Часть третья Новое время

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Часть третья Новое время

Глава 1

Начало конца

Утрата религии привела к образованию в здании человечества трещины. Сегодня эта трещина растет с такой бешеной скоростью, что мы видим эту скорость. Это ключевой момент в истории человечества, и он требует отдельного осмысления. В первую очередь нужно понять природу этих процессов. Что положено в их начало? Большой вопрос: почему именно на Западе стала исчезать религия? Что это, случайность, предопределение или закономерность? Трудно найти однозначный ответ. Со слишком сложной системой мы имеем дело, чтобы уловить ситуацию до таких тонкостей. Здесь каждый увидит свою причину. Одни увидят в этом случай. Другие заявят, что западное общество предрасположено к утрате религии из-за излишнего пристрастия к логике. Третьи найдут в этом метафизику, потому что Солнце восходит на Востоке и умирает на Западе. Все религии мира родились на Востоке, все безбожные философии на Западе. Картины Воскресения рисуют на восточной стороне храма, Страшный суд на западной стороне. Версий много, и читатель сам выберет, какая ему больше по вкусу. Мы же ограничимся заявлением, что не можем в жесткой логической последовательности объяснить, почему именно западная пирамида начала превращаться в монстра. Для нас пока достаточно зафиксировать, что именно западное общество утратило религиозные тормоза.

Негативные процессы зародились спустя четыре столетия после Великого раскола XI—XII веков. Раскол положил начало современному обществу потребления. Его «генеалогическое древо» выглядит следующим образом: Великий раскол порождает католицизм. Католицизм порождает протестантизм. Протестантизм порождает капитализм. Капитализм порождает атомизм, высшую фазу развития капитала и максимальную степень раздробленности общества. Некогда гармоничные структуры превращаются в хаос-массу Члены принципиально нового типа общества, какого еще не знало человечество, не имеют никаких целей и задач, кроме увеличения темпов личного потребления и погони за удовольствием. Человек традиционного общества понимал себя как «Я – это мои принципы». Человек светского общества понимает себя уже по-новому: «Я – это мои вещи». При переходе из одного состояния в другое теряется душа. Раньше вещи были приложением к человеку. Теперь человек становится приложением к вещам.

История с эпохой Возрождения один в один повторяет историю появления морфия. Когда в XIX веке выделили чистый морфий, все почитали его за чудо-лекарство. Например, такой известный ученый как Фрейд, рекомендует его своим пациентам от всех болезней. И только спустя несколько лет общество понимает, что скрывается за «лекарством». То же самое происходит и с прогрессом. Сначала его воспринимают как путь к счастью. Бога нет, никто не мешает, делай что хочешь, и прочее. Религия воспринимается в худшем случае как мракобесие и отсталость, в лучшем случае как традиция, сводимая к выполнению обрядов. Из центральной силы Вера превращается во что-то нелепое, бесполезное и смешное. С этого момента западное человечество живет своей жизнью, религия своей.

Начало упадка веры незамедлительно отражается на широких массах. Больше никто ни во что не верит. Честь, совесть, понятие долга и высшие принципы стремительно исчезают. Плотская жизнь стала пониматься как единственное сокровище, радостями которого надо успеть насладиться. Решающее значение обретают деньги. Прорисовываются контуры потребительского общества, общества без Бога, или как его еще называют, светского общества.

Князья забывают о высоких принципах и воюют с единственной целью – обрести земные блага. Для победы нужна большая армия и, следовательно, сильная экономика. Сильная экономика возникает, когда подданные стремятся богатеть. Чтобы главным делом подданных стало накопление богатства, надо «сворачивать» религию, которая учит это самое богатство презирать.

Так возникает вопрос о «вреде религии». Первыми этот «вред» осознали власть имущие. Разложение захватывает Церковь. Религией в прямом смысле начинают торговать. Практикуется отпущение грехов за деньги, торговля церковными должностями, протаскивание родственников на «теплые» места и прочее.

