Злые чары
Злые чары
На другой день удивленные посетители могли видеть миссис Маклин в непривычном для нее месте — библиотеке. Несколько недель она перерывала старые газеты и журналы. Домой возвращалась с дикой головной болью. Но не от чтения мелкого текста — от прочитанного! Эвелин узнала, что правнук банкира Хоупа продал Голубой бриллиант, чтобы спастись от разорения. Владельцем камня стал француз Жак Колё. Он сошел с ума и покончил жизнь самоубийством. Сокровище перешло в руки русского князя Ивана Канитовского. В Париже у того была любовница — танцовщица знаменитого театра варьете мадемуазель Лоренс Ладе. И вот однажды, едва она выбежала на поклон под гром оваций, из ложи Канитовского раздался выстрел. Стройная длинноногая красавица как подкошенная упала на сцену. Прожектор, высветивший ее прелестный сценический наряд, вспыхнул темноголубой молнией — на груди у Лоренс был приколот Голубой бриллиант. Князь, воспользовавшись суматохой, сбежал из театра. Друзьям он рассказал, что застрелил любовницу, поскольку она ему изменила. Но через пару дней и князя нашли зарезанным на парижской улице. Газеты писали, что это русские революционеры отомстили Канитовскому за то, что он вышел из их организации. Но разве не ясно, что и князя, и мадемуазель Ладе сгубил алмаз?!
После смерти Канитовского камень Хоупа купил турецкий султан Абд аль-Хамид II, жестокий и жадный правитель, прозванный Проклятым. Он украсил бриллиантом свою любимую наложницу Зобейду, но вскоре в припадке гнева зарезал юную красавицу. Сам же Хамид погиб в результате переворота, учиненного младотурками, а хранителя султанских драгоценностей вздернули на виселице под улюлюканье толпы. Словом, все, кто прикасался к «Голубой надежде», гибли. С калейдоскопической быстротой камень уничтожал своих хозяев. Неужели Картье не знал этого?!
Эвелин снова позвонила в Нью-Йорк, но номер не отвечал. Она пришла в отчаяние. Целую неделю просидела в своей комнате, отказываясь выходить. Эдвард, и сам измученный до предела, уехал куда-то к приятелям. Дом замер, горюя вместе с хозяевами. А ночью Эвелин услышала, как кто-то тихо стучит в дверь. Что-то подсказало ей: надо пойти открыть. На пороге стояла ее старая нянюшка-негритянка. 11 лет назад, когда Эвелин вышла замуж, старушка уехала к родственникам в Атланту. И вдруг — она здесь?.. Как маленькая, Эвелин кинулась в объятия няни.
«Голубка моя! — шептала та. — Дурной сон я видела и поняла — у тебя несчастье. Бедный наш ягненочек! До десяти годков не дожил! Чистый ангел на небе будет! А ты, голубка, не держи горе в себе. Расскажи своей няне!»
И Эвелин, вытирая слезы, рассказала ей все — о бриллианте и проклятии. Негритянка взяла в ладонь голубой камень и сжала его: «Что случилось, того не поправишь! Надо было сразу няню позвать. Я наложу на это чудовище свое негритянское заклятье. Камень не сможет больше калечить твою жизнь. Только делай как я скажу. Раз в алмазе зло — лиши его силы. Обходись с этой драгоценностью, как с простой вещью. Не восторгайся им, не дорожи! Пусть знает свое место и боится, что его выбросят, как простую побрякушку!»
Наутро, проснувшись, прислуга нашла роскошное голубое колье небрежно брошенным на газетном столике посреди старых выпусков «Вашингтон пост». С тех пор так и повелось — муж и слуги могли встретить бриллиант в самых невообразимых местах. То кухарка натыкалась на него в банке с солью, то горничная выуживала из цветочного горшка, то Эдвард находил в коробке из-под сигар. Сама же Эвелин снова стала прежней. Опять пошли гости, вечеринки, маскарады и розыгрыши. Опять ее открытая спортивная машина с визгом носилась по округе, наводя ужас на обывателей. И ее снова стали называть «заводной девчонкой».
Как ни странно, перемена понравилась Эдварду. А может, он просто решил, что, раз жене так легче, пусть развлекается. Во всяком случае, он отпускал ее на приемы и коктейли и снова покупал… драгоценности. «Как говорит народная мудрость: лучшие друзья девушек — бриллианты!» — шутил он. А вскоре Эвелин сама подарила ему бриллиант — крохотную девчушку с беленькими волосиками на головке.
