ГЛАВА 19 ОРГАНИЗАЦИОННО-УПРАВЛЕНЧЕСКИЕ И АНАЛИТИЧЕСКИЕ СТРУКТУРЫ НОВОЙ БРИТАНСКОЙ ИМПЕРИИ (НБИ) «THINK TANKS»
ГЛАВА 19 ОРГАНИЗАЦИОННО-УПРАВЛЕНЧЕСКИЕ И АНАЛИТИЧЕСКИЕ СТРУКТУРЫ
НОВОЙ БРИТАНСКОЙ ИМПЕРИИ (НБИ) «THINK TANKS»
Американские «Think Tanks» составляют основу организационно-управленческих и аналитических структур Новой Британской империи (термин «Think Tanks» — «резервуар идей», который чаще переводится как «мозговой трест», — возник во время Второй мировой войны и означал защищенное помещение, куда удалялись эксперты и военные для обсуждения). Отличительной особенностью американских «Think Tanks» является даже не их прямая связь и сотрудничество и обмен кадрами с конгрессом, Государственным департаментом, ЦРУ и другими учреждениями по сбору информации. Для этих «университетов без студентов», как их называли еще перед войной, «студентами» являются и правительство, и «политический класс» в целом. Именно организационно- управленческие и аналитические структуры НБИ являются разработчиками ее идеологии и формируют стереотипы поведения для обывателей. Наконец, именно они и составляют кровеносную систему связи между различными сегментами британской и американской элит.
Воплощением всего вышесказанного является Совет по международным отношениям — это святая святых истеблишмента атлантического побережья Северной Америки. К началу ХХ века в США уже сформировался крупный центр финансовых интересов, который был связан тесными экономическими, политическими, культурными узами с финансовыми группами европейских держав. Родственным кругам Европы и Америки были одинаково чужды и мешали монархические и национально- консервативные устои европейских обществ и культуры, классические традиции международных отношений, сложившиеся с Вестфальского мира 1648 года. Исход войны для этих кругов и их представителей сулил лидерство в мировой идеологии и политике с обретением финансовых рычагов. Идеология вильсонианства породила проект пакта о Лиге Наций и Программу из 14 пунктов В. Вильсона. Разработчиком этой новой внешнеполитической идеологии — прародительницы современной идеологии глобализма — по сути неовильсонианства, в немалой степени являлись кадры будущего Совета по международным отношениям. США выходят из своей «изоляционистской» доктрины с универсалистским проектом, автором которого был загадочный советник президента США В. Вильсона полковник Э. Хауз.
Полковник Эдуард Хауз, как об этом сказано выше, создал еще в 1916 году неофициальную группу экспертов для выработки модели будущего мира и роли в нем США. В нее также вошел бывший передовой журналист Уолтер Липпмаа, назначенный президентом на пост заместителя министра обороны. Ему поручают создание секретной группы из 125 лучших университетских препо- давателей, названной «Расследование», для изучения воз- можностей распространения в мире либерализма под прикрытием Первой мировой войны. Липпман работает в тесном сотрудничестве со специальным советником президента полковником Эдуардом Мэнделлом Хаузом). Они подготавливают итоговый отчет, названный «Цели войны и условия мира». Он послужит базой для знаменитых Четырнадцати пунктов Вильсона.
Совет по международным отношениям (The Council on Foreign Relations, CFR) был учрежден американским банкиром Морганом в 1921 году при активнейшей поддержке госсекретаря США Э. Рут, семьи Рокфеллеров, финансовых домов Мэлона, Форда и Карнеги. Около 100 сотрудников группы «Расследование» вошли в состав Совета. В советских информационных сводках, предназначенных для партийной элиты, их называли «международной империалистической бюрократией, стремящейся к контролю над всем капиталистическим миром».
Штаб-квартира CFR c момента основания и по сей день находится в Нью-Йорке на Манхэттене.
Сейчас в Совете около 3000 членов, занимающих высшие позиции в государственных органах США и Японии, в бизнесе, особенно международном, в средствах массовой информации, в разведке и даже в религии. Эта организация финансируется фондами: Форда, Карнеги, Рокфеллера и др. Совет оказывает решающее влияние на правительство и конгресс США, на две главные политические партии — демократов и республиканцев, на парламент Японии.
Членами Совета по международным отношениям являются американцы и японцы, которым международные связи позволяют осуществлять пристальный контроль над государствами — либо непосредственно, либо через близкие и смежные общества и международные структуры, возглавляемые членами Совета, к примеру такие, как Мировой банк.
Важно, что учреждение Совета в 1921 году обозначило новую тенденцию. Отныне именно США, а не Англия, как это было еще в совсем недавнем прошлом (до Первой мировой войны), становятся лидером глобалистских проектов, а Совет — лабораторией, разрабатывающей и внедряющей эти «международные эксперименты» в жизнь.
Какие же цели ставил перед собой СFR в момент основания? Помимо очевидных — противостояние большевизму и влиянию молодой советской республики — были и менее тривиальные: контроль над рождаемостью для решения демографической проблемы, желательное сокращение населения планеты или хотя бы стабилизация числа ее жителей, постепенное слияние государств (в тот момент имелись в виду не социалистические страны и их многочисленные колонии) и переход к общему универсальному интернациональному правительству. Идеологи СFR мотивировали такую необходимость тем, что большевики уже занялись созданием своего «мирового правительства» в лице Коминтерна.
