Так жить нельзя{Редакторская запись по сценарию и монтажным листам к фильму «Так жить нельзя»}
Так жить нельзя{Редакторская запись по сценарию и монтажным листам к фильму «Так жить нельзя»}
Кадры документального фильма «Так жить нельзя».
Милиция ведет хулигана. Тот держится нагло, уверенно. Задирается, угрожает:
— Убери руки!
Другой кадр. Среди бела дня по городу, по центральным улицам десятками, сотнями, праздно слоняются грязные, плохо одетые люди. Кто-то навеселе, кто-то спит тут же в кустах или прямо на парапете набережной. Его стаскивает подошедший милиционер — он не хочет подчиняться, сопротивляется, готов драться. Милиционер его грубо бросает, потом скручивает. Окружающие спокойно наблюдают; никто не вмешивается.
Еще кадры. В камере, за решеткой — молодые люди. Лица их спокойны, без тени раскаяния или страха. Мужество? Вера в себя, в воровской фарт? Непохоже… Скорее, безразличие: в тюрьме ли, на воле ли — все одно. И смерти не боятся, потому что жизнь — такая — не многим ее краше.
Преступники, рецидивисты в зоне… Опять те же спокойствие, неторопливость, почти вальяжность. Убийцы, насильники — в недавнем прошлом. А в будущем? Непохожи они на раскаявшихся, на исправляющихся… Значит — новые жертвы, новые слезы, воздетые к небу руки жен, матерей?
Давайте посмотрим на себя, на тех, кто идет по нашим улицам! Как мы не похожи на ту нарядную, жизнерадостную, улыбающуюся толпу, что катит вечером по каким-нибудь Елисейским полям!
А как может быть веселым народ, выстроенный в затылок друг другу? Человек, полжизни проводящий в очередях, сдавливаемый в вагонах метро, обозлен; люди ненавидят друг друга, глотки друг другу готовы перегрызть, особенно если стоят в очереди за тем, что подешевле. Ученые подсчитали: каждый 18-й инфаркт — в очереди!
А попробуй кто-то начать «качать права», защищая, между прочим, интересы соседей! Попросим сделать это нарочно одного нашего актера. Разъяренная толпа наверняка набросится на него!
О, эта страшная власть большинства!
«Распни его!» — кричали Пилату в Иерусалиме.
«Смерть собакам!», «Расстрелять бухаринских шпионов!» — кричали толпы людей на площадях советских городов.
«Иуда, продавшийся за тридцать сребреников!» — это уже о Борисе Пастернаке. Никто из оравших не читал, конечно, ни строки злополучного романа «Доктор Живаго».
«Клеветник! Мерзавец! Вон из СССР!» — об А. Солженицыне. Что он сделал, какую «клевету» сочинил, никто из кричавших, разумеется, не знал.
Академик Андрей Сахаров. Над этим старым человеком большинство одержало победу, и не одну. Его клеймили позором, обрывали бранными словами, отняли награды, наконец увезли в ссылку. А он выжил и продолжал выполнять свой долг.
Физик, отец водородной бомбы, лауреат всех немыслимых премий, включая Нобелевскую, академик Андрей Дмитриевич Сахаров. Главный подвиг этого человека — его правозащитная деятельность в 60–80-е годы. Один против всех. Отрекшись от покоя и благополучия. Не ради себя, ради людей, ради своего народа. Чем он, этот народ, ему отплатил? Депутаты выкрикивали ему: «Клевета!», «Презираю его!», «Не давать Сахарову слова!». Естественно, долго выдерживать такую нагрузку старому человеку вряд ли будет под силу…
Итак, большинство снова травит возвратившегося из ссылки академика. Что это — жестокость или недомыслие? Надо полагать, и то, и другое. Во всяком случае, от этого «единодушия» один шаг до расправы физической — над любым, кто «не так» мыслит, «не то» говорит. Расправы — в подходящий момент.
Вот какими мы стали. А кого же воспроизведет такой человек? Себе подобного, такого же, как он.
Библейская легенда гласит, что Моисей вел свой народ из Египта на землю обетованную сорок лет — чтобы умерли люди, родившиеся в рабстве. Нам предстоит нечто подобное. Пройдет много десятилетий, прежде чем наше общество станет здоровым. Да и то, если лечение будет начато немедленно и решительно. 70 лет неправильного генетического хода нельзя исправить в пятилетку.
