5. ПРИЧИНЫ НЕДООЦЕНКИ СОВРЕМЕННОЙ СПОСОБНОСТИ КИТАЯ ВОЗДЕЙСТВОВАТЬ НА МИРОВЫЕ РЫНКИ, ВКЛЮЧАЯ ФИНАНСОВЫЕ
5. ПРИЧИНЫ НЕДООЦЕНКИ СОВРЕМЕННОЙ СПОСОБНОСТИ КИТАЯ ВОЗДЕЙСТВОВАТЬ НА МИРОВЫЕ РЫНКИ, ВКЛЮЧАЯ ФИНАНСОВЫЕ
Даже сегодня в авторитетных источниках, включая публикации МВФ, можно найти такого рода сведения: в 1970 году ВВП КНР составлял 2,4 % мирового ВВП, тогда как ВВП США — 30,7 %, а ныне соответственно 3,3 % и 30,7 %, то есть ВВП КНР сопоставим с ВВП Италии (3,5 % мирового ВВП). Такая цифирь наводит читателя на мысль, что никакого Китая, заслуживающего уважения как экономический и финансовый субъект, нет, и завтра тоже не будет. Не о чем говорить.
Говорить же на самом деле есть о чем.
Цифры, подобные приведенной выше, с формальной точки зрения получаются просто: берется рассчитанный статистиками ВВП, а затем без всяких поправок на различия в методиках расчета эти показатели делятся на "рыночный" курс национальных денежных единиц к доллару. Затем "курсовые" ВВП суммируют и определяют долевые показатели для каждой страны в мировом ВВП.
Давно установлено, что это, мягко говоря, не самый точный механизм оценки ВВП и места отдельных стран в мировой экономике. Поэтому с начала 90-х годов начался широкий переход на иные методики оценки ВВП, исходящие из показателей паритета покупательной способности национальных денежных единиц, или на основании их усредненной покупательной силы. По тысячекратно распубликованным оценкам того же МВФ и Всемирного банка, еще в середине 90-х годов ВВП КНР составлял примерно 50 % от ВВП США. Таким образом, казалось бы, истина стала общедоступной. Но на самом деле эта оценка — тоже "политическая цифра".
Промышленное производство КНР в 1995 году, по любым методикам подсчета, было сравнимо с промышленным производством США. Конечная продукция сельского хозяйства Китая еще в 80-е годы превысила американскую. По объему строительно-монтажных работ КНР намного перекрывает США (уже в 1995 году производство цемента КНР в 6 раз превысило таковое в США).
Каким же образом получается 50 %? Эта оценка по состоянию на 1995 год предполагает:
— недооценку покупательной силы юаня за счет оценки таковой в нерыночном секторе по ценам рыночного сектора (стоимость же юаня в сфере нерыночных услуг, включая услуги систем образования, здравоохранения, правительственные услуги, многократно выше, чем усредненная покупательная сила юаня в рыночном секторе и в несколько раз выше покупательной силы юаня в сфере рыночных услуг).
— учет для США и неучет для КНР приписной ренты, то есть условной платы собственника жилья самому себе (4–6 % ВВП США);
— учет лишь по себестоимости (или вовсе неучет) работы для себя в сельском хозяйстве и строительстве (ее вклад в ВВП КНР, естественно, в десятки раз больше, чем в США, поскольку в китайской деревне проживает 70 % населения).
Могли быть допущены и другие ошибки. Если брать официальные данные без всяких корректировок, то в 1995 году конечный материальный продукт экономики КНР и составлял примерно 50 % ВВП США в целом.
Однако наиболее корректными из опубликованных оценок ВВП КНР являются оценки, полученные с использованием данных ЦРУ американскими специалистами в рамках осуществлявшегося под эгидой ООН Проекта международных сопоставлений. Оказалось, что еще в 1970 году ВВП КНР составлял 44 % ВВП США (понятно, почему Киссинджер и Никсон бросились "дружить" с Китаем), в 1980 году — 63 %, в 1987 году — 97 % (Экономическое положение развитых и развивающихся стран. Обзор за 1988 г. и начало 1989 г.// М.: Правда, 1989, с.158). Вот тут все учтено, как надо. Теперь очевидно, что соответствующий показатель сегодня находится на уровне 150 %.