Процесс охватывает всю средневековую Европу. Но к чему это приводит? Казалось, мечта идиотов сбылась. Устремившийся к богатству народ создал сильную экономику, что позволило содержать большую армию. Но солдаты теперь воевали исключительно за деньги. На практике выяснилось, что наемная армия не очень хочет сражаться. Макиавелли, живший в то время, писал, что наемники отличаются от национальной армии двумя качествами: они быстро отступают и медленно наступают. Толпы наемников бродили по Европе, перепродаваясь от одного герцога к другому. Иногда в решающий момент битвы. Кто заплатит больше, тот и победил. Ситуация, чем-то похожая на современные демократические выборы.

Стало очевидно, что путь без религии, – это путь разложения. И вновь возникает проблема. Как, с одной стороны, сделать, чтобы государство было экономически сильным, и люди в нем стремились к богатству, но, с другой стороны, чтобы при этом они почитали мораль, веру.

Умирать за деньги нельзя. Как говорил Юлий Цезарь, «можно найти много людей, готовых убивать за деньги, но нельзя найти людей, готовых умирать за деньги». К слову сказать, технически мощные США сегодня сталкиваются с аналогичной проблемой. Солдаты не хотят умирать за деньги. Это первая причина, по которой американская армия завязла в военных конфликтах.

Князья Нового времени озадачиваются вопросом, как создать ручную, управляемую религию. Выполнить это возможно не иначе, как через раскол католической церкви. Начинается эпоха создания «карманных» церквей. Первыми в этом процессе выступили немецкие князья. Они поддержали некоего Мартина Лютера, протестовавшего против имевшихся в церкви злоупотреблений. Своим протестом он не избавил церковь от пороков, но расколол. Конечно, если бы не поддержка немецких князей, увидевших в этом возможность достижения политических целей, никто бы не знал ни этого монаха, ни его протестантизма. Но он, как говорится, оказался в нужное время в нужном месте. Его страстные обличительные речи породили протестантизм, эволюционировавший в кальвинизм и далее в капитализм.

Чтобы понять, почему это учение принесло такие неожиданные плоды, нужно уловить логику протестантизма. Он ведь тоже превратился в капитализм не сразу. Протестантизм Лютера резко отличается от протестантизма Кальвина. Если первого можно назвать добрым католиком, то второй уже открыто проповедовал, что количество денег определяет спасение души.

Объективности ради следует заметить, Кальвин говорил, что Бог метит своих избранных не только богатством, но и страданием, но вторая часть как-то не нашла признания. Люди услышали только то, что деньги есть признак богоизбранности.

Это было революционно новое заявление. Поначалу на него мало кто обращает внимание. Религия к тому времени утратила статус института, задающего направление обществу. Католические и протестантские богословы спорят на обочине жизни, хорошо это или плохо.

У Кальвина находятся последователи. Не потому, что они разобрались в тонкостях доказательной базы, утверждавшей за деньгами спасительную для души силу, а потому что это заявление соответствовало их внутреннему стремлению. Религия Кальвина фактически узаконила добывание денег любыми путями.

Отметим, что успех Гитлера базируется на тех же стимулах, что и успех Кальвина. Оба эти деятеля говорили массе: вы избранные, и только в силу факта вашего существования у вас есть право реализовывать свои желания за счет низших. Корни колоссального успеха здесь в том, что масса охотнее принимает не то, что истинно – в этом она разобраться не может, – а то, что соответствует ее желаниям в чувственной сфере. Фашистские лозунги всегда и везде будут находить в широких массах горячих последователей.

Князья, избавившиеся от опеки религии, добившись политической самостоятельности, погружаются в сиюминутные проблемы. Утрата европейским обществом религии означала, что нет больше сил, способных понять ситуацию. Запущенный процесс начинает развиваться самостоятельно, сообразно внутренней логике. Страшные по разрушительной силе тенденции крепнут и набирают обороты. Но пока этого никто не видит, ибо нет больше сил, способных осмыслить и понять ситуацию в должном масштабе.