Появилась и еще одна новость — постоянные груды телефонных счетов с адресатами ювелирных домов. Часто Эвелин разговаривала с Пьером Картье, и всегда прикрыв двери своей комнаты. Эдвард решил, что она затеяла очередную дорогостоящую покупку. Но все было наоборот — Эвелин попыталась тайком ото всех сбыть свой проклятый алмаз. Вот только время шло, а покупатели не находились. Дьявольский камень не желал продаваться! Тогда Эвелин начала предпринимать немыслимые действия. Она то отдавала «Блю Хоуп» очередной подружке — покрасоваться на приеме в Белом доме, то надевала его на шею любимой собаке и отпускала ее погулять или давала уличным детишкам поиграть. Наверное, втайне она надеялась, что проклятое колье потеряется или просто кто-то прикарманит его. Но удивительно, никто так и не польстился на него. Камень упрямо возвращался к хозяйке.
А между тем роли в семействе Маклин незаметно поменялись. Теперь Эвелин сидела с дочуркой, а Эдвард каждый вечер рвался из дома. «Частный прием! — заявлял он жене. — Очень действенная благотворительность!» В конце концов Эвелин и сама уверилась, что приемы были частными и весьма благотворительными — пришли дикие счета за драгоценности, духи и роскошные туалеты, выписанные прямо из Парижа. К тому же у объекта благотворительности нашлось и имя — Розалия Лоуренс, подиумная модель. Именно так, весьма выспренне, значилось на ее розовой благоухающей визитке, которая ненароком выпала из пиджака Эдварда.
Эвелин закатила скандал. Любовница — ладно, но — счета?! Эдвард хорохорился, пряча глаза: «Да один твой „Хоуп“ покроет все расходы! Кстати, бриллиант куплен на мое имя. Так что я всегда могу подарить его Розалии!»
Жена окаменела. Бриллиант, украшавший великих королей, на шее какой-то манекенщицы?! Забыв об возможных сплетнях и статьях в желтой прессе, Эвелин вытолкала мужа вон из дома. А на другой день в отель, где он поселился, потянулась очередь из поклонников Эвелин, поднятых ею, как по тревоге. Каждый поклонник привез по несколько чемоданов, баулов и сумок с вещами Эдварда Маклина. Так что к вечеру в холле отеля образовалась огромная куча. Что ж, поклонники, как истинные пудели, с удовольствием отнесли «поноску», которую им дали.
Разъяренный Эдвард потребовал развода. В ответ Эвелин вернула себе отцовскую фамилию и стала миссис Уолш Маклин. Пресса обсасывала эту историю со всех сторон. К тому же выяснилось, что дела «Вашингтон пост» пошли под откос. Благоухающая Розалин тут же бросила разорившегося любовника и заблагоухала для кого-то другого. Эдвард запил. Долги росли, но работать он уже не мог, так что пришлось продать газету. По этому поводу бывший хозяин впал в белую горячку и угодил в психбольницу. Там он и умер в 1941 году. И пресса снова бурно обсуждала упадок семейного дела Маклин.
Сначала Эвелин радовалась, что ее 20-летняя дочка, возвратившаяся из частной школы в Атланте, не слишком-то обращала внимание на сплетни. Она поселилась отдельно от матери, завела свой круг общения. Конечно, ее друзья немного шумные и экзальтированные, но ведь и Эвелин когда-то была «заводной девчонкой». Пусть девочка немного отвлечется, ведь времена неспокойные — в Европе началась война, и неизвестно, что будет дальше. Правда, тяжелые времена не страшны девушкам семьи Маклин, ведь, как говаривал покойный Эдвард: «Лучшие друзья девушек — бриллианты». А их в семействе — в избытке. Словом, война пронеслась, не испортив настроения. Победу праздновали долго и шумно, особенно в компании дочери.
Заканчивался 1946 год. В ту ночь Эвелин никак не могла заснуть — не хватало воздуха, будто кто-то душил невидимыми лапами. На секунду сбросив наваждение, миссис Маклин осознала — она спит в колье. «Ну и что? — подумалось ей. — Я же не снимала его, даже когда оперировала зоб. И всё было нормально. Ведь няня сняла с него чары!» Но колье давило, перекрывало воздух. Дрожащей рукой Эвелин рванула его, пытаясь освободиться, и потеряла сознание.
Утром ее разбудил звонок из полиции. Оказывается, ее девочка, ее 25-летний цветочек, умерла ночью от передозировки наркотиков. Так вот чем баловалась ее шумная компания!..
