной, надменной красотой. Лука к своим восьми пятилеткам, одному неудачному браку и одному инфаркту перепробовал много всяких профессий – от рабочего сцены до прораба. Когда Лука познакомился с Матильдой, он занимал ответственную, но нелегкую должность руководителя подразделения в немаленькой строительной фирме, специализирующейся на загородном коттеджном строительстве. Именно на одном из объектов он приметил дочку заказчиков, приехавшую вместе с родителями принимать работу. Она молчала, пока папаша с мамашей придирчиво осматривали отделанные дубовыми панелями стены, включали и выключали люстры, затапливали камин – не дымит ли, трогали перила – не шатаются ли и открывали-закрывали окна. Лука с профессиональной спокойной гордостью демонстрировал результаты заказчику – все работало исправно, все было пригнано, подогнано, ничего не скрипело, не дымило, не отваливалось и не сыпалось, в общем, без халтуры. Дочка слушала объяснения Луки внимательно, молчала, но поглядывала на Луку с некоторой усмешкой, как будто говоря: «Мы-то знаем, что все равно свороровал что-нибудь». Тем более было неожиданно, когда месяца через три в офисе фирмы его застал телефонный звонок. Незнакомый девичий голос безапелляционно сказал в трубку:

– Вы Лука Семенович? Меня зовут Мотя, ну…Матильда. вы еще нам дом на Истре строили, помните?

Это «помните» прозвучало риторически, в интонации не чувствовалось и намека на сомнение, что ее кто-то может не помнить. Лука удивился звонку, но не надолго – может, мать или отец просили уточнить что-то по дому или что-нибудь в этом духе. Но Матильда вдруг предложила встретиться сегодня же вечером в каком-то ресторане. Да и не в каком-то, а в известном арт-кафе с богемными посетителями и соответствующими ценами. Лука пожал плечами и согласился.

Конечно, девушки в назначенный час в зале не было. Лука справился у метрдотеля, заказан ли столик. Ни на ее, ни на его фамилию заказа не было, но Лука решил подождать. Многие люди, когда у них назначена встреча в кафе или ресторане, ждут опаздывающего на улице – то ли потому, что боятся, что счет принесут первому обосновавшемуся за столиком, то ли не намерены тратить деньги даже на себя, если встреча не состоится. Лука, когда приезжал первым, всегда ждал внутри – мелочным он не был, да и девушку все равно кормить ему. Матильда появилась, когда он уже выпил водку с соком на аперитив и раздумывал насчет горячего – Лука с утра ничего не ел. Она шла по ресторану в скромном полувечернем платье, но эта «скромность» явно тянула на несколько тысяч американских денег. Белокурые кудри искрились от уличных снежинок, как от бриллиантовой крошки, и спадали волнами на слегка оголенные плечи – живая Лорелея. Немногочисленые посетители, включая дам, проводили глазами все дифеле. Лука галантно встал из-за стола, официант с аристократической уверенностью в движениях пододвинул стул. Только после этого, заметил Лука, в зале снова вернулись к своим делам.

Матильда была великолепна. Лука кормил свой интеллект ее умом, взгляд – ее фигурой, ну а желудок насыщался явствами – полная вкусовая гармония. Девушка, несмотря на молодые годы (ей было всего двадцать четыре), была классически образована (филфак МГУ), очень начитана (от Еврепида до Улицкой), но, главное, владела талантом беседы – то есть умела слушать. Лука рассказывал о перипетиях своей нелегкой жизни, о взаимоотношениях с бывшей женой и хитросплетениях строительного бизнеса. Матильда показывала и участие, и неподдельную заинтересованность, на веселые эпизоды откликалась милым смехом, при этом обнажая безупречные зубки и в особенные моменты касаясь его колена. Вечер лился игристым вином, но Луке все-таки было непонятно, что на дне бутылки. Ну не соблазнять же решила его эта красавица, а о деле или причине встречи речь все никак не заходила. Наконец Матильда, когда уже принесли кофе, сказала, не жеманясь:

– Ты знаешь (они перешли на «ты» почти сразу, без обиняков), я тебе позвонила, потому что ты мне сразу понравился. И как человек и… как мужчина. Не только в физическом смысле – от тебя веет надежностью, а женщину это привлекает больше всего. Наши отношения… их можно продолжить, не сразу… так… постепенно. Я была бы очень рада, если бы все сложилось, как и наше первое настоящее знакомство. Спасибо тебе, вечер был просто замечательный.

– Это тебе спасибо, ты же меня нашла.