Начиная с 1922 года все госсекретари США, за исключением троих, были членами CFR. Это породило американский политический анекдот о том, что кресло госсекретаря принадлежит не человеку, но организации.
В причастности к Совету или в прямом членстве в нем обличались прессой все президенты США (кроме, пожалуй, Рональда Рейгана). Давними членами Совета являются Генри Киссинджер, Мадлен Олбрайт, супруги Клинтон, Джордж Буш.
К концу 30-х годов роль Совета по международным отношениям, его авторитетность как ведущей научно-исследовательской организацией США по изучению международных проблем с определенного времени была намеренно подчеркнута во время участия на международном съезде научных обществ по изучению международных отношений, организованном Лигой Наций в Лондоне в 1939 году. Однако его роль разработчика внешней политики США и связь с государственным департаментом никогда не афишировалась, хотя может быть прослежена доказательно еще с довоенных времен. Более того, разработки Совета не раз служили основой для официальных внешнеполитических документов и даже текстуально совпадали с ними, причем не только американских, но и ряда стран, чья ориентация имеет важное значение для американских военно- политических планов в Европе. Из довоенного прошлого Совета можно привести немало красноречивых примеров: председателями Совета были Норман Х. Дэвис, бывший также заместителем госсекретаря США, Джон Дэвис, бывший в 1924 году послом США в Англии и кандидатом в президенты США от демократической партии, который вплоть до 40-х годов был членом редколлегии «Форин Афферз», Оуэн Юнг — автор репарационного плана Юнга, он же президент «Дженерал Электрик». Исайа Боумэн, член Совета, был советником президента Вудро Вильсона, будучи в тесном взаимодействии с полковником Э. Хаузом. Боумэн оставался членом Совета еще в середине 40-х годов, будучи членом одной из главных групп — «Территориальной», занимавшейся планированием будущего Европы после «нацистско-большевистской войны». Его имя всплывет в составе американской делегации в Думбартон-Окс. Г.-Ф. Армстронг, председатель Совета в годы Второй мировой войны, был одновременно главным редактором «Форин Афферз», оставаясь на этом посту еще до середины 70-х годов. Все упомянутые деятели стояли в вопросах внешней политики на однозначно враждебных к России позициях, открыто формулируемых вплоть до 22 июня 1941 года. К началу Второй мировой войны деятельность Совета можно охарактеризовать как совмещение аналитическо-концептуальной разработки тем стратегического характера для всех аспектов американской роли в мире, формулирования внешнеполитических программ и документов с конкретной дипломатической работой с союзниками и соперниками, связь с представителями оппозиционных и эмигрантских групп из других стран.
Работа Совета еще до войны состояла не только в подготовке важнейших стратегических докладов и оценок международного положения, но и в отсылке данных материалов в распоряжение государственного департамента. Совет по-прежнему был теснейшим образом связан с английским королевским Институтом международных отношений в Лондоне («Chatham House»), который пересылал свои работы Совету. На заседаниях Совета, работа которого необычайно активизировалась в периоды, готовящие или предвещающие серьезные геополитические сдвиги, всегда присутствовали и выступали с докладами представители оппозиционных или эмигрантских элит тех стран или территорий, важных для США, на которые они не имели возможности оказывать воздействие. Советские спецслужбы и «аналитические» отделы заинтересовались деятельностью Совета, судя по всему, после смены руководства НКИД.
М. Литвинов, занявший пост руководителя НКИД, не случайно считался англосаксонским лобби в советском истеблишменте, и при нем о деятельности Совета в НКИД ничего не писали. Однако М. Литвинов сам прекрасно был о ней осведомлен, так как был в составе группы «из пяти высокопоставленных большевиков», которая в 1929 году наносила Совету визит, после чего через некоторое время Совет рекомендовал правительству признать СССР. Редкие документы о том визите пока еще в России находятся за семью печатями, поскольку большевики «первого» космополитического разлива явно обещали некую экономическую и политическую стратегию, приемлемую для США.
С легкой руки М. Литвинова, писавшего в НКИД все аналитические записки с оценками американской политики в целом и перспектив отношений с СССР, в советской довоенной историографии всегда выделялась «демократическая Америка», более «терпимая» к большевикам. Это была правда, и в этой стратегии определенную роль играл Совет по междунароным отношениям. США оказывали большевикам немалую помощь средствами и кадрами революционеров в самые ранние годы, затем договаривалась с ними параллельно со своим участием в финансировании походов Антанты. Именно США были готовы немедленно признать большевиков на удерживаемой ими небольшой части России с одновременным признанием всех самопровозглашенных территорий. Однако, когда в 1922 году та же большевистская власть сумела восстановить единство страны, США долгое время (до 1933 г.) отказывались признать в форме СССР основную историческую территорию России. Вопреки своим заверениям Белому движению о незыблемости американской позиции по вопросу о безусловной необходимости сохранения Прибалтики как части России, США последовательно не признавали восстановление суверенитета СССР над этими территориями. Дело было не в большевиках, а в геополитическом гиганте. США признали СССР лишь после того, как в ходе засекреченного до сих пор визита в 1929 году в США группа из пяти высокопоставленных большевиков «отчиталась» о их дальнейших планах загадочному Совету по внешним сношениям. По словам У. Мэллори, исполнительного директора Совета, эти делегаты дали ответы, которые «удовлетворили аудиторию, состоявшую из амери- канских банкиров, но могли бы дискредитировать этих людей дома». Удалось установить, что одним из них был М. Литвинов, имевший давние связи в англосаксонском мире, женатый на дочери английского историка и ставший наркомом иностранных дел.