Эвелин брела по промозглому городу. Не поймешь — то ли туман, то ли дождь. Надо бы взять такси. Но таксист спросит: куда ехать? А куда можно уехать от алмазного проклятия, которое не поддается ни церковному освящению, ни негритянской магии? И куда деваться от одиночества? Скоро Эвелин стукнет 61 год. А она осталась одна — без мужа и детей.
Миссис Уолш Маклин закрыла зонт и встала под струи дождя. На другой день врач констатировал у нее крупозную пневмонию. Надо было собрать консилиум. Но от него Эвелин отказалась.
В тот уик-энд начала 1947 года Мардж собиралась к своим внукам. Внезапно зазвонил телефон: «Скончалась ваша кузина! Ее душеприказчики должны опечатать дом и просят вас пойти вместе с ними». Мардж побелела и рассыпала по полу игрушки, которые упаковывала для внуков.
В особняке бедняги Эвелин царили сумрак и кавардак. Вещи валялись как попало, пол был усеян газетами. Неужели Эвелин читала всю эту прессу? Мардж подняла один из листов — с газетной страницы на нее смотрели фото Эвелин и Эдварда времен их скандального развода. Мардж вошла в спальню кузины. Там какие-то неизвестные ей люди рылись в шкафах, отделяя ценные вещи от тех, что пойдут на помойку. Гора для помойки — вот и все, что осталось от «заводной девчонки».
Внезапно в дверях появился один из душеприказчиков — бледный как мел. В его руке покачивалось знаменитое колье. «Это валялось на радиоприемнике в кухне…» — Голос душеприказчика дрожал. Мардж медленно подошла и взяла в руки «Голубую надежду». Бриллиант светился печальным темным светом, как будто скорбел о хозяйке.
«Сегодня суббота. До понедельника банки закрыты. Куда девать такое сокровище?!» — ужаснулся старый поверенный семейства Маклин. Мардж протянула ему колье: «Это — национальное достояние. Вот и позвоните Эдгару Гуверу, пусть положит его в сейф ФБР». Адвокат так и сделал.
Через пару лет, в апреле 1949 года, 74 драгоценности Эвелин Маклин пошли с молотка, чтобы оплатить долги семейства. Все их, включая «Блю Хоуп», купил глава нью-йоркских ювелиров, «король бриллиантов» Гарри Уинстон. Но что-то мешало ему оставить алмаз себе, и в 1959 году он подарил его Национальному музею естественной истории Смитсоновского института в Вашингтоне. Кажется, свой дар Уинстон совершил вовремя — бриллиант как раз вспомнил о своем проклятии. Почтальон, доставивший камень в заказной бандероли, возвращаясь домой с работы, попал под грузовик и лишился ноги. Потом его любимая собака ухитрилась сама удушиться на собственном поводке. Затем от почтальона ушла жена, и, в довершение ко всему, он выпал из машины и разбился.
Едва злосчастный «Блю Хоуп» обосновался в специальном Уинстоновском зале Смитсоновского института, его попытались похитить. Правда, неудачно. Первого вора тут же взяла полиция, и он отравился в камере. Второй, совершив бесполезную попытку кражи, сам сдался властям, так как, выбежав из здания института, едва не попал под машину. Потом ему на голову непонятно откуда упал кирпич, после чего он и сам свалился в канализационный люк. Выбравшись, вор побежал в полицию с просьбой оградить его от проклятия. Полицейские пожали плечами: нет никакого проклятия! Ювелир Картье сам признался, что выдумал его. Люди, конечно, умирают, но ведь никто не может жить вечно.
Теперь голубой алмаз медленно вращается на круглой подставке из коричневого мрамора. Для его защиты от воров приняты уникальные меры. При первом же прикосновении к стенду, на котором он крепится, «Блю Хоуп» тут же упадет в одно из вращающихся под ним сверхнадежных хранилищ. Номера всех хранилищ меняются каждый день, и вычислить их невозможно.
Зато возможно исследовать алмаз, что и было проделано. Ученые выяснили его невиданное свойство, не встречающееся у других алмазов. Оказалось, если облучить «Блю Хоуп» ультрафиолетовыми лучами, он несколько минут будет светиться, как раскаленный докрасна уголь. Или, может, как глаз Бога? Или дьявола?..
А «злые чары» красавца алмаза теперь может увидеть каждый американец. Ведь «Голубая Надежда» принадлежит народу. Так что — Боже, спаси Америку!
Данный текст является ознакомительным фрагментом.