Сколько же их погибло, лучших людей России, умных, великодушных, порядочных? Вместе с ним ушли из общества, перестали цениться понятия чести, благородства, достоинства. А когда общество перестает с благоговением к ним относиться — все, питательная среда для разгула преступности готова.
Возьмем данные из не так давно рассекреченной книги Гиннеса. С 1917 по 1959 год в СССР было осуждено по политическим и другим мотивам 66 миллионов 700 тысяч человек.
Когда же мы стали такими? И кто этот селекционер-мичуринец?
Общественное сознание формировалось в криминальном направлении буквально с первых дней после октябрьского переворота.
Вот фотография мальчика в матросской форме. Он тяжело болен, по сути не жилец на этом свете. Убивать его, даже во имя интересов пролетариата, не было никакой нужды. А его убили, выпустили в него несколько револьверных пуль, потом добили трепыхавшееся на полу тельце.
Участь цесаревича Алексея разделили его сестры. Маша, Таня, Оля, Настя. Их тоже убили. На девочках под платьями были корсеты. Пули не сразу пробили их. Пришлось докалывать штыками.
Когда жесточайшее в мировой криминалистике преступление не было осуждено обществом, когда даже историки не выразили порицания убийцам — следует ли удивляться последующему разгулу преступности?
«Нужна чистка террористическая, — поучал в 1921 году вождь мирового пролетариата В. И. Ленин. — Суд на месте и расстрел безоговорочно!» На местах, в губерниях и уездах, ему вторили тысячи и тысячи ретивых помощников.
Читаем газеты первых лет революции. «Арестованы и заключены в тюрьму как заложники поименованные ниже представители буржуазии…» Следует пространный список. Простые русские фамилии. Военные, священнослужители, интеллигенция, торговцы, служащие… «При малейшем контрреволюционном выступлении, при всяком покушении на вождей рабочего класса эти лица будут немедленно расстреляны».
Потом этот метод возьмут на вооружение гитлеровцы. Но, конечно, без такого сладострастного отбора всего лучшего, что есть в обществе, не в таких, конечно, масштабах.
В газете «Петроградская правда» 1 сентября 1921 года было опубликовано сообщение об очередном заговоре. Среди участников его — «Гумилев Николай Степанович, 33 л., бывший дворянин, филолог, поэт, член коллегии «Изд-во «Всемирной литературы», беспартийный, бывший офицер…». Приговор — расстрел. Пуля красноармейца оборвала жизнь великого русского поэта.
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далеко, далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про черную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав…
Ты плачешь? Послушай… далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Разумеется, Гумилева, автора этих прекрасных стихов, расстреляли с ведома, а скорее всего, по прямому указанию Зиновьева, тогдашнего хозяина Петрограда.
Все мы знаем про нечеловеческую порчу, которая овладела страной. И как легко тогда оказалось руководить народом, поднять его на жуткое дело, от которого потом все и погибли.
Так где же в толще народной этот защитный механизм, почему не сработал? Почему сейчас не срабатывает? Кто же виноват в этих реках крови? Вожди? Командиры?
На послевоенном процессе в Нюрнберге главным обвиняемым стала нацистская партия, вдохновитель деяний гитлеризма. Впрочем, как и на любом суде, строже всех были наказаны организаторы преступлений.
Но в решениях Международного трибунала в Нюрнберге были и такие слова:
«Приказы, противоречащие основным правилам морали, попирающие нравственные веления, на которых зиждется человеческое общество, не могут служить ни моральным, ни юридическим оправданием для тех, кто выполняет такие приказы».
Чудовищные злодеяния, совершенные в нашей стране — геноцид, массовые убийства, искусственно созданный голод, от которого вымирали миллионы, разрушение экономики и культуры, растление народа — все это ни по масштабам, ни по жестокости несопоставимо с преступлениями гитлеризма. Тем более, что совершены эти преступления против своего народа. С декабря 1934 года — после убийства С. М. Кирова — например, даже дети, начиная с 12 лет, подвергались репрессиям, то есть могли — а многие и были — расстреляны.