Когда чувство родства с Новым Светом испарилось, в СССР заподозрили в США геополитического соперника.
Перед разведкой и аналитическими органами, по-видимому, были поставлены новые задачи. Сразу было установлено, что многие важнейшие международные инициативы в Европе и темы заседаний Совета совпадают, хотя не имеют формальной связи, а его документы и материалы появляются затем в форме официальных заявлений и документов международных и американских инициатив. Так, подготовленные лондонским «Чэтэм хауз» «Планы по экономической реконструкции Европы» и «Немедленные послевоенные мероприятия по оказанию помощи и реконструкции в Европе» были рассмотрены на заседаниях Совета за два с лишним месяца до визита в США руководителя Бюро Межсоюзнического комитета послевоенной помощи Лейт-Росса. Эти материалы появились в почти неизмененном виде как официальный документ госдепартамента США, врученный Ачесоном М. Литвинову в качестве американского проекта соглашения о послевоенной помощи под названием «Администрация помощи и восстановления Объединенных Наций» (ЮНРРА).
Меморандум «О мирных целях Норвегии», рассмотренный на заседаниях группы «По изучению мирных целей европейских наций» 30 июня 1941 года, в большей своей части содержится в официальных документах норвежского министра иностранных дел Трюгве Ли, подписанных им в Лондоне 8 мая 1942 года и врученных послу Л. Богомолову 16 июля 1942 года в качестве «Проекта основ норвежской послевоенной политики». Не без оснований в НКИД Совет назван «квалифицированной и солидной кухней по разработке, систематизации и подготовке не только абстрактных и перспективных проблем будущего послевоенного устройства, но и важнейших международных политических вопросов текущего оперативного порядка, некоторая часть из коих может весьма сильно затронуть интересы Советского Союза».
С самого начала Второй мировой войны под руководством Совета по международным отношениям четыре группы экспертов работали по заданию государственного департамента на средства Фонда Рокфеллера над темами под общим названием «Изучение интересов Америки в военное и мирное время» в четырех группах: группа по вооружению, финансово-экономическая группа, политическая группа, территориальная. Со 2 июня 1941 года, за три недели до нападения Германии на СССР, с одобрения госдепартамента прибавилось еще одно подразделение под характерным названием «Группа по изучению мирных целей европейских наций», и группы резко интенсифицировали работу и издали ограниченным тиражом на гектографе ряд «строго секретных» документов и меморандумов, посвященных послевоенному порядку в Европе и мире с особым вниманием к территориям и секретным странам, приграничным к СССР.
Членами всех важнейших групп одновременно являлись Г. Армстронг, У. Мэллори (принимавший визит Литвинова), А. Даллес и ряд других ключевых координирующих фигур. Особо обращает на себя внимание целый ряд заседаний с докладами представителей эмигрантской элиты и бывших государственных деятелей Прибалтики — Литвы, Латвии и Эстонии, — Польши, Венгрии, Норвегии, Чехословакии, Румынии, Югославии, Австрии. Тематика заседаний и названия докладов и меморандумов посвящены классическим темам «реальной политики» и глобальным интересам США, мало соответствующим вильсонианству и Атлантической хартии. Интересы борьбы с гитлеровской мощью требовали вовлечения СССР, его материальных и человеческих ресурсов в войну против Германии, которую могла разгромить лишь континентальная держава, и Советский Союз приглашался в качестве союзника в борьбе против общего врага.
Что же Совет по международным отношениям? 22 августа 1941 года он посвящает американской стратегии в условиях войны заседание на тему «Вопросы американской политики, касающейся нацистско-большевистской войны», и перечень вариантов демонстрирует изнанку, весьма отличную от риторики официальных деклараций и обращенных ко всему миру и к СССР инициатив:
«Если большевистский режим сохранится:
А. Станет ли Америка соучастником Советской России в войне против Гитлера.
Б. Должна ли Америка добиваться установления равновесия между (послевоенной) Германией и Россией путем создания независимых от них обеих буферных государств.
В. В случае нападения Японии на Приморье должны ли тогда США вмешаться путем интервенции на Дальнем Востоке.
Если большевистский режим падет:
А. Должна ли Америка стараться восстановить большевизм в России.
Б. Должны ли США по примеру Гитлера санкционировать массовое переселение народов для создания буферной зоны между Германией и Россией.
Если после большевистского режима будет установлен режим сотрудничества с Германией:
А. Должны ли США не дать возможности этому режиму установить контроль над Транссибирской железной дорогой.
Б. Должна ли Америка подготовить на Дальнем Востоке противников этого режима (Китай, Япония)».
Однако самое ценное заключают в себе итоговые тезисы обсуждения:
«Военный результат этой войны решит судьбу не только большевистского режима; он может обусловить огромный процесс перегруппировки сил от Богемии до Гималаев и Персидского залива. Страницы истории открываются вновь, краски снова льются на карты.
Ключ к этому лежит в реорганизации Восточной Европы, в создании буферной зоны между тевтонами и славянами. В интересах Америки направить свои усилия на конструктивное решение этой проблемы, если только желательно предотвратить повторение войны».