Глава 2

Логика как бомба

Религия – это поиск истины через Откровение. Философия – это поиск истины через логику. Протестантизм, возникший как политический инструмент, чтобы стать легитимным, создает собственную мировоззренческую базу. С самого начала он был обречен уже только потому, что его основатель, Мартин Лютер, не был пророком. Он не получал Откровений из миров, лежащих за пределами человеческого сознания, и потому не мог оперировать ничем, кроме здравого смысла. Уже только за это протестантизм следует называть не религией, а философским учением.

Единственным ориентиром протестанты объявляют Священное Писание – Библию. Остальное, что накоплено за полтора тысячелетия – Священное Предание, Соборы, почитание икон, многие таинства и прочее – отвергают. Не осталось ничего, кроме логики и Библии, понимаемой через призму логики. В результате за века из протестантизма получилась светская организация, называющая себя церковью, а своих членов христианами. На самом деле от христианства там осталось только название.

Предвидя негодование простых протестантов, хотя мы предполагаем, что совсем простые люди не будут читать эту книгу хотя бы потому, что ее нужно читать, мы все же находим нужным извиниться перед честными людьми, исповедующими свою религию. Мы не хотим никого обидеть в светлых чувствах, и потому все, о чем здесь повествуется, носит крупный характер, никак не касающийся отдельной личности.

Не стоит заблуждаться почитанием протестантами Библии. Без Веры суетный ум не способен вместить догматы Откровения, Священное Писание и Священное Предание. Для рационального ума это не более чем набор невероятных басен и неправдоподобных мифов, кем-то сочиненных на досуге. Чтобы выскочить из множества противоречий, логику необходимо подчинять Вере, а не наоборот. Не верить глазам своим так же, как мы каждый день видим, что Солнце движется, а Земля стоит, но утверждаем обратное, то есть что Солнце неподвижно, а Земля перемещается вокруг него. Крупная логика должна строиться на догматах, не имеющих видимого подтверждения, но найденных в Откровении.

До великого раскола, когда Церковь была единой, оперировать в метафизической сфере логикой можно было лишь до известного предела. Когда Арий, пресвитер Александрии, «вычислил», что раз уж Христос рожденный, значит, «однажды появившийся», то есть не существовавший до рождения и потому не единосущный Богу, Никейский Вселенский Собор назвал это логичное утверждение ересью. Собор утвердил Символ Веры, говоривший о Христе как о «рожденном прежде всех век», то есть до начала Бытия. Понять это в детерминированной логике нельзя, в это надо верить. Для этого нужно признать невозможность человека выйти за человеческие рамки. Арий не мог этого признать и расколол своей ересью Церковь. Для кого авторитет Ария был выше авторитета Церкви, те откололись от Вселенской Церкви. К слову сказать, большой раскол всегда организуется очень крупным религиозным авторитетом. Простой человек на такое не способен.

Верующие, принимая основные постулаты на веру, не нуждаются в том, чтобы оправдать свою веру логикой. Когда Фома сказал, что не поверит в воскресение Христа, пока «не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его» (Ин. 20, 25), Христос явился и сказал Фоме неверующему: «Подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим. Фома сказал Ему в ответ: Господь мой и Бог мой! Иисус говорит ему: ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие» (Ин. 0, 27—29). Настоящая вера это никогда не знание. Это огромное чувство, не нуждающееся ни в каких доказательствах. Это единственный вариант абсолютного знания, потому что любое знание, выведенное из логики, любое без исключения, можно усомнить.

И только вера несомненна. Христиане, не искавшие логического оправдания веры, стали верующими по сути и по духу. Верующими, а не знающими.