В то время как на Западе проявляется тенденция недооценки реальных экономических возможностей КНР, аналогично тому, как долгое время недооценивалась "неприятная" Япония, в Китае до недавнего времени тоже не имели ничего против того, чтобы на Западе предавались иллюзиям. Китайская политика в вопросе публикации экономической информации всегда придерживалась принципа: с одной стороны, нужно говорить правду, насколько это возможно в столь несовершенном мире, а с другой стороны, по возможности "щадить" чувства тех многочисленных элементов западной "элиты", которые нервно реагируют на чужие успехи, а затем проявляют склонность угробить и успехи, и "чужих". Это, вероятно, основная причина чрезвычайной сложности схем статистического учета в КНР, их низкой "прозрачности" и наличия в обороте основных статистических изданий данных, как говорят статистики, по разным учетным базам. Или, если выражаться проще, нескольких альтернативных статистических образов состояния китайской экономики.
О сложности информационной ситуации можно судить по такому достаточно хорошо известному с начала 80-х годов факту: в то время, как официальная сельскохозяйственная статистика построена на том принципе, что обрабатываемых земель в стране около 100 млн. га, реально обрабатывается около 140 млн. га. Это, как писал в 1981 году, вероятно, крупнейший специалист КНР в области землепользования Ву Чуанчунь в статье "Землепользование в самой населенной стране мира": "всем известный секрет", как равно и условность сельскохозяйственной статистики вообще ("Mazingira", 1991, № 2, с. 20–21). Вопрос этот всплывал и в дальнейшем, а сам факт "ножниц" между фактической площадью обрабатываемой земли и ее "статистическими" размерами признавался на вполне официальном уровне. Но статистика полеводства по-прежнему базируется на том принципе, что обрабатывается около 100 млн. га земли. Что же касается животноводческой статистики, то она постепенно утратила условность. Публикуемые ныне данные о производстве мяса и яиц вполне реальны. Так, в 1996 году в КНР было произведено 59 млн. тонн мяса против 35 млн. тонн в США. Сомневающимся в том, что ВВП КНР может превышать ВВП США в полтора раза, стоит обратить внимание на эту цифру.
Приведем еще несколько примеров, проясняющих характер статистической ситуации.
По данным КСЕ и Китайского экономического ежегодника (КЭЕ), производство подшипников составляло в 1990 году 669 млн. единиц, в 1991 году — 731 млн., в 1992 году — 773 млн. (в СССР в 1989 году было произведено 1091 млн. подшипников). В 1996 году КНР экспортировала 669 млн. подшипников (КСЕ, 1998, с.631). А в 1997 году КЭЕ опубликовал информацию, что в 1995 году было произведено 4038 млн. подшипников, однако на 1996 год была показана цифра в 2 млрд. подшипников. Это при том, что суммарное потребление подшипников США и Японией составляло в 80-е годы примерно 4 млрд. единиц.
Любопытны и данные о производстве, экспорте и импорте часов. Соответствующие цифры из КСЕ приведены в табл.4.
Таблица 4 Производство, экспорт и импорт часов в КНР
Если верить им, то получается, что в 1995 году номинальное производство часов в КНР соответствовало не более чем половине фактического экспорта, а в 1997 году — уже пятой или шестой части. И, конечно, этот пример — не единственный в своем роде. Надо просто иметь в виду, что такие вещи возможны.
Непросто обстоит дело и с репрезентативностью данных о величине ВВП. В этой связи заслуживают внимания следующие обстоятельства.
— Первое. Номинальная величина ВВП КНР определенно не отражает объем производства в теневом секторе. В полеводстве — это десятки процентов производства. Примерно таково же соотношение теневого и видимого ВВП.
Второе. Существует фундаментальная неясность в вопросе о том, в каких ценах исчисляется ВВП: в рыночных, реальных или в расчетных. В последнем случае в рыночных ценах ВВП наверняка существенно больше номинального.
О серьезности проблемы свидетельствуют и следующие данные: в 1997 году валовая продукция промышленных предприятий, имеющих расчетные счета, составляла в неизменных ценах 5244 млрд. юаней (Краткий статистический очерк Китая /КСО/, 1998, с.112), рост заводских цен с 1990 по 1997 год составил 92 %. Казалось бы, в текущих ценах соответствующий показатель — 10,1 трлн. юаней. Однако в текущих отраслевых ценах показана цифра 6386 млрд. юаней (там же). В фактических ценах она больше, чем в отраслевых текущих ценах, в 1,6 раза.