В развитие этой темы СRE провел до августа 1942 года исключительно интенсивную работу по систематизации и изучению возможностей переустройства послевоенной Европы, прежде всего ее восточной и центральной части, и издал около 500 «строго секретных» меморандумов, ставших сразу достоянием советских ведомств. В этих меморандумах проводится тщательный смотр всех сил и стран, на которые можно было бы сделать ставку, приглашаются все эмигрантские правительства или оппозиционные группы из тех государств, которые все еще не находятся под влиянием США, а сами доклады и обсуждения проходят в группе под названием, вполне соответствующим Атлантической хартии: «Группа по изучению мирных целей европейских наций».
В заседаниях принимали участие, иногда с докладами, А. Сметона — бывший президент Литвы, К. Р. Пушта — бывший министр иностранных дел Эстонии, А. Бильманис — «полномочный посол» Латвии в США, эрцгерцог Австрии Отто фон Габсбург, А. Грановский — президент организации по возрождению Украины, Л. Димитров — председатель «Македонской политической организации США и Канады», представители польской эмигрантской элиты, бывшие государственные чиновники Чехословакии и Румынии, О. Яши — бывший министр националь- ностей Венгрии и другие. Председателем этой важнейшей группы был сам Г.-Ф. Армстронг, членами А. Даллес, У. Мэллори. Представленные в Совете «нации» не совпадали с государствами на официальной карте Европы до начала гитлеровской агрессии, что лишний раз позволяет трактовать Атлантическую хартию отнюдь не как требование отвергнуть результаты гитлеровских завоеваний и вернуться к положению ante bellum (до войны), а, воспользовавшись этой агрессией, объявить пересмотр довоенных границ и карты Европы. Именно на эти «буферные» восточно- и центрально-европейские силы уже сделана главная ставка США в расширении НАТО в 90-е годы после развала СССР.
Судя по всему, еще до Пирл-Харбора и задолго до окончания войны в США лидеры американских деловых и политических кругов через свои наиболее квалифицированные организации, пронизавшие правительственные круги, приступили к активной разработке планов после- военного устройства Европы и экономического и политического присутствия в ней США.
По окончании войны Аллен Даллес, служивший во время войны резидентом УСС в Европе (знаменитый фильм «Семнадцать мгновений весны» рассказывает, как он вел сепаратные переговоры с Гиммлером), назначен президентом CFR. Именно в Совете разрабатывались основы «холодной войны». Затем А. Даллес был назначен заместителем директора ЦРУ, потом и директорм ЦРУ. Но важная деталь. Даже будучи директором ЦРУ, он продолжал (и до конца своей жизни) возглавлять CFR.
Важнейшей стороной деятельности Совета стало мировоззренческое программирование специфическими методами — выработка базовых аксиом и клише в сознании научной и общественно-политической элиты через свои издания, особое место среди которых занимает журнал «Форин Афферз». Авторитетность журналу придало не только высокое качество публикуемых аналитических материалов и статей ведущих имен американского политического и политологического сообщества. Журнал превратился в форум, на котором обкатывались внешнеполитические концепции, доктрины и инициативы, которые только что стали или вскоре становились практическим внешнеполитическим курсом или сегментом этого курса США. Что было первичным — вопрос сложный.
Публикация в «Форин Афферз» делала новое имя авторитетным, а его суждения привлекали внимание как мнения, разделяемые частью государственных ведомств. Однако именно в журнале «Форин Афферз» в 1947 году появилась анонимная статья, принадлежавшая Джорджу Кеннану, «Истоки советского поведения», где была сформулирована «доктрина сдерживания» 1947 года.
В 1963 году тот же Дж. Кеннан поместил статью под названием «Полицентризм и западная политика», где разъяснялись выгоды от некоторого ослабления военной истерии против СССР и социалистического блока и предлагалось стимулировать постепенный отход восточноевропейских участников Варшавского пакта через формирование из них более самостоятельных центров силы. Именно в соответствии с этой концепцией США всегда отказывались вести дело со всем блоком, чтобы не повышать наднациональную роль СССР и его влияние, и даже пошли на смягчение закона о торговле стратегическими товарами в отношении фрондирующих партнеров в Варшавском пакте. Доктрина эта была отставлена вводом войск в Прагу в 1968 году. Легковесные и исключительно идеологические комментарии по поводу очередной годовщины этих событий обошли как главный смысл этой акции со стороны СССР, так и главный итог ее для позиций СССР и международных отношений. Понимая, что Запад выжидает, пока пражская «весна» перейдет в жаркое «лето» и Прага будет готова выйти из Варшавского договора, СССР показал Западу, что готов силой подтвердить свой контроль над геополитической зоной от- ветственности, определенной не только Сталиным, но и Черчиллем и Рузвельтом, и не допустить распада военно-стратегического пространства. США, проинформированные об акции самим советским руководством, признали эту сферу, в отличие, скажем, от Афганистана, вход в который был воспринят как расширение зоны коммунизма и влияния. Крах иллюзий на отрыв по одиночке социалистических стран от СССР привел США к разрядке. Прямыми результатами ввода войск в ЧССР были договоры ФРГ и СССР 1970 года, последующие договоры ФРГ с Чехословакией об отмене Мюнхенского сговора недействительным с самого начала, визит Р. Никсона в Москву, встреча во Владивостоке, весь комплекс договоров в области ядерного разоружения, включая его фундамент — Договор о противоракетной обороне 1972 года и Протокол к нему 1974 года. ОБСЕ также никогда бы не пришло к завершению без этой акции, которая побудила Запад подтвердить в Заключительном акте Хельсинки незыблемость послевоенных границ и реалий в обмен на согласие СССР на сокращение вооружений в Европе. С такими же целями подтвердить свой контроль над некими ареалами США вводили войска в Гренаду и т. д.