Они обменялись номерами мобильных телефонов, правда, Матильда сказала, что свой скоро будет менять – поклонники досаждают. Простились у ресторана, девушка сказала, что провожать не нужно, она еще должна заехать к подруге. Лука посадил ее в такси, поцеловав в ловко подставленную щеку. Желтая машина долго пропускала проезжающий поток – сейчас уступать не модно. Все это время Лука стоял с шапкой в руках и смотрел на такси, не замечая ни начавшейся метели, ни задевающих его плечами прохожих. Единственное, о чем он сожалел, так это, что не пришел в ресторан с цветами, хотя бы небольшим «вежливым» букетиком. Наконец, найдя пролом в торосах автомобильного потока, такси вывернуло на широкую воду и исчезло в снежном пространстве. Лука вздохнул, надел шапку и стал голосовать – свою машину он оставил у дома, чтобы не рисковать после выпитого с ГАИ. Несколько частных «бомбил» сразу же вильнули к нему, препятствуя задним, как обычно, раздалась ругань автомобильных гудков. Лука сказал адрес и сел в машину, даже не спрашивая, сколько с него возьмут. Сегодня он отдал бы все деньги, чтобы поехать домой с ней, поэтому цена на себя одного Луку не интересовала.

Дома Лука налил себе ароматного коньяка и залпом выпил. Он был, конечно, достаточно опытен в жизни, но не настолько, чтобы заматереть в любви. А Лука влюбился, причем окончательно, вдрызг, как шестнадцатилетний пацан. Лука был не просто влюблен – он был сражен. Никогда он и представить не мог, что женщина может быть так красива…как-то вся красива – и обликом, и обхождением, и нежными мимолетными прикосновениями, и неженским взрослым разумом. В ней все было идеально, без допущений, без натяжек. Лука, конечно, встречал женщин в своей жизни, и до женитьбы и после, одни были просто милые, другие довольно красивые, но почему-то несексуальные, третьи наоборот – могли зажечь похоть любого мужчины одними глазами без объективных внешних данных. Матильда же…о, Матильда как будто забрала все достоинства всех остальных женщин, уступив им недостатки. Матильда представлялась Луке золотым сечением всего женского пола, идеалом, ангелом, богиней. Лука и не заметил, как опорожнил бутылку, но совсем не опьянел. На душе было легко и радостно, как бывает в первые солнечные весенние дни, когда просто хорошо и все вокруг – от ворчливого соседа до бездомной злой собаки – вызывает умиление.

Всю оставшуюся рабочую неделю его не узнавали сослуживцы – указания подчиненным Лука Семенович отдавал весело, без какого-либо нажима, за ошибки, приводящие к жалобам наших всегда капризных клиентов, никого не «разносил», как принято, а спокойно журил, вникая во все детали, и сам успокаивал заказчиков, работа у него спорилась, как никогда, с девушками – сотрудницами кокетничал и улыбался, даже когда получал выговоры от начальства за тех же клиентов. «Влюбился наш Лука», – вынесло окончательный вердикт вечное женское жюри присяжных, существующее в каждом коллективе.

– Забрало мужика-то как, – вздыхали в курилке другие мужики, – пропадет, если на стерву нарвется. Оно всегда так – чем лучше мужик, тем баба стервенее.

Но после выходных лучезарность в выражении лица Луки Семеновича несколько померкла, что, естественно никем не осталось не замеченным. И действительно, Матильда не звонила. Ее телефон отвечал стандартное: «Абонент недоступен», – при этом услуги автоответчика там не было. Лука помнил, что она собиралась сменить номер, но за это время могла бы и позвонить или хотя бы прислать эсэмэску. Лука не находил себе места. Он даже хотел позвонить ее отцу, телефоны заказчиков сохранялись в компьютере, но не решился. Что бы он ему сказал, чем объяснил, что ему нужно поговорить с его дочерью, может быть, и Матильду, Мотечку бы этим подвел. Шла неделя за неделей, абонент был по-прежнему недоступен. Лука стал хуже спать, как-то осунулся, на работе стал раздражительным и неприветливым. Внешне он следил за собой – брился, как и прежде тщательно, рубашки и брюки гладила домработница, но внутри был, конечно, полный беспорядок. И странное дело, чем дольше она не звонила, тем больше и больше Лука о ней думал. Думал днем и ночью, на работе и за едой, когда пища не лезла в горло. Лука взял в офисной базе данных заказчиков московский адрес ее родителей и неделю кряду дежурил в машине у ее подъезда – в вечернее время, конечно. Пару раз он видел ее мать – похожую на Матильду, но все-таки не обладавшую такой божественной красотой даже в молодости женщину. Она приезжала с водителем на дорогом джипе, водитель таскал за ней сумки в квартиру, и Лука даже было подумал расспросить про Матильду у него, но не решился. Вдруг подумают что плохое, потащат в милицию – сейчас маньяков хоть отбавляй, и потом позора не оберешься. Один раз Лука съездил на построенную им дачу, но окна были темные – наверное, заезжать туда планировалось только летом.