Если промышленное производство хотя бы частично исчисляется в расчетных ценах, то и ВВП включает компоненту, исчисленную в расчетных ценах, а поскольку расчетные цены ниже фактических, то ВВП занижается. В принципе, в расчетных ценах может исчисляться вклад в ВВП всех секторов экономики.
Третье. После того, как в валовой продукции промышленности резко возросла доля предприятий, не имеющих расчетных счетов (преимущественно мелкие и микроскопические предприятия деревенской промышленности и индивидуального сектора), для китайской статистики стало характерным несоответствие между показателями валовой продукции промышленности и ВВП.
Нормальное соотношение ВВП и валовой продукции промышленности для КНР по состоянию на 90-е годы — 1:0,9–1,1 (в 1980 году оно было 9:10). Для сравнения: в СССР в 1989 году оно было 1:1, для Российской Федерации в 1999 году — 45:27, то есть ВВП намного превышал валовую продукцию промышленности. На 1995 год картина в КНР была следующей: валовая продукция всей промышленности — 9,2 трлн. юаней, в том числе валовая продукция предприятий, имеющих расчетные счета — 5,5 трлн. юаней, и не имеющих расчетные счета — 3,7 трлн. юаней. ВВП — 5,8 (по другим данным — 5,9) трлн. юаней.
Показатель ВВП хорошо соответствует показателю валовой продукции предприятий, имеющих расчетные счета.
Если это так, то вклад в ВВП предприятий, не имеющих расчетные счета, не отражается полностью или в основном.
Обращение к частным данным (КЭЕ, 1997) дает такую любопытную картину. ВВП восьми провинций (Хэйлунцзян, Цзилинь, Цзянси, Юньнань, Гуйчжоу, Шэньси, Цинхай, Хайнань) и трех автономных районов (Гуанси-Чжуанскому, Нинся-Хуйскому и Синьцзян-Уйгурскому), вместе взятых, составлял в 1995 году 1,04 трлн. юаней, а валовая продукция всей промышленности — 0,98 трлн. юаней, то есть соответственно 17,8 % и 10,7 % от соответствующих показателей для всей страны. Показатели ВВП и промышленного производства для этих регионов соответствуют друг другу. Для остальных же вместе взятых регионов показатели валовой продукции всей промышленности (8,2 трлн. юаней) и ВВП (4,8 трлн. юаней) явно не соответствуют друг другу. Зато показатель ВВП для этих регионов хорошо соответствует показателю валовой продукции предприятий, имеющих расчетные счета (около 5 трлн. юаней).
Отсюда можно сделать выводы:
— примерно в 2/3 регионов КНР, на долю которых приходится 9/10 промышленного производства, показатели ВВП действительно не отражают вклад в ВВП сектора экономики, образованного предприятиями, не имеющими расчетных счетов;
— общенациональный показатель ВВП соответствует сумме показателей, "сделанных" на провинциальном уровне при несогласованности схем расчета ВВП в разных провинциях и зачастую низкой представительности рассчитываемых показателей ВВП;
— соответственно, и он небезупречен, и есть известные формальные основания рассматривать его как показатель сектора экономики, контролируемого провинциальными властями.
Четвертое. Для китайской статистики начиная с 1981 года характерно противоречие между данными о величине оборотных фондов, с одной стороны, и данными о величинах промышленного производства и ВВП, с другой. По данным об оборотных фондах, валовая продукция промышленных предприятий, имеющих расчетные счета, в 80-е и 90-е годы примерно вдвое больше номинальной, а ВВП — в 1,5–2 раза (Россия-XXI, 1998, № 7–8, с. 49–51).
Пятое. После 1992 года образовался крупный разрыв между массой денег в обращении в виде наличных и денег на расчетных счетах (М1) и ВВП. По состоянию на 1997 год, агрегат М1 равен 3 трлн. юаней (табл.1), а ВВП — всего 7,5 трлн. юаней. Если же исходить из М1, то величина ВВП должна быть равна около 15 трлн. юаней.