В конце 60-х годов на страницах «Форин Афферз» появляется имя З. Бжезинского, которого извлек из безвестности Дэвид Рокфеллер — человек, который занимает весьма важное место в конструировании идеологии глобализма и ее институционализации. Финансово-промышленный магнат, глава одного из крупнейших банков «Чейз Манхэттен», он являлся в течение ряда лет президентом Совета. В деятельности СFR можно проследить ступени развития доктрины глобализации, к осуществлению которой мир нужно было подготовить. Уже в 60—70-е годы пробиваются на поверхность всходы целенаправленной работы всего ХХ века по консолидации и созданию наднациональных механизмов контроля над общемировым развитием, в которых стратегия отдельных стран была бы незаметно подчинена поставленным целям. Задача эта связана с панорамными расчетами ведущих сил Запада, которые они вели с начала века в отношении своего политического и экономического будущего. Между двумя мировыми войнами речь шла о рычагах воздействия на оформление нужного идеологического, политического и экономического облика мира, об условиях накопления экономической и финансовой мощи. Этому служили паутина Хауза — Вильсона — Ллойд-Джорджа, создание Совета по международным отношениям. В этот период были испробованы и первые международные политические и финансовые учреждения — Лига Наций и Банк международных расчетов. Созданный планом Юнга (председателем Совета в 20-е годы) якобы для решения репарационного вопроса, он успешно институционализировал ведущую роль в европейской политике англосаксонского финансового капитала.
После Ялты и Потсдама Запад потратил огромные ресурсы для компенсации нового соотношения сил. История плана Маршалла, интеграционных механизмов от Рима до Маастрихта, военного блока НАТО — хрестоматийна. Новым в этом процессе было не создание альянсов — с давних времен формы мировой политики. Новым был их тип и уровень, ибо они не просто ограничивали в силу обстоятельств, а качественно необратимо размывали национальный политический и экономический суверенитет. Одним из первых «европейских сообществ» стало «Европейское объединение угля и стали» — сырья не только войны, но и всей экономики. Была создана военно-политическая матрица, которая задала экономическую структуру, потребности развития стран, обеспечила рост американского ВПК и ТНК, которые постепенно становятся силой, оказывающей решающее воздействие на правительства стран базирования и принимающих стран, влияющей на мировую политику и экономику.
Американский Совет по международным отношениям еще в начале войны дал меморандум о пан-Европе, в которой нужно было растворить и интегрировать герман- ский потенциал, устранить дорогостоящие традиционные противоречия между германцами и романцами. Запад под эгидой США выстраивался как единое геополитическое, экономическое, военное и культурное консолидированное целое. Идеи единой Европы и постепенное превращение Европы в некое супергосударство с наднациональными управляемыми институтами управления были составной частью глобальной стратегии США. Американское политическое сознание постепенно отождествляет себя с Западом в целом. В таком ассимилированном сознании утверждается мотив не просто сильнейшего, а тождества мира и себя, где остальные — провинция, не имеющая права на историческую инициативу.
По мере утраты коммунизмом всякой привлекательности для западного мира теряет свои изначальные благородные черты классический либерализм, выдвигая на смену идеалам Просвещения — суверенитету народа, равенству, универсализации прогресса — новый всемирный идеологический проект. Имя новой идеологии — глобализм, а авторы и спонсоры его в немалой степени широкие круги, воспитанные СFR. В книге «Первая глобальная революция» А. Кинга и Б. Шнайдера, вышедшей под эгидой знаменитого Римского клуба, сказано, что началом «глобальной революции» нужно считать 1968 год. Хотя первые революционеры указаны не были, некоторые имена руководителей можно назвать достаточно уверенно. Среди них Дэвид Рокфеллер. Именно Совет стоял в 1968 году у истоков создания Римского клуба. Именно Д. Рокфеллер поручил З. Бжезинскому возглавить созданную также не без работы СFR Трехстороннюю комиссию, тоже своего рода клуб, объединивший в 1973 году крупнейших представителей делового и политического мира США, Западной Европы и Японии. В 1968 году З. Бжезинский писал: «Наша эпоха не просто революционная. Мы вышли в фазу новой метаморфозы всей человеческой истории. Мир стоит на пороге трансформации, которая по своим историческим и человеческим последствиям будет более драматичной, чем та, что была вызвана французской или большевистской революциями… В 2000 году признают, что Робеспьер и Ленин были мягкими реформаторами».
Тем самым провозглашались теоретические предпосылки создания Новой Британской империи.
Хотя имя В. Вильсона непосредственно не увязывали с процессами в 70-е годы, именно вильсонианская пацифистская идея «мира как концепции», которой должны быть подчинены интересы государств, и идеология «единого бесконфликтного мира» увели целое поколение по- литологов от изучения проблем реальной политики. Первый опыт подобных форумов и диалогов «по поиску взаимопонимания» представили американские «Think Tanks», среди них Фонд Карнеги, американский Институт мира, и, конечно СFR. Задачей таких инициатив сам государственный департамент называет «превентивную дипломатию». Они служат «либо дополнением к официальным действиям США либо заменяют их, когда официальное американское присутствие невозможно».
