Песня о Родине

Песня о Родине

Чего-то вдруг вспомнил.

Это было в начале 80-х годов прошедшего столетия. Я шел по дачному поселку от станции, нагруженный огромным рюкзаком с продуктами. Была пятница, вечер. По бокам улицы тянулись две поросшие лопухом и крапивой сточные канавы. Время от времени растительность начинала шевелиться и из-под нее ненадолго выныривала голова того или иного обитателя здешних мест, обретшего там заслуженный покой после напряженнейшей трудовой недели.

В какой-то момент из-под придорожных лопухов на манер лох-несского чудища во весь рост поднялась колеблемая слабым ветерком фигура. Повертев головой окрест себя, фигура остановила свой взор на моей скромной персоне и сказала почти что сердечно: «Здорово, мудила!» Ответа на свое самобытное приветствие мужик дожидаться не стал, а вместо этого счел необходимым осведомиться: «Где, блядь, твоя родина?» Ну, типа: «Where are you from?», только чуть более жестко.

Ответа на свой вопрос он опять же не дождался, ибо тут же снова погрузился в пучину бурной, хотя и не слишком разнообразной подмосковной флоры.

Да и что я мог ему ответить? На приветствие его ничего, кроме как «сам мудила», я в предложенных обстоятельствах придумать бы просто не успел. А это, согласитесь, не было бы непревзойденным образцом искрометного остроумия. А на столь неожиданный в данном пространственно- временном контексте вопрос тоже ответить было бы особенно нечего, разве что подобрать самую нехитрую рифму к слову «где» или, в лучшем случае, — «да уж не в канаве с пыльными лопухами».

Хотя — кто знает? Об истории вопроса говорить уже совсем неинтересно: она — для меня по крайней мере — давно ясна. А вот география вопроса все еще любопытна, потому что вопрос «где она, эта самая родина» не вполне решен.

Я вообще-то это слово употребляю крайне редко. Имея печальный опыт насильственного советского патриотизма, я привык понимать слово «родина» скорее в контексте одноименной песни композитора Серафима Туликова на слова не помню чьи, да и какая разница.

Есть вполне вроде бы нейтральное слово «страна». Но и по этому поводу горят болезненные страсти. Ибо наши хронические патриоты, постоянно возбужденные и постоянно одержимые характерной мнительностью, придумали такой особый тест на лояльность. При начале всякого разговора на общественные, политические или культурные темы они любят спрашивать пароль: «Ну-ка быстро отвечай: «Наша страна» или «Эта страна?» Горе тому, кто ошибется. То есть это они так думают. Я же думаю так, что страна безусловно «наша», по крайней мере «моя», потому что она действительно моя, что подтверждено и биографически, и документально. И она, разумеется, «эта», уже хотя бы потому, что она именно эта, а не какая-нибудь другая. Никто не лишит меня права употреблять оба обозначения не в угоду той или иной абсурдной конъюнктуре, а в соответствии с той или иной стилистической задачей.

Родина, как известно, бывает большая и малая. И они находятся друг с другом в странных, не вполне проясненных отношениях. Помните, какой нервический смех аудитории вызывала двусмысленная фраза из позднесоветского кинофильма «Гараж» про продажу родины? Реакция там возникала из-за мгновенного переключения регистра с высокого на низкое. Под высоким, разумеется, подразумевалось понятие Родины как величавого, строгого, но справедливого государства, а от словосочетания «продать родину», применяемого обычно к диссидентам или просто съехавшим куда-нибудь на пээмжэ, веяло отчетливым ледяным ветерком.

Каламбур строился на том, что речь-то, оказывается, шла всего лишь о малой родине, в факте продажи которой, причем продажи в буквальном, товарно-денежном смысле, нет ничего особо предосудительного. Что такое «малая родина»? А это всего лишь то, с чего, в соответствии с известной песней, начинается «большая». В общем, так, ерунда — картинка в твоем букваре, тощенький ручеек, с которого начинается великая река.

Большую родину было предписано любить в ущерб родине малой, потому что, как пелось в другой песне, «мой адрес не дом и не улица», а сразу весь Советский Союз. Но какое, хотя бы даже и самое щедрое сердце способно вместить в себя такую огромную страну с ее лесами, морями, полями, заводами, фабриками, силосными башнями, всесоюзными здравницами, мясокомбинатами, горкомами партии, речными излучинами и комсомольскими стройками, гидроэлектростанциями и районными вытрезвителями, погранзаставами и индустриальными гигантами, кладбищами и театрами, городами-героями и пивными ларьками, горными вершинами и исправительными колониями, заливными лугами и приемными пунктами стеклотары, дворцами культуры и оленьими стадами!

Самое механистическое понимание родины — это понимание ее в рамках государственных границ. То есть родина — это то пространство, где все милиционеры одеты одинаково. Для многих так и есть. Но различие между родиной и государством примерно такое же, как между буквой и звуком. Буква формальна и одинакова для всех. Звук — живой. И каждый произносит его не совсем так же, как другой, да и сам произносит его не всякий раз одинаково.

Можно сказать, что родина-это то место, где ты ощущаешь себя своим. Или так: это место, куда тебе непременно хочется вернуться, где бы ты ни был. И эти места для всех разные. Для кого-то отечество — это огромная страна, для кого- то — родительский дом, для кого-то — так называемая историческая родина, то есть те места, где жили их далекие или близкие предки, для кого-то — целый мир. А вот для одного невыездного российского подданного целый мир был чужбиной, а отечеством ему было лишь Царское Село. Кто прав? Все правы.

Существует распространенное мнение, что родина там, где тебе хорошо. И это так. Но и не так. Родина там, где нам и лучше всего, и хуже всего. Там, где нас любят и передают заветные записочки, но и там, где нам ставят двойки, а нас — в угол. Все это родина. Родина — это то, от чего невозможно отделаться, даже если очень хочется. Откуда невозможно удрать, куда бы ты ни удрал.

Она, конечно же, и там, на той дороге, вдоль которой тянутся заросшие сорняками канавы, откуда время от времени вылезает пьяное чудовище, чтобы ласково назвать тебя «мудилой» и огорошить тебя внезапным сакраментальным вопросом, ответ на который ты ищешь и не можешь найти.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.