Исполнителей бесчеловечных приказов теперь уже не отыщешь, но организатор всех этих преступлений хорошо известен. Вчера еще это было написано на всех заборах:
ПАРТИЯ — ВДОХНОВИТЕЛЬ И ОРГАНИЗАТОР ВСЕХ НАШИХ ПОБЕД!
А ныне, превратившееся в неопровержимую улику, стыдливо рассовывается в темные углы. Хотя есть и ортодоксальные ленинцы, которые стоят на митингах, чаще всего с портретами Ленина и Сталина в руках.
Состоится ли новый Нюрнбергский процесс? Нужен ли суд над КПСС?
«Мы не должны вступать на путь слепой мести», — говорит академик Андрей Сахаров. Важно другое — нравственный суд над партией. И при этом хотелось бы посочувствовать рядовым коммунистам, честным людям, которых все-таки было много. Почему они должны нести на своих плечах тяжкий груз преступной истории? Этот груз может раздавить несущих его. Пусть под ним горбятся те, у кого не хватает ни ума, ни совести, чтобы бесповоротно осудить прошлое и покаяться перед многострадальным народом.
Но всмотримся и в себя, в окружающих нас сейчас людей. В каждом из нас сидит человек с маузером, ведь росли, жили мы в годы тотального оболванивания народа.
Соответствующее воспитание начиналось с детства. Возьмем типичный пионерский лагерь. Отдыхают дети. Что же они вбирают в себя? Как обогащают свой духовный мир?
Скульптуры, еще недавно торчавшие там и сям по обочинам дорожек, списаны. Но далеко их не убрали, отнесли в дальний угол двора. Детский взгляд все время натыкается на них: Павлик Морозов, Человек с ружьем, Ленин с отбитой рукой…
А вчерашние дети, то есть мы, воспитывались именно на таком искусстве. Это наши любимые герои — не Буратино, не Красная Шапочка, не Белоснежка.
Наглядная агитация свернута, но осталась другая, не менее действенная. Воспитатель и дети разучивают песню. Что же поет этот импровизированный хор, что декламируют детские голоса? Послушаем.
Наша родина сильна,
Охраняет мир она,
Охраняет мир она.
Есть у нас ракеты,
Есть и корабли.
Наши космонавты —
Чудо всей земли.
Уродливые, убогие в художественном отношении строчки. О сути говорить не приходится.
Нигде, ни в одной стране мира так не ломалось сознание входящего в жизнь человека. Отменив одного бога, его заменили другим. И сделали это в такой недопустимой форме, что добились, как и следовало ожидать, обратного эффекта.
Сколько в стране вообще музеев Ленина? Сколько замаскировалось под новыми вывесками? Сколько памятников? Они сейчас еще стоят по заводским дворам, в провинциальных городках, поселках. Не спешат их убирать, не спешат и переименовывать улицы, проспекты…
А сколько все это стоило советскому народу? Конечно, все подсчитать невозможно, такая задачка была бы по плечу только большому научно-исследовательскому институту. Но кое-какие цифры все-таки есть.
Вот, например, один из не так давно возведенных памятников Ленину в Москве вместе с реконструкцией площади обошелся в 21 миллион рублей — в пересчете на доллары, по рыночному курсу, — тоже несколько миллионов. Может ли такая страна не быть нищей?
Владимиру Ленину не довелось побывать в Киеве. Хотя, как водится, музей Ленина в городе был. Но блюдолизам этого показалось мало. Одному из украинских вождей пришла в голову грандиозная идея. Была срыта Владимирская горка, уникальный архитектурный ансамбль, и на этом месте возведен новый музей, который обошелся нам, налогоплательщикам, в гигантскую сумму. Даже стекла возили из заграницы.
Это как же надо не любить свой народ, какими ядами вытравить совесть, остатки совести из своей души, чтобы вместо школ, больниц, реставрации храмов, вместо того, чтобы построить новый жилой массив — а денег на это вполне хватило бы — возвести музей человеку, который никогда не был в Киеве!
Другая «статья расходов». По оценке ЦРУ содержание республики Куба обходится нам в 8 миллиардов долларов в год. Это — 22 миллиона долларов в день.