«Конфликтология» абстрактных величин не предполагает сопричастность к событиям и позициям. В ней изучается не задача достижения национальных интересов, а методика их принесения в жертву абстрактным принципам, на деле же осуществляется цель не допустить резкого изменения баланса сил из-за неожиданного усиления того или иного участника или появления новой региональной супердержавы. Это закрепление и консервация сложившегося соотношения сил, в котором уже оформились лидеры. Конфликтология стала научной дисциплиной, для которой создана по всему миру сеть научных центров: Стокгольмский (СИПРИ), Гессенский институты и аналогичный институт в Тампере (ТАПРИ). Проблемы мира и конфликтов стали темой бесчисленных международных семинаров и курсов.
Политика этих центров заключать контракты с политологами и экспертами разных стран сделала научные и политические кадры центров подлинно космополитическими. Наконец, в международном политическом сознании легализуется само понятие «глобальное управление» — Global Governance, необходимость которого постепенно вводится в аксиоматику «науки о международных отношениях». В 1995 году именно в США под таким названием начинает выходить солидное периодическое издание. Бывший директор ТАПРИ Р. Вэйринен издает в Бостоне труды о глобализации и глобальном управлении. Глобальное управление требует открытости всех обществ мира, а также определения круга избранных, обладающих правом управлять, и обоснования этого права. Из этой аксиомы следует задача подтолкнуть «закрытые общества» к преобразованию в определенном направлении, а также подготовить мир к замене основополагающих принципов международного общения: принципа суверенитета государства-нации, невмешательства и создания нового абстрактного субъекта международных отношений — «мирового сообщества». З. Бжезинский, ставший советником по национальной безопасности, воспитанник СВС, вспоминал в мемуарах, как клише защиты прав человека в соответствии с новой стратегией вписывалось во все программы, речи, заявления, повестки, условия. Идеология примата прав человека, резко вброшенная Дж. Картером и повернувшая США от разрядки, была новой тактикой, гуманитарная интервенция в 1999 году стала ее продуктом.
Американский СFR активно пропагандировал понятие мирового сообщества, хотя английский политолог Хедли Булл расшифровал, что внутри этого мирового сообщества существует некое «мировое общество» — некий ведущий, избранный и единый в своих целях и принципах «концерт», который составляли западные страны.
После смерти И. Сталина к власти в СССР пришли исследователи ленинско-троцкистских идей мировой революции.
Идеи глобализма в СССР были подготовлены при Н. Хрущеве, несмотря на его демагогические поношения капитализма и перенос «обострения классовой борьбы» в область соревнования двух систем. С Хрущева реанимируются универсалистские мотивации политики, идея мировой революции (в форме соревнования с капитализмом и борьбы за третий мир, поглощавшей золотой запас). Возобновляется и умелое формирование Западом экономической и политической зависимости от него СССР, направление советской экономики по экстенсивному пути, резкое увеличение экспорта сырья, а также подготовка обстановки моральной зависимости от Запада третьего поколения советской партийной и административно-научной номенклатуры через ее втягивание в свою орбиту. При Хрущеве начался процесс внешнего рефлексивного управления кремлевским политбюро.
Этому служила деятельность открытых форумов подобно Римскому клубу, который провозглашал цель побудить страны мыслить глобально и «осознать мировую проблематику». Его призывы были обращены к международным интеллектуальным силам, глобалистские подходы пропагандировались как веление времени. Первые два доклада Римскому клубу — доклад Д. Мэдоуза «Пределы роста», изданный на 30 языках многомиллионным тиражом, и доклад Месаровича-Пестеля «Человечество на перепутье» — намеренно убеждали в неизбежной гибели мира вне механизма мирового контроля над ростом и развитием и предупреждали о невозможности всем следовать примеру развитых стран. В 70-е годы в международном лексиконе был легализован термин «мировой порядок» и идея его пересмотра под эгидой мировой элиты (проект РИО) — третий доклад Римскому клубу голландского экономиста Яна Тинбергена.
Таким образом, идеология Новой Британской империи постепенно «внедрялась» в общественном сознании народов мира.
Идея пересмотра мирового порядка в первую очередь направляла общественное сознание и мысль к глобализации, к поиску новых универсальных механизмов, которые бы «гармонизировали» доступ к мировым ресурсам и обеспечили новые непрямые рычаги управления мировым развитием. Хотя Западу приходилось сталкиваться с напором развивающихся стран, возмечтавших о справедливости, принятые ООН Декларация и Программа действий по установлению нового мирового экономического порядка остались «антиимпериалистическими» иллюзиями, что не относится к концепции конца суверенитета.