Скоро мысли о белокурой богине стали одержимостью, и Лука стал пить перед сном все больше коньяка, потом и водки, которую не очень-то любил раньше. Да и сейчас не любил, просто лекарство было под стать болезни – горькое. Коньяком или чем-то изысканным, виски там или ликерами, тоску не запьешь, горе тем более. Потом стал брать «дозу» и с утра и вообще при всяком удобном и неудобном случае. Совсем неудивительно, что через пару месяцев его перевели на должность пониже, а еще через некоторое время рассчитали. С тех пор Лука не выходил из дома, а только смотрел в окно и на телефон, лежащий на подоконнике. Телефон молчал – ему не звонила не только Матильда, но и бывшие друзья, он как-то сразу стал никому не интересен. Телефон молчал, Лука тоже молчал. Но Лука еще и плакал – под весенний дождь, стекавший капельками по давно не мытому лицу его окна. Все чаще приходили недобрые мысли – встать на этот подоконник, наступив на этот проклятый телефон, открыть окно и… все закончить. без всяких записок, обвинений в его смерти, а может, и наоборот, написать ей пространное письмо, может, и в стихах, чтобы знала, бестия, как можно и нужно любить и до чего доводит любовь…или нелюбовь. Лука жил на седьмом этаже – никаких разочарований, шагни он за окно, не последовало бы. Может, он так бы и поступил, но как-то утром после очередного стакана что-то щелкнуло в сердце и в окне потемнело, как будто на него накинули светомаскировку с той стороны. Луке повезло, что телефон лежал на подоконнике, под рукой – последним усилием он набрал «03» и сообщил адрес. Темнота вышла из окна и накрыла его голову тихим капюшоном.

Лука очнулся в больничной палате – на белой постели и среди белых халатов. Сестра, дежурившая рядом с ним, ласково погладила его по руке – все нормально, Лука Семенович, молодец, что быстро позвонили, второй инфаркт – не шутки. Еще повезло, что домработница как раз заходила в квартиру, а то, пока бы двери ломали, Бог знает, успели бы или нет, как вы себя чувствуете?

– Телефон. Где мой мобильный телефон? – закричал Лука, но услышал только свой сухой шепот.

– Все нормально, Лука Семенович. – Сестра снова погладила его руку. – Вот он, рядом с вами, только он не работает, разрядился, наверное.

– Зарядку, зарядку скорее, зарядное устройство… мне звонить должны, умоляю. – Лука приподнялся на подушке, рука сестры стала строже и уложила его обратно.

Хорошо, что у Луки была стандартная «Нокия» – зарядку нашли быстро, и хорошо, что у него не истек срок страховки в дорогом русско-американском медицинском центре, иначе бы, понятно, и искать не стали.

В жизни всякое бывает, случилось и это. Матидьда позвонила через несколько минут после включения телефона. Лука оторопел, захлебнулся и закашлялся, чтобы Матильда, не дай Бог, не отключилась, замычал в трубку что-то неопределенное – слышу, слышу тебя хорошо, Матильда, Матильда…Сестра неодобрительно покачала головой.

– Я так давно тебе не звонила, милый, извини, была такая суматоха в делах, потом телефон твой потерялся…

– Мотечка, Мотечка, ну да что ты, что ты, – ошарашенно лепетал не верящий, что это ему не видится в галлюцинации, Лука.

– Мне нужна твоя помощь. Очень нужна…сейчас, почти немедленно. Понимаешь, тут…

– Ну что ты, конечно, все, что потребуется!

– Я не в Москве, я… в Питере… – Голос Матильды задрожал. – Меня ограбили здесь – ни документов, ни денег, я из гостиницы выписаться не могу. Помоги мне, Лука, дорогой.

– Где, где я тебя там найду? – кричал уже по-настоящему Лука, хотя связь была устойчивой.

Матильда продиктовала название отеля и отключилась. Лука снял ноги с койки, посмотрев на сестру так, что та ничего не решилась сказать. Тем не менее Луку из больницы так сразу не выпустили – пришлось подписать массу документов, в том числе и расписку о том, что всю ответственность за последствия он берет на себя. Лука подписывал все, не читая, и через несколько часов был уже в «Шереметьево-1». Билетов на самолет не было на две недели вперед, но в России можно многое, если тебе действительно что-то очень нужно. Старшая смены диспетчеров пожалела не очень молодого мужчину с растрепанными волосами и горящими от возбуждения глазами, несущего какую-то околесицу про любимую женщину, котороя попала в какую-то беду в Петербурге. Свободных мест действительно не было, Лука стоял в проходе самолета, но главное – летел, летел к своему ангелу, и хотя в небе был он, а ангел – на земле, но это ничего не меняло.