Протестанты же взялись осмысливать веру в Бога с помощью логики. Не сделай они этого шага, через несколько десятков лет протестантизм сошел бы на нет, бесследно распавшись, как распадались тысячи подобных групп. Но они сделали этот шаг, и последствия его были велики. С другой стороны, не будь протестантизма, было бы что-то подобное. Ради сохранения власти светские князья поддержали бы любое иное учение, дающее им независимость светской власти от церкви. Светской власти нужно было легализовать свою независимость.

Если поместить сокровенное знание в рациональный формат, происходит умаление религии. Поэтому оперировать логикой в вопросах, находящихся за пределами земного мира, нельзя. Логика хороша для сиюминутного. В вечных вопросах она вредна. Великие западные умы говорили о недопустимости оперировать логикой в вопросах метафизики. Но здесь мы натыкаемся на парадокс, который позволяет заключить, что новоевропейские философы не понимали характера своих действий. Например, Лейбниц, повторивший за Тертуллианом знаменитое «верую, ибо абсурдно», одновременно участвовал в развитии принципиально иной мировоззренческой базы, в которой отсутствовала идея Бога.

Абсурдное для земного мира не означает абсолютной абсурдности. Виднейший католический богослов, святой Фома Аквинский, в конце жизни признался, что все его труды – солома, и любая неграмотная бабка знает больше, ибо верит, что душа бессмертна. Ни одна логика не может вместить знания бабки. Приоритет бабкиной веры перед логикой ученого мужа получил название «парадокс Фомы».

Поскольку неземной мир не умещался в земную логику, а для узаконивания светской власти его требовалось уместить, возник опасный феномен – новоевропейская философия. Этот тип философии давал светскому обществу фундамент. Протестантские богословы, пытавшиеся осмыслить Откровение, выстраивают многосложные логические конструкции. Но трактаты, логически доказывающие благость Бога и наличие загробной жизни, ни на йоту не способствовали росту веры. Доминирование логики выхолащивало из протестантизма суть христианства. Земные цели начали вытеснять небесные. Князья церкви, получив в лице логики инструмент, посредством которого можно было оправдать любые пороки, постепенно узаконивают свои плотские желания (снова «все равны, но некоторые равнее»). Возникает двойная мораль. Главным ориентиром становится не Откровение, а наличие светской власти и богатства. Отсюда берет начало претензия римского епископа на главенство.

Глава 3

Тупик

Согласно протестантской теории предопределения, человек еще до своего рождения имел нечто вроде маршрутного листа, определяющего всю его жизнь. Такой взгляд на свою судьбу уничтожает смысл добрых дел. Какой в них смысл, если все предопределено? Спасение души не зависит от того, что ты делаешь, потому что ты все равно не можешь сделать то, что не предопределено. Еще раз подчеркнем, что простые люди не руководствовались такими умозаключениями. Они просто верили. Зато для одаренных людей, жаждущих оправдать и освободить свои страсти, эта доктрина была своего рода духовным Клондайком. Протестантизм через предопределение дал «лицензию» на совершение греха.

Исходя из этой логики, самые отвратительные поступки получают если не благословение, то оправдание. Выходило, не ты совершаешь плохие поступки, а так устроил Бог. И человек не в силах свернуть с пути, предначертанного Богом, ибо если это возможно, значит, Бог не всемогущ и не всезнающ, что противоречит Его природе. Любой самый темный верующий легко и непринужденно справляется с этим противоречием, даже не замечая его, поскольку верит, что Бог всемогущ, а человек свободен, не замечая противоречия. Вера спасает его от заблуждения.

