11

Вечером спадала жара. Ныли, стонали, жаловались жабы в бассейне.

Прохладный ветер сходил с гор, принося прохладу, и я утыкался в толстую книгу, привезенную из дома.

Се аз, Михаила Захаров сын, Соликамский жилец з городищ, пишу себе изустную пометь целым умом и разумом на Анадыре реке в ясашном зимовье — сего свет отходя. Будет мне где Бог смерть случится, живота моего останетца — рыбья зуба 20 пуд целой кости, да обомков и черенья тесаного с пуд, да 5 натрусок…

Пронзительной тоской несло от письма. Не азиатской, а русской, северной, непереносимой. Дошедший до края земли Михаила Захаров прощался с миром, но не хотел уйти должником.

… В коробьеуменя кабалы на промышленных людей, да закладная на ясыря-якуцкую женку именем Бычия, да пищаль винтовка добрая. Еще шубенко пупчатое, покрыто зипуном вишневым. А что останетца, — трогательно наказывал Михаила Захаров, — то разделить в 4 монастыря: Троице живоначальной и Сергию чюдотворцу, архимариту и келарю еже о Христе з братиею. А они бы положили к Солекамской на Пыскорь в монастырь 20 рублев, и в Соловецкий монастырь 20 рублев, и Кирилу и Афанасию в монастырь 15 рублев, и Николе в Ныром в Чердын 5 рублев, и еще Егорию на городище 5 рублев. А роду и племени в мой живот никому не вступатца, — предупреждал умирающий, — потому что роду нет ближнего, одна мать жива осталась. И буде мать моя все еще жива, взять ее в монастырь к Троице Сергию.

И где изустная пометь выляжет, тут по ней суд и правеж.

Ледяная пустыня, снега.

Траурные лиственницы по горизонту.

Пробежит бесшумно олешек, оставит след, рассеется, как дым, тучка.

А тут жаба воркует, уговаривает мягко, а вторая лает отрывисто.

О чем спор, жабы?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.