Вся наша страна была огромным концентрационным лагерем. Едва научившись стоять на ногах, маленький гражданин советской державы входил в царство лжи. В это царство можно было войти разными вратами. Одни из них — ВДНХ СССР — одно из крупнейших надувательств системы и издевательство над народом, который привык видеть вокруг себя нищету и техническую отсталость.
Посмотрим, например, как живут в Германии. Изобилие в витринах, на прилавках, доступные цены. При некотором допущении все это можно было бы назвать «выставкой достижений народного хозяйства Федеративной Республики Германии». Причем покупать входной билет на эту выставку не надо. Можно не только любоваться, но и пользоваться этими достижениями. Они доступны гражданам своей страны.
У нас зарубежный рай был открыт для немногих, в основном партийной номенклатуры, железный занавес отделял советского человека от заграничного изобилия. Перестройка, гласность, казалось, принесли свободу. Но на смену железному занавесу пришел занавес золотой. И теперь поездки за рубеж — удел немногих, успевших сколотить капиталец во времена всеобщего беспорядка и нестабильности, просто разного жулья и преступников.
Сегодня всем понадобились злые собаки, собаки-охранники. Их дрессируют, натаскивают на специальных площадках. В Москве, например, — в Сокольниках.
Впрочем, хозяева собак вполне могли бы обойтись и без инструктора, исходя из собственного опыта. Секрет превращения доброго животного в злое, готовое разорвать человека на куски, прост: нужно не спускать собаку с цепи, держать ее впроголодь, издеваться над ней, дразнить ее.
Как все это похоже на те эксперименты, которые десятками лет производились над советскими людьми! А мы еще удивляемся, откуда эта тупая и бессмысленная злоба в народе.
…Войны, разрухи, каналы, плотины, повороты, развороты…
…Подтягивать животы, напрягать последние силы, стоять насмерть…
Обидно!
Прожить такую тяжелую жизнь и в конце пути убедиться, что все напрасно, что и впереди никакого просвета. Тяжело и обидно. Особенно старикам, пенсионерам.
Но есть и еще одна категория людей, которые ждать, пока все наладится, не хотят и не могут. Мы жалуемся, что они не уважают нас. А за что им нас уважать? Вон в каком состоянии мы оставляем им страну.
Они презирают нашу нормированную гласность, гласность для избранных, и правильно делают. Известно ведь, что полуправда — хуже лжи, а наши газеты, радио, телевидение просто поменяли хозяев.
Они не верят ни нашим призывам, ни нашим обещаниям. И ждать они не хотят и не могут.
Ежедневно ряды преступного мира пополняют тысячи добровольных рекрутов из молодежи. Чтобы остановить этот губительный процесс, нужно совсем немного — нужно заменить гласность — правдой. Тем более, что это все равно неизбежно. И нужно, чтобы молодые люди хотя бы на примере своих родителей увидели — жизнь честного человека меняется к лучшему. Пусть немного, пусть совсем чуть-чуть, но меняется. А они видят обратное — честным трудом прожить нельзя. А ведь это им достанется страна. Они будут хозяйничать в ней, руководить. Вероятно, в биографии политического деятеля будущего никого уже не удивит, скажем, такая строка: «В молодости занимался фарцовкой…».
Между тем сегодня окружающий их мир предлагает массу соблазнов. Деньги, и бешеные деньги можно получить просто, не напрягаясь. Надо только переступить через низкий моральный порожек.
И те, кто пошли по этому пути, не больно-то раскаиваются, не мучаются угрызениями совести, да еще и смотрят на тебя свысока. Способы есть. У девчонок — свои. «Вон их сколько, богатых и праздных, смотрят жадными глазами! А ну-ка, поставим ножку на парапет, как он будет реагировать? Ага! Клюнул, козел! С кем? с вами?.. Нет, вы нас не за тех приняли. Мы? Абитуриентки. Готовимся к экзамену. В университет. По какому предмету? А вы откуда? Покажите удостоверение, никогда такого не видела. А ты, Люська, видела? Ну покажите, правда. А я вас за это поцелую. Люська, поцелуешь дядечку?..».
Это кадр-провокация. Две подставные девочки-актрисы.
У ребят — свои способы. Можно фарцануть. Можно… Валютчики, например, классно живут — интересно, рискованно. А на «зелень» сегодня — что душе угодно.