Вскользь отметим, что выросшая из протестантизма наука тоже пришла к предопределению. Лаплас заявил, что, зная скорость, массу и движение всех частиц мира, теоретически можно вычислить будущее. Снова предопределение, только логическое. Ньютоновская модель мира, понимавшая Вселенную как гигантский часовой механизм, тоже не отрицала такой возможности. И только физика Эйнштейна разрушила механическое понимание мира. Но великий физик пришел к своей теории, оперируя не только логикой, но и обращаясь к Священным текстам. Когда великий датский физик и христианин Нильс Бор предположил, что некоторые элементарные частицы обладают волей, от предопределения даже в такой точной науке как физика не осталось и следа. Показателем масштаба его миропонимания служит известная фраза: «Современные концепции недостаточно безумны, чтобы дать истинное понимание сути физического мира». Примерно в это время само понятие физики как точной науки типа арифметики прекратило существование. Отныне физики-лирики стало не образом, а фактом. Физика входила в области, которые цифра не могла охватить.

Возвращаясь к теме протестантизма, необходимо отметить, что логика, справедливая для земного мира, разрушила догматы мира вышнего. Вместо свободной воли и выбора родился механицизм, отказывающий человеку в свободе, уподобляя его механизму, выполняющему заранее определенную программу. Убивая свободу, волю и выбор, предопределение уничтожало основу христианства – равенство перед Богом. Получалось, не все люди равны. Есть избранные, им уготован рай и вечное блаженство, и отверженные, обреченные на вечные муки ада. Согласно протестантской доктрине, Христос своей крестной смертью открыл путь ко спасению не всем, а лишь избранным.

С рациональной точки зрения догмат предопределения не имеет изъянов. Но все религии отказываются оперировать логикой в метафизических вопросах. Попадая в противоречие между всемогуществом Бога и свободой человека, мировые религии не выбирали что-то одно, а делали волевое усилие в пользу и того, и другого. Бог знает все, но человек остается свободным. Это утверждение противоречит рациональному мышлению, но соответствует метафизическому, сохраняя веру.

Ряд тупиковых вопросов, вроде «если Бог всемогущ, может ли Он создать такой камень, который не сможет поднять», не предполагают ответа, потому что всякий ответ умаляет всемогущество Бога. В этих вопросах слышится отголосок мудрования древних (например, апории Зенона о летящей стреле, полет которой состоит из стояний, или о быстроногом юноше, который никогда не догонит ползущую черепаху).

Обратите внимание, это не тот тип запрещенных вопросов, о которых говорил Оруэлл. Это осмысленное позиционирование веры выше логики. Такие вопросы были признаны неправомочными, бесовскими, принадлежащими к разряду софистики не как бездумный фанатизм, а как результат глубочайшего осмысления.

Таких примеров множество, и все они подтверждают только то, что абсурдное для нашего мира не означает абсолютной абсурдности. «Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом, как написано: „уловляет мудрых в лукавстве их“» (1 Кор. 3:19). Различие законов физики Ньютона и Эйнштейна объясняется тем, что законы, абсурдные для макромира, естественны для микромира, и наоборот. Человеческие чувства много чего не могут зафиксировать, но это не означает, что не доступное чувствам не существует. Если из некоего объема пространства убрать все, что там существует, про пустой объем нельзя сказать, что там ничего нет. Всегда будет правильнее сказать «там нет ничего, известного мне».

Православие и католицизм, в отличие от протестантизма, спокойно приняли на веру догматы Откровения. Кит проглотил Иону, что невозможно физиологически, но мы верим, а не рассуждаем. Из этого следует, что чем человек умнее, тем яснее сознает границы своего ума, и наоборот, чем глупее, тем больше считает себя всезнайкой. Сократ был настолько умен, что своим единственным знанием объявил незнание: «Я знаю, что ничего не знаю». Эту мысль великолепно выразил Достоевский в романе «Преступление и наказание», наделив ею Родиона Раскольникова: «Если на одном полюсе будет истина, а на другом Христос, я предпочту Христа».

Глубина мысли, заложенная в этой фразе, остается за рамками возможностей рационального мышления, потому что здесь трехмерная истина заканчивается, и начинается истина Христа – абсолютная истина, которую нельзя понять. В нее можно только поверить, как ребенок. «Кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него» (Мк. 10:15).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.