Именно в период эйфории равенства и «пересмотра несправедливого экономического порядка» строились механизмы и испытывались технологии глобального управления, формировались идеология и кадры — насчитывающая миллионы прослойка международных чиновников, переходящая из одной организации в другую и кочующая от Бангкока до Женевы. Запад выдержал все неизбежные издержки «детских» идеалистических надежд на подлинно «универсальный» глобализм и одновременно выиграл от этого периода право именовать себя «мировым сообществом». Сразу после краха СССР этот «новый субъект» международных отношений дал понять, что принцип эгалитарности и универсализма не распространяется на прогресс и развитие. Организация Зеленого креста во главе с М. Горбачевым на конференции в Рио-де-Жанейро в 1992 году уже жестко предупредила страны, что мир не может выдержать повторения бедными государствами опыта развитых, а в Киотской декларации 1993 года было уже указано, что препятствием к решению глобальных проблем являются «наши представления о национальном суверенитете». Адепты глобализации с удовлетворением отмечают возрастание юридического статуса последующих протоколов в качестве «шага к распространяемой справедливости». То есть после развала СССР Новая Британская империя стала «выходить на поверхность».
В отличие от конфиденциальных докладов Трехсторонней комиссии, созданной по идеологии СFR, призывы к совместному решению мировых экономических проблем и «проблем человечества» прямо адресовались мировой и в немалой степени советской элите, приглашая ее стать частью этого механизма. Советская интеллектуальная и номенклатурная элита стала остро ощущать гнет своей идеологии, но не потому, что та разочаровала ее как инструмент развития собственной страны, а потому, что стала помехой для принятия в элиту мировую.
Цена за место в мировой олигархии была названа в эпоху М. Горбачева.
Сегодня Совет охватывает практически все важнейшие общественные институты и государственные структуры США: конгресс США, государственный департамент и министерство обороны, банки, финансовые корпорации и учреждения, крупнейшие промышленные корпорации, а также важнейшие информационные агентства, электронные СМИ и печатные издания, руководство и профессуру колледжей и университетов. Из сенаторов и конгрессменов среди демократов приблизительно в два-три раза больше членов СER, Трехсторонней комиссии и Бильдербергского клуба — этих мастерских либеральной глобализации под англосаксонской эгидой, чем среди республиканцев, которые, впрочем, также изрядно представлены. Итак, только самый первый, беглый, взгляд на систему связи мозговых центров и американского государства рождает мнение, что американские «Think Tanks» — это инструменты выработки официальной политики США. Более внимательное рассмотрение подводит к суждению, что скорее, наоборот, правительственные структуры и институты США, сама государственная стратегия США находятся под мощным идейным и политическим мониторингом некоего всепроникающего и вездесущего лобби, выражающего интересы идеологических, финансовых и профессиональных элит, имеющих транснациональные интересы. То есть именно аналитические и «мозговые центры НБИ оказывают огромное влияние на политику США. Это лобби не выступает на политической арене открыто, но через эти структуры обеспечивает преемственность своих интересов в самих США и в мире. Деятельность американских мозговых трестов нельзя недооценивать, хотя она и проходит в большей своей части вне объектива телекамер. Чисто американское явление, эти институты формировали не только саму политику США уже на протяжении 100 лет. Они лепили и отношение к этой политике как среди своих граждан, так и в мировом общественном мнении. Их деятельность во многом дополняет и подменяет работу американской дипломатии и идеологической разведки. Именно в них рождаются новые концепции и доктрины, именно они поставляют кадры и экспертизу для правительственных учреждений. Они экспортируют политические клише и вводят в оборот новые стереотипы исторического сознания. Они создают идеологию НБИ и «навязывают» ее США.
Очевидно, что за пределами США главной ролью «Think Tanks» кроме прощупывания позиций местных элит является экспорт клише и стереотипов сознания.
А это есть не что иное, как идеологическое программирование. Эти учреждения, как правило, публикуют книги, проводят семинары и конференции, причем часто в других странах, работая с местными элитами. Так, Институт У. Мондейла поспешил в «демократическую Россию» в 1991 году и устраивал семинары и банкеты для нарождающихся партий некоммунистического толка. Некоторые из очарованных гостей затем стали российскими сотрудниками в московских филиалах американских центров. Международный центр Вудро Вильсона издал на русском языке для российской элиты книгу У. Лакера, «председателя Совета международных исследований вашингтонского Центра по исследованию стратегических и международных проблем», в которой виртуозно осуществлялась задача развенчать СССР как главного борца против фашизма, при этом не реабилитировать фашизм, но избавить Запад от вины за него. Вторая мировая война трактовалась как война между двумя тоталитарными монстрами, а антисемитизм немцам якобы подсказали русские эмигранты.
Нынешний передел мира являет невиданный синтез империализма времен Теодора Рузвельта и мессианизма Вудро Вильсона. К слабым странам применяется сила вместе с тезисом, высмеянным еще американцем Коулмэном: «Мы управляем вами, так как это в ваших же лучших интересах, а те, кто отказывается это понимать, представляют собой зло». По отношению к структурным элементам системы международных отношений, прежде всего России, которая ранее была объективным препятствием переделу мира, активно применяется идеология глобализма. Составной ее частью является информационное воздействие на сознание. Обывателю внушается идеал несопричастности к делам Отечества, а элите — иллюзия сопричастности к мировой олигархии и уверенность в том, что «США соответствуют высоким принципам политического порядка, превосходящего все остальные политические порядки, и новый американский империализм служит высшей моральной цели». На самом деле российскую политическую элиту в НБИ считают ущербной.