Можно заняться спортом. Не для рекордов, не для медалей, конечно. Ищи дураков уродоваться по 16 часов в день. Мускулы, быстрая реакция сегодня не только в спорте нужны. И башлей в рэкете платят навалом…
А дальше — процесс приобретает необратимый характер. И на место преступления ради наживы приходит жестокость во имя одной лишь жестокости — показать себя, свою смелость, «крутизну». Запах крови — пьянит, кружит молодые головы.
Вот судят шестерых подонков из Люберец. Они изнасиловали и убили девочку-девятиклассницу, Дашу Мирошниченко. Обвиняемые, молодые ребята, никакого раскаяния не демонстрируют, ведут себя нагло, посмеиваются над тем, что говорит общественный обвинитель:
— Каждый человек несет ответственность за свой выбор, за свое поведение. Мы видели примеры поведения людей в более трудных, гораздо более экстремальных обстоятельствах. И оно было различно. В том же Афганистане некоторые люди отдавали жизнь, спасая своего командира и своих товарищей. А другие продавали автоматы и боеприпасы душманам… Все мы считаем, что справедливым и законным наказанием Махову (убийце, это он ударил Дашу трубой по голове, прежде чем сбросить ее в канализационный колодец — С.Г.) может быть одна, исключительная мера, смертная казнь. Махов отнял у человека то, за что ни деньгами, ни трудом не расплатиться…
Плачет мать, плачет бабушка Даши. А дедушки уже нет — умер на третий день после того, как узнал о случившемся.
Сколько, вы думаете, дали убийце? Пять лет лишения свободы.
Убийца и садист Симаков прежде чем убить жертву, издевался над ней. Насиловал девушек. Потом глумился над трупами. Найдется ли ему достойная кара?
Самый жестокий и отвратительный убийца — как он меняется перед казнью! Безжалостный преступник, изощренно глумившийся над жертвами становится жалким, у него отнимаются ноги, отказывает крестец. Вот тут бы, в эту минуту вспомнить, как молили его о пощаде жертвы, как кричали, бились в истерике матери убитых!
Возмездие еще не совершилось, но оно неотвратимо…
Спрашиваю отца Питирима:
— Как вы относитесь к смертной казни?
— Как христианин — я против, — отвечает Питирим, — но считаю, что сегодня, как необходимость, она, к сожалению, нужна.
Очень точно выразился один француз:
— Вы за отмену смертной казни? Отлично! Я тоже. Только пусть ее сначала отменят господа убийцы.
Нечто подобное мы слышим и на улицах, от потрясенных свидетелей преступлений:
— Убивать их надо!..
— Вот что надо. Расстрел надо таким. Обязательно…
Да, сегодня мы обязаны применить самые крайние, самые вынужденные меры, чтобы попытаться остановить волну тягчайших преступлений. Как показывает опыт цивилизованных стран, подобные действия позволяют достигнуть заметного успеха.
А пока — информация о преступлениях, одно страшнее другого, льется с экранов телевизоров, с газетных страниц.
Москва. Гражданин Попель, 60-го года рождения, не работающий, при разбойном нападении на квартиру убил хозяйку Горячеву Е. Ф., после чего отрезал ей ухо, чтобы демонстрировать свою жестокость перед друзьями.
Каменск. В выгребной яме общественного туалета обнаружен труп четырехмесячной девочки. Есть основания полагать, что это преступление совершено ее 17-летней мамашей. Женщина задержана.
Соликамск. Трое молодых подонков угнали «скорую помощь». Просто так. Покататься. Не справились с управлением, машина перевернулась. Двое угонщиков получили ранения. Тогда третий, оставшийся целым и невредимым, чтобы скрыть следы преступления, облил своих товарищей бензином и сжег их.
Прохладный (Кабардино-Балкария). Случай, конечно, уникальный. Наряд милиции, состоящий из трех сотрудников, пытался задержать трех подростков, угнавших чужой автомобиль. Случайными выстрелами из пистолета сержант милиции тяжело ранил обоих своих коллег. Один из них скончался. Преступники живы и невредимы.
Санкт-Петербург. На территории трампарка им. Блохина, рядом с которым находятся пять женских общежитий, вновь обнаружены трупы новорожденных младенцев. По свидетельству эксперта, обследовавшего место преступления, они не являются одноматочными близнецами. Совершенно ясно, что это дети разных матерей.