Лука нашел Матильду быстро, особо искать было и не нужно – Матильда, еще прекрасней, чем раньше, сидела в лобби отеля в середине какой-то веселой компании, человек семь, не меньше. Красивые девушки, какие-то длинноволосые парни богемного типа – все чокались друг с другом и взахлеб смеялись рассказу одного из длинноволосых. Лука застыл в дверях, глядя на одну Матильду. Она смеялась, смешно морща носик и прикрывая ротик розовой ладошкой. Букет из пяти черных роз, купленный им в Пулкове, больно укололол ладонь, но Лука ничего не замечал – он глядел на свою любовь, не понимая причины ее веселья. Взгляд его весил в эту минуту немало, и Матильда наконец почувствовала тяжесть в затылке – обернулась. Обернулась, узнала, но даже не привстала с кресла, а только всплеснула руками – смотрите, мол, кто пришел. К Луке обернулись и остальные – он переводил взгляд с одного на другого, потом опять посмотрел на Матильду.

– Давай же, Лука, давай к нам! Что стоишь, как неродной? – В голосе Матильды прозвучало что-то насмешливое, нехорошее.

Все отвернулись и опять стали слушать длинноволосого. Лука подошел к креслу Матильды и с немым вопросом в глазах протянул букет.

– Какая роскошь! – снова всплеснула руками Матильда, принимая цветы.

– Вот видишь, не только примчался, да еще и с букетом, – тихо, впрочем, не так уж, чтобы все не услышали, сказала одна девушка другой через стол.

– Ну я ему и говорю на это – ты не только козел, а баран в козлиной шкуре, – закончил свою историю длинноволосый.

Все засмеялись. Матильда, отвернувшись от Луки, засмеялась тоже, мельком тронув рассказчика за колено. Этот жест Лука хорошо помнил – у Матильды он означал крайнюю симпатию. Или ничего не означал – Лука уже ничего не мог сообразить. Он стоял рядом с этой веселой компанией, рядом со своей девушкой, попавшей в беду, но на беду это как-то не походило. На него никто не обращал внимания, даже Матильда, отдавшая уже букет официанту для постановки в вазу. Длинноволосый начал рассказывать новую историю.

– Матильда, – негромко позвал Лука.

– Да возьми ты кресло, садись, дай дослушать. Молодой человек, – с нетерпеливой досадой обратилась Матильда к официанту, принесшему вазу с розами, – дайте уже этому мужчине кресло.

Лука остался стоять.

– Матильда, ты же сказала, у тебя… неприятности.

– Да нет, какие у меня могут быть неприятности, – с неудовольствием оторвалась от рассказчика Матильда. – Садись, я позже расскажу.

Но, увидев, что Лука застыл и фигурой и взглядом, слегка поморщилась.

– Нет никаких неприятностей, просто… ну мы тут с Ангелиной поспорили, как еще – мужики не совсем измельчали в России, на что готовы ради женщины. Ну, почти все мои приятели здесь – мы вместе на белые ночи приехали тусоваться, – на ком-то надо было проверить. Ну а ты молодец, быстро приехал. Так что, Анжелка, гони сто баксов, – обернулась Матильда к какой-то девице, сидевшей напротив.

– А… это тот самый? Дон Хуан ваш? – вальяжно оглядев Луку с ног до головы, спросил длинноволосый. Ему было неприятно, что он перестал быть центром внимания.

– Не Дон Хуан, а Дон Кихот, кретин, – процедила Ангелина, вынимая из сумочки стодолларовую купюру и кидая ее на стол по направлению к Матильде. Матильда взяла купюру изящными пальцами и протянула Луке.

– Так забирай свой приз…

Лука развернулся и пошел к выходу. Сзади засмеялись – видно, длинноволосый сказал что-то остроумное. Лука остановился, как будто на что-то натолкнувшись. Потом развернулся и, быстро подойдя к Матильде, прячущей зеленую купюру в свою сумочку, дал ей несильную пощечину. Все замерли, длинноволосый чуть не выронил стакан, Матильда захлопала шикарными ресницами.

– Сука ты… если не хуже, – выдохнул Лука и пошел быстрым шагом к дверям.

На этот раз за спиной было тихо.

Уже сидя в кафе на Московском вокзале, Лука терзал себя, что не догадался, ведь она могла бы и должна была позвонить родителям, матери, кому угодно, но только не случайному приятелю, с которым и романа-то не было. От этой своей глупости почему-то было досадней, чем от краха всей его жизни. Хотя сердце начало знакомо ныть, Лука заказал водки. Официант, вернувшийся с графином, не стал будить задремавшего пассажира, опустившего голову на руки. Человек по виду приличный, не бомж, расплатится. Да и не мешает никому, а чаевые обещают быть неплохие. Если бы Лука сразу завалился на пол, его, наверное, еще можно было спасти, но официант вызвал «скорую», когда водка уже явно перегрелась.

2008

Данный текст является ознакомительным фрагментом.