В настоящее время президентом Совета по международным отношениям является бывший дипломатический советник президента Буша-старшего Ричард Хаасс, который при премьер-министре Буше-младшем стал заместителем Колина Пауэлла. Его считают одним из наставников Кондолизы Райс. В ходе развязанной в январе 2006 года «газовой информационной войны» против России и Европы именно К. Райс проявила себя защитницей интересов НБИ, а не США. Председателем CFR является Питер Питерсон, банкир, близкий к семье Бушей. Ежегодное финансирование Совета, осуществляемое более 200 транснациональными компаниями, выливается в сумму более 7 млн. долларов. В его состав входят 4200 сотрудников и 50 исследователей. Журнал «Foreign Affairs продается по всему миру, и его тираж составляет 125 000 экземпляров.
Хотелось бы также обратить внимание читателей на то, что в 2005 году с докладами перед членами Совета выступили вице-премьер-министр обороны С. Иванов и бывший премьер-министр М. Касьянов.
* * *
Успех деятельности CFR, выражавшего интересы мировой финансовой олигархии, заставил его основателей и активистов предпринять несколько попыток создания аналогичных, дополняющих или дублирующих CFR структур, с помощью которых успех можно было бы развить. В мае 1954 года состоялось первое заседание Бильдербергского клуба. Так же как CFR пытался контролировать мир, сложившийся в результате Первой мировой войны, Бильдербергский клуб поставил перед собой задачу контроля над миром, сложившимся после Второй мировой, и заявил о «создании европейского единства против советской экспансии». Но самое интересное, что клуб возглавили все те же люди или прямые наследники их капиталов и их интересов. У истоков Бильдербергской группы стоит Дэвид Рокфеллер; в дальнейшем как «бильдербергцы» упоминаются Киссинджер, Бжезинский, Макнамара.
Впрочем, некая разница между CFR и Бильдербергом все же была. Совет воплощал мягкую, реформистскую версию покорения территории. Идеологи CFR начиная с конца 60-х годов говорили о «конвергенции», взаимопроникновении капиталистического и социалистического мира, «растворении» железного занавеса, большей открытости Запада по отношению к некоторым странам Восточного блока, а потом и о «новом мышлении», «разрядке» и «прекращении холодной войны».
Реальными создателями Бильдербергского клуба стали американские спецслужбы. В 1948 году по их инициативе возник Американский комитет объединенной Европы, председателем которого был У. Донован (бывший руководитель Управления стратегических служб), вице-председателем — А. Даллес (директор ЦРУ). В одной упряжке с ними работал другой кадровый американский разведчик — Д. Ретингер, которого в дипломатических кругах называли «серым кардиналом». Он был секретарем Европейского движения, через него ЦРУ переводило деньги на подрывную деятельность в Европе. Фактически первое совещание Бильдербергского клуба в мае 1954 года было проведено стараниями Ретингера, который играл большую роль в этой организации вплоть до своей смерти в 1960 году. Но, конечно, настоящими хозяевами Ретингера были присутствовавшие на заседании Д. Рокфеллер, Дин Раек, глава Фонда Рокфеллера Г. Гейнц, президент Фонда Карнеги Д. Джонсон, председатель Корпорации Баруха Д. Колеман. Всего на этом заседании присутствовало 80 человек. В первых документах Бильдербергского клуба говорилось о создании нового международного порядка и об осуществлении долгосрочного планирования внешнеполитической деятельности Запада в отношении СССР и стран третьего мира. Членства как такового в Бильдербергском клубе не существует. Каждое совещание проходит при значительно обновленном составе. Тем не менее сложился костяк актива этого клуба, который объединяет 383 человека, из них 128, или одна треть, — американцы, а остальные — европейцы. Хотя последним и дали возможность участвовать в подготовке важных политических решений, самый большой выигрыш от создания Бильдербергского клуба получили элиты США. Они обладают в этом клубе самой зрелой организацией: 42 представителя аппарата президента, министерства обороны, госдепартамента и других органов власти США, 25 представителей крупнейших корпораций, банков и деловых кругов, 54 представителя американских университетов, средств массовой информации и общественных организаций. Фактически руководителем Бильдербергского клуба, как и Совета по международным отношениям, является Д. Рокфеллер, формальным председателем — П. Каррингтон. Кроме того, клуб имеет двух «достопочтенных генеральных секретарей»: одного по Европе и Канаде, другого по США.
Штаб-квартира Бильдербергского клуба находится в Нью-Йорке, в помещении Фонда Карнеги. Заседания клуба проходят в полной секретности, по особым приглашениям, даты их созыва в печати не оглашаются. Организацию совещаний и безопасность участников обеспечивает та страна, на территории которой собираются члены клуба. Каждая такая встреча, несмотря на полную секретность, вызывает большой интерес мировой общественности. Невозможно скрыть приезд в одно место большого количества известных людей, среди которых — президенты, короли, принцы, канцлеры, премьер-министры, послы, банкиры, руководители крупнейших корпораций. Тем более, что каждый из них приезжает с целой свитой секретарей, поваров, официантов, телефонистов и телохранителей. На встрече Бильдербергского клуба в июне 1997 года, проходившей на курорте Ренессанс-Пайн, возле города Атланты (США), обсуждался вопрос о создании трех административных центров мирового правительства: европейского, американского и тихоокеанского. Тем не менее, несмотря на столь значительное событие, «свободные и демократические» телевидение и печать Запада не дали о нем никакой информации, что наглядно свидетельствует о том, кто оплачивает эту «свободу».
* * *