Женщины и преступность — особая тема, горькая и трудная. В ней много неожиданных поворотов. И всегда говорить об этом особенно больно — идет ли речь о нарушившей закон, о жертве нападения или о родственнице, жене, любимой участника происшествия.
Вот печально знаменитая петербургская тюрьма «Кресты». Милый мальчик, подросток в камере. Он убил ножом прямо в ее кабинете женщину — инспектора по делам несовершеннолетних, капитана милиции.
Спрашиваю:
— Мать, наверное, переживает, да?
— Конечно. Ей плохо сейчас. Она часто приходит сюда.
— У тебя брат есть?
— Да.
— Он старше тебя? Работает?
— 20 лет ему. Он тоже здесь сидит. За угон машины.
— Как? Он тоже здесь? Вы в разных камерах, что ли?
— Да. Он во взрослом режиме, а я малолетка.
— А… Ты малолетка. Двое вас у матери?
— Да.
— И оба в «Крестах»? Тяжело…
— Конечно, — слышен вздох.
— Ты куришь? — спрашиваю.
— Нет.
— А как же курить-то не научился?
— Вредную привычку не хотел иметь. Да и деньги еще на это тратить…
К «Крестам», на набережную, каждый день, словно на работу, приходят женщины.
Подхожу к одной:
— Здравствуйте, девушка. Если не секрет, кто у вас там сидит? Муж? Жених?
— Муж.
— Давно его арестовали?
— Год уже сидит.
— Сколько дали?
— Восемь. 146-я.
— Ага… 146-я! Это значит — разбойное нападение? Ну и на кого же он напал?
— Ну, остановил какую-то, значит, женщину. Попросил ее снять золото.
— Сколько ему лет?
— Ему — 26.
— А тебе?
— Мне 19.
— Ты его любишь?
— Да.
— А то, что он совершил разбойное нападение, тебя не смущает?
— Про это я узнала только…
— Ну а после того, как узнала? Ты изменила свое отношение к нему?
— Осадок какой-то есть. Но вообще — нет, не изменила.
— Так что, будешь ждать его?
— Да, буду.
— Все восемь лет?
— Уже не восемь, — отвечает радостно, — уже семь с половиной. — При этом она выбегает на дорогу перед забором тюрьмы, поднимает записку.
— Вот ты приходишь, — спрашиваю я, — а он знает день и час?
— Я ему говорю, когда прихожу. Если милиция бывает — нельзя кричать. А так мы разговариваем. Он все слышит.
— А как же они записки передают? — интересуюсь я.
— Ну, они там делают из газет такие трубки, как детские «плевательницы» — горошком плевать. Потом еще хлебный мякиш наворачивают, долго перетирают и наворачивают. Потом дуют, и она долетает. — Девушка разворачивает записку и начинает читать.
Мешать ей я не решаюсь.
Женщина всегда остается женщиной. Даже если она — представительница «древнейшей» профессии. Общество все равно в чем-то виновато перед ней. А она подвергается нешуточной опасности — за примерами далеко ходить не надо.
Во время съемок мы поручаем своим молодым актрисам сыграть роль «подсадных уток», проституток. Эксперимент затевается, чтобы узнать, каковы цены на рынке таких услуг, какой контингент вращается вокруг таких девиц.
Вот стоят, переговариваются две девушки (наши) и два парня. Спор идет о ценах.
— Какие цены в Москве? — старается не отвечать прямо на вопрос первая девушка. — В Москве большие цены.
— У каждого — свои, — вторит ей подружка.
— А ваши? — настаивает парень.
— Наши цены? — не сдается первая девушка. — Вы сначала свои предложите, а потом мы свои скажем.
Парни предложили вроде бы подходящую цену. Девушки все равно продолжают торговаться:
— Может еще пятерочку (долларов) набросите?
Те соглашаются. Один из них вдруг заявляет:
— Нас — четверо.
Слава Богу! Есть повод отказаться. Но беседа на этом не заканчивается. Первая девушка уводит разговор в сторону:
— А не страшно на улице знакомиться? Мало ли что? Болезни разные и вообще…
— А есть такие штучки, — парирует парень. — Не знаю только, для чего их придумали, — пытается он пошутить и навязать свой тон.
