Мир без долгов!
Мир без долгов!
Реальная история победителей слишком часто остается нерассказанной: ее просто некому изучать, и общественности остается довольствоваться наукообразной версией их пропагандистских брошюрок (а в век Интернета и клипового сознания – и пропагандистских плакатов).
Так и подлинная история холодной войны, скорее всего, уже не будет написана: побежденным стыдно, победители самодовольны – причем и те и другие в основном уже умерли.
Однако некоторые эпизоды все же поддаются реконструкции.
США не только вышли из стагфляции (стагнации при сильном росте цен) 1979–1982 годов, но и выиграли у нашей страны экономическую конкуренцию прежде всего за счет качественного расширения кредита, обеспечившего им резкое оживление экономики. Инструментом расширения кредита стало изменение «правил игры»: если до того заемщик должен был вернуть одолженную сумму с процентами, то после данного рубежа, как справедливо отмечает российский экономист М. Хазин, ему было достаточно уже просто обслуживать кредит, то есть выплачивать проценты по нему. В отношении же основной суммы кредита – «тела» долга – стало возможным (разумеется, при аккуратной выплате процентов) перекредитование, то есть переоформление кредита на новый срок.
Кардинальное смягчение кредитной политики подстегнуло американскую экономику, корчившуюся в агонии глубокого структурного кризиса, и придало ей колоссальное ускорение, о котором косному руководству Советского Союза, как раз в то время вступившему в «гонки на лафетах», оставалось только мечтать.
В результате, опираясь на качественную интенсификацию развития, США уничтожили своих стратегических противников – Советский Союз и социализм – и обеспечили себе два десятилетия безоговорочного глобального доминирования.
Однако его экономическая основа заключалась в надувании «финансового пузыря», возможности которого были исчерпаны более двух лет назад, когда глобальный экономический кризис перешел в открытую фазу. Американская экономика накопила такое количество долгов, что продолжать их наращивание стало невозможным.
Это означает выработку ресурса и завершение функционирования механизма, бесперебойно работавшего почти 30 лет и привезшего США к мировому господству.
Приходит время расплаты, но долги, по крайней мере, последнего десятилетия, делались, как правило, без учета даже теоретической возможности этого! – и вернуть их физически нельзя.
Это зияющая неопределенность, в которую глядит сейчас вся мировая финансовая система: долги нельзя ни вернуть, ни наращивать.
Кредитная пирамида начинает осыпаться, рискуя через несколько лет похоронить под собой не каких-то там отдельно взятых недобросовестных банкиров или регуляторов, но всю мировую финансовую систему – с непредсказуемыми социальными бедствиями и политическими катаклизмами.
Лучшие силы стратегических аналитиков современного мира брошены на то, чтобы направить это осыпание на своих стратегических конкурентов, но это не более чем попытка жить по лагерному принципу «умри ты сегодня, а я завтра», который не очень эффективен даже в лагерной, не говоря о современной рыночной, экономике.
Эта неизвестность, или, как ее вполне официально называют, «глобальная турбулентность» и «беспрецедентная неопределенность», имеет лишь один рациональный и сознательный выход: полное прощение сделанных долгов.
В самом деле – раз долги нельзя выплатить, их можно лишь простить.
Забавно, что российские либералы, прощая под давлением Запада долги всем и вся (благодаря чему Россия уже к 2001 году стала крупнейшим донором неразвитых стран), в этой парадигме бегут впереди паровоза, показывая пример всему развитому миру.
Да, в ближайшие два-три года нашим путем не последуют – просто потому, что долги, даже безнадежные, являются эффективным инструментом политического давления, позволяющего получать хотя и не деньги, но разнообразные уступки.
Однако, когда безнадежность основной части долгов станет очевидна, получение уступок станет столь же невозможным, что и возврат долгов. Из фразы «Если я должен вам доллар, это моя проблема, а если миллиард – это проблема ваша» улетучатся последние намеки на шутку: она станет нормой поведения, и основную часть долгов придется зачислить в «токсичные» и так ли иначе списать. Беда в том, что стихийное осуществление этой операции не исправит систему, выработавшую свой ресурс: долги будут списывать лишь для того, чтобы тут же наделать новых – таких же безвозвратных.
Это тупик, из которого можно выйти лишь в качественно новые принципы организации экономики.
Сегодня контуры этих принципов еще размыты, но первый шаг – признание реальности: списание всех долгов как заведомо безнадежных.
И это может быть лозунгом России, с которым она если и не шагнет к глобальному лидерству, то, по крайней мере, качественно повысит свое влияние в мире.
Вспомните: когда большевики в разгар Первой мировой войны заговорили о мире без аннексий и контрибуций, это казалось внесистемным бредом. Правящие элиты смеялись до колик, до истерик, – до тех самых пор, пока этот лозунг не стал главным для народов всех воюющих стран.
В конечном итоге он так и не реализовался, но он изменил развитие мира.
Сегодняшняя Россия простила почти всех своих должников: мы едва ли единственная что-то значащая страна мира, которая ничего не потеряет от прощения виртуальных долгов, которые все равно нельзя ни получить, ни перекредитовать.
И нашим лозунгом применительно к реформе глобальной финансовой архитектуры должен стать не налог на спекулятивные операции: он был актуален десять лет назад, но с тех пор все поезда ушли, – а списание кредитов как безнадежных и созидание мира без долгов.
Пора признать: основная часть сегодняшних долгов – спекулятивные, а не инвестиционные долги. Их нельзя вернуть, и потому их можно только списать, освободив должников от бремени, которое не только давит их, но и ограничивает развитие всей мировой экономики.
Да, убытки банковских систем будут колоссальными, но, и государства и международные финансовые организации могут совместными действиями и изменением регулятивных правил не допустить их коллапса.
Списание долгов позволит ввести «золотой стандарт», о котором так много сегодня говорят, нуждаясь в подведении хоть какой-то объективной основы под финансовые воздушные замки.
Сейчас к нему нельзя перейти даже теоретически: это ограничит кредит. Пока конкурентоспособность прямо зависит от расширения кредита, добровольный подрыв последнего есть экономическое самоубийство.
Но возможности расширения кредита исчерпаны, и ситуация качественно изменилась.
Миру предстоит болезненное возвращение от спекулятивной к производительной экономике. Списание спекулятивных долгов в сочетании с введением «золотого стандарта» для новой международной резервной валюты – наименее болезненный способ этого перехода.
А затягивание сознательного осуществления объективной закономерности ведет лишь к ее стихийной реализации – со значительно большей разрушительностью, чем можно представить себе сегодня.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.