Шестое. 15-летним планом на 1995–2010 гг. предусматривается рост ВВП, по одним данным, в 3 раза, по другим, — более чем в 4 раза, то есть до величины 19–25 трлн. юаней. В провинции Хэбей, одной из наиболее развитых, планируется увеличить ВВП с 285 млрд. юаней в 1995 году до 1200 млрд. в 2010 году (КЭЕ, 1997, с. 460–461). По Китаю в целом рост будет определенно больше, чем в Хэбее. Запланированный рост производства в натуральном выражении (электроэнергии — в 2,2 раза, угля и стали — примерно в 1,5 раза, цемента — в 1,8 раза) соответствует росту ВВП в 2 раза, что с учетом динамики китайской экономики выглядит вполне реальным.
Соответственно, можно заключить, что планируемые приросты ВВП (на 13–19 трлн. юаней) соответствуют фактическому ВВП на 1995 год, то есть он примерно втрое больше номинального.
Имеется масса опубликованных в КНР данных (лишь некоторые из них приведены выше), показывающих, что это возможно (Россия-XXI, 1998, № 7–8, с. 52–60). Если принять в расчет общий характер информационной политики, децентрализацию процесса производства статистических данных, наличие несомненных элементов статистического хаоса, то становится очевидной целесообразность привлечения для оценки положения дел в экономике и финансовой сфере КНР данных официальных источников, характеризующих не только основной статистический образ экономики Китая, но и дополнительные к нему статистические образы, существенно отличающиеся от основного.
Расширенный ВВП КНР, то есть рассчитанный на максимально расширенной учетной базе в фактических рыночных ценах, определенно много больше номинального. Есть достаточные основания оценить расширенный ВВП КНР на 1995 год в 13–19 трлн. юаней, а на 2000 год в текущих ценах — в 20–30 трлн. юаней и, соответственно, корректировать данные о доходах и расходах системы государственных финансов в целом. Вот несколько цифр, заслуживающих в этой связи внимания:
— доходы китайских банков от операций с налогами составили в 1995 году 52 млрд. юаней, что соответствует по пропорциям 80-х годов массе собранных налогов в 3–5 трлн. юаней (КСЕ, 1996 г., с.228, 615);
— при суммарном экспорте и импорте в юанях по курсу в 207 млрд. юаней, тарифные поступления составили в 1985 году 20,5 млрд. юаней, а в 1995 году при суммарном экспорте и импорте по курсу в 2350 млрд. юаней (или почти в 12 раз больше) — 29 млрд. юаней, то есть в текущих ценах они лишь немногим больше, чем в 1985 году (в постоянных ценах — почти в 2 раза меньше) и лишь немногим больше 1 % от облагаемой суммы (КСЕ, 1996, с.228, 580). Это при том, что на Тайване тарифный сбор в начале 90-х годов составлял 7 % от облагаемой суммы, а в Японии после либерализации внешней торговли в начале 80-х годов — 4 %. Да и ВТО не требует однопроцентного обложения. Очевидно, почти все тарифные поступления вычеркнуты из сферы учета.
Именно так формулируется расширенный в указанном выше смысле ВВП, соответствующий, кстати, оценке американских специалистов в рамках "Проекта международных сопоставлений" ООН, согласно которому ВВП КНР в 1987 году находился на уровне 97 % от ВВП США. Примерно таков, как показано выше, и счет финансовых ресурсов КНР, который давно идет на триллионы юаней и, если исходить из реальной покупательной способности бюджетного юаня (1 юань за 1 долл.), то и на триллионы долларов. Китай может:
— тратить на каждый привлекаемый юань иностранного капитала несколько собственных юаней на обустройство инфраструктуры, и в масштабах экономики КНР иностранный капитал просто теряется; он заметен в экспортном секторе, но его вклад в объем внутреннего оборота явно незначителен;
— не бояться, что иностранный капитал его "освоит";
— позволить себе вести экономическую и финансовую политику, не оглядываясь на иностранных инвесторов;
— объявлять о планируемых полетах на Луну и на Марс как о самом обычном деле и точно так же, как о самом обычном деле, — об удвоении военных расходов;
— зачастую, скажем прямо, проявлять пренебрежительное отношение и к новой России и к грошовым выгодам от экономического сотрудничества с ней, что хорошо видно из сентябрьского заявления Ли Пэна о невозможности ставить экономику сопредельных с Россией территорий Китая в зависимость от российской электроэнергии, пока РАО ЕЭС руководят недружественные к Китаю элементы;
— и не стесняться наступать в порядке самообороны на ноги "дяде Сэму".