— Да? Чего только не придумают! — деланно удивляется одна из подружек.
— А у вас деньги-то есть вообще? Или так — разговоры? — вдруг «спохватывается» другая.
Извлекается пачка купюр.
— Давайте посмотрим сначала на ваших друзей, а потом решим, садиться к вам, извините, в машину или нет, — не сдаются «ночные бабочки».
Конечно, «друзья» были забракованы. «Сделка» не состоялась.
К одной из актрис подваливает настоящий кидала. Смысл этой воровской профессии в том, чтобы «кинуть», ограбить клиента. То есть девушке не надо грешить, осквернять свое тело. Ей достаточно заманить клиента в машину. Дальше — работа «кидалы».
Наша девушка долго прикидывается недогадливой:
— Что значит «кидала», я не понимаю, объясни.
— Не знаешь, что ли?
— Нет, ну расскажи.
— Ну, бизнес такой хороший. Занимаешься таким делом, а не знаешь… — удивляется парень.
— Ну а вдруг мы говорим об одних и тех же вещах?
— Да, вообще… — начинает объяснять «кидала», но тут замечает человека с камерой в укрытии: — Мусора, что ли, снимают?
— Что? Какие мусора? — опять будто не понимает ничего девушка.
— Снимают, что ли? — повторяет парень. С этими словами он прикрывает лицо воротником и ныряет в подземный переход.
Разговоры проституток с клиентами всегда ведутся словно на каком-то чужом, не русском языке. И без взаимной теплоты и доверия, как говорится.
Вот стоят девушка и парень.
— Тут — триста ($30), — говорит он.
— А я не верю…
— Лапуль!..
— Рваные! Рваные сейчас на доллары не меняют!
— Ну ладно, выбрось их, — с деланным равнодушием предлагает парень.
— Выбросить?
— Брось туда, в грязь, пусть валяются.
— Нет, надо, чтобы их списали.
— Ну где они рваные, где, покажи, — возмущается парень. — А если рваные — выбрось их подальше.
— Ты мне скажи, откуда у тебя такие деньги, — тянет время девушка.
— Какая тебе разница?
— Ты случайно не кооператор? Сколько денег! С ума сойти!
— Нет, я не кооператор.
— А кто? Рэкетир?
— У меня после зоны неустоечки были, — усмехается парень. — Вот сейчас и собираю.
— А, ты после зоны…
— Да. Проблемы с пропиской.
Настоящий вор-рецидивист. С таким надо держать ухо востро.
— А золотишко у тебя есть? — спрашивает девушка.
— Да.
— А много у тебя золотишка?
— Да поехали, хватит.
— Нет, я одна не езжу. Вдвоем не так страшно.
— А тебе со мной страшно, что ли?
— Ас тобой страшно.
— Значит, я такой страшный, что ли?
— Ну не так чтобы очень страшный, но все же… Мало ли что?
— Посмотри: я же молодой совсем?
— Молодой? Сколько же тебе лет, молодой?
— Мне — 28.
— 28? И уже сидел?
— Два раза.
— Два раза? И за что?
— Ну какая тебе разница, лапуль, — начинает проявлять нетерпение парень. — Ну какая тебе разница?
— Ну, мне просто интересно. Я понимаю, что ты платишь. Твои деньги — мой товар. Но мне все равно интересно.
— Первый раз я сидел за хулиганку.
— За хулиганку? А второй?
— А второй — за квартирную.
— За квартирную кражу?.. Нет, не поеду с тобой.
— Ну почему?
— Будет валюта — подходи!
Дальше — возгласы недовольства. И на этом можно закончить съемочный эксперимент.
Падение нравственности в обществе идет параллельно с нарастанием безжалостности, бессердечности.
Спрашиваю у отца Питирима, что он думает по этому поводу:
— Меня очень волнует и пугает эта растущая жестокость, — отвечает отец Питирим. — Это национальная трагедия. И причина — в потере духовности, потере человечности, в потере гуманности.
— А Бог?
— А Бог? Бога — упразднили.
Да, это так. А вместе с ним — насильственно лишили жизни тысячи ни в чем не повинных священнослужителей. Десятки, сотни тысяч служащих, представителей интеллигенции, просто порядочных людей.
Чтобы казнить миллионы жертв, понадобилась целая армия палачей. Ее удалось без труда собрать. Многие из них еще живы. Мы, дети погибших, платим им пенсию.
Чьими же руками были осуществлены массовые репрессии в нашей стране? Что тут гадать? Все у нас делалось руками рабочих. Вот еще одно гнусное преступление режима: «авангарду» общества вместе с незаконно присвоенным титулом, как бы в нагрузку, была навязана роль тупого исполнителя преступных приказов.
Страшная история не могла не отразиться на судьбе класса пролетариев. Существует область уголовной статистики, которую тщательно скрывали от общества, поскольку такой статистики как бы не существовало. Попробуем произвести кое-какие расчеты сами. Разумеется, наши данные несовершенны, мы смогли проанализировать только одну четверть года, изучили только одну криминальную область — тяжкие преступления. Но и эти несовершенные данные рисуют необычную картину. Стоит лишь взглянуть на таблицу.
Социальный портрет преступника
(ноябрь, декабрь, январь — 1989–1990 гг.)
Рабочие — 47%
Неработающие — 42%
Учащиеся — 4%
Колхозники — 3%
Служащие — 1%
Остальные — 3%
Итак, 47 % тяжких преступлений совершены рабочими. 42 % — неработающими, тоже в большинстве своем бывшими рабочими, как показывает изучение уголовных дел. Вот он — «авангард» общества, и здесь — впереди!
Среди миллионов жертв преступности, жертв безвинных, есть особая категория — те, чьих имен мы не знаем и никогда не узнаем. Причем относится это не только ко временам сталинщины, но и к совсем-совсем недавнему прошлому. По сути — к нашей современности.
Мы с Александром Невзоровым в машине, на лесной дороге. Приближаемся к кладбищу. Я прошу:
— Напомни, Саша, в чем суть проблемы.
— Здесь, — начинает рассказ популярный ленинградский телеведущий, — на Ковалевском кладбище вблизи города обнаружено 900 таинственных могил. Гробы в них есть, мы щупом проверяли. Но неизвестно, кто в них находится. Более того, неизвестно, кем были захоронены эти люди: все документы абсолютно липовые. Произошло это с 1984 по 1988 годы.
— А как тебе удалось раскопать это дело? Каким образом ты на него вышел? — спрашиваю я.
— Самое главное — инженер кладбищенской конторы затеял расследование, задумал выйти на прессу, но за три часа до встречи со мной был арестован по предельно нелепому, по дикому совершенно обвинению. Спустя некоторое время этот человек погиб в «Крестах», повесился при весьма загадочных обстоятельствах.
— Ну а что сейчас происходит? Как продвигается расследование?
— Господь с вами, Станислав Сергеевич! Какое расследование! Никакого расследования нет. Всем глубочайшим образом наплевать на это.
— Твоя версия?
— Версии, я думаю, две. Или это какая-то грандиозная кладбищенская липа, что маловероятно. Но скорее всего сюда, в землю Ковалевского кладбища, спрятаны тела тех людей, нахождение которых вызвало бы возбуждение нежелательных для кого-то уголовных дел. Ведь нет ничего проще, чем спрятать труп именно на кладбище…
Слушая Невзорова, я думаю вот о чем. Какая бы версия ни оказалось правильной — детектив ли это, привычное ли наше безумство — все равно ужасно. Вот жили люди. 900 человек. Голодали, мучились, надеялись. Умерли, не дождавшись светлого будущего. И как при жизни были ничто, так и после смерти — не заслужили даже таблички на могиле…
Трагическое и страшное соседствует в нашей жизни с комическим. Но таким же диким, не сразу поддающимся осмыслению. Снова А. Невзоров, выступает по телевидению:
— В Васкелове, под Ленинградом, шестеро неизвестных в военной форме украли, изнасиловали, а затем убили козу хозяина дачного участка N 14.
Как говорится, «любовь зла — полюбишь и… козу»! В этой связи вспоминается М. Жванецкий, одна его реприза:
— Вот я думаю, а может нас для примера держат? Весь мир смотрит и пальцем показывает — видите, дети, ТАК ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ!