Алина Кабаева: Поражения учат мудрости

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Алина Кабаева: Поражения учат мудрости

Знаменитая спортсменка о шагах на пути к победам.

Депутат Госдумы, олимпийская чемпионка и, наконец, просто красавица (самая красивая женщина России согласно общенациональному опросу «Русского репортера» и фонда «Общественное мнение») Алина Кабаева рассказала «РР» о том, каково это — быть сильным человеком, а также о своих жизненных целях, судьбе и любви.

— Алина, какое расстояние должно сохраняться между вами и собеседником, чтобы вам было комфортно?

— Вот как сейчас — отлично.

— Целый метр? Это даже больше, чем у европейцев.

— Мне не всегда комфортно с другими людьми. Не знаю, как это объяснить. Я чувствую энергетику. Бывает — выхожу после общения выжатая как лимон. Или даже просто рядом стоишь — а чувствуешь себя как-то неуютно. Но все же я всегда открыта для общения.

— А я-то как раз думала, что вы закрыты для общения — в прессе вас называют «элитной спортсменкой».

— Но это же не я сама себя так назвала. А общения мне всегда не хватает! Бывает иногда плохое настроение, а поговоришь с человеком — и сразу на душе лучше становится. Когда я была в спорте, да даже когда маленькой была, всегда просила, чтобы собрались все-все родственники, и только тогда выходила и выступала перед ними — я уже тогда занималась художественной гимнастикой. Я очень люблю общаться, разговаривать: всякие мысли правильные приходят…

— Вы человек какого цвета?

— Даже не знаю — светлого, наверное. Светло-голубого.

— Мы все привыкли воспринимать Алину Кабаеву как спортсменку, олимпийскую чемпионку. И вдруг вы становитесь политиком. Не слишком резкий переход?

— Вот вы говорите — резкий. Но ведь было бы хуже, если б я, как многие другие олимпийские чемпионы, не смогла найти себя после завершения спортивной карьеры. Знаете, это действительно серьезная проблема. Например, у актеров есть Дом актера, куда они могут прийти со своими заботами и просьбами. А спортсменов, если они уже не в спорте, никто и слушать не будет. Нет, выслушать-то как раз могут, но вот помочь — нет. И вовсе не потому, что все такие плохие, просто система не выстроена. Я, уйдя из спорта, понимала, что нужно двигаться дальше, добиваться успехов в каких-то других жизненных сферах… А что, было бы лучше, если бы я потерялась и все бы меня жалели: «Ах, бедная Алина»? У нас сильных людей не любят, это правда. Вокруг сильного человека сразу появляются завистники. Но я не обращаю на них внимания. Раньше меня всегда просили как олимпийскую чемпионку: «Алина, вы же встречаетесь с мэрами, губернаторами. Помогите…»

— И вы помогали?

— Я могла обратиться с просьбой. Иногда. В случае победы. Но я не могла помогать так, как сейчас — в ранге депутата Государственной думы. У меня это действительно получается, и мне это нравится. Знаете, почему я любила художественную гимнастику? Потому что у меня это хорошо получалось. Я помню себя маленькой — я мечтала стать чемпионкой мира. Представляете? В Узбекистане, в Ташкенте… Какая там чемпионка! Но дети не думают о том, как именно реализовать мечту, а просто мечтают. Вот и сейчас, после большого спорта, я просто сделала первый шаг, не задумываясь о трудностях. Это — главное.

— Если представить, что кто-то могущественный собрал всю молодежь и сказал: «Вот, Алина, бери и делай с ними все что хочешь», что бы вы сделали?

— Это очень правильная идея. У нас множество разных министерств, департаментов, движений. А вот объединить бы их все под руководством одного человека!

— Предположим, вы и есть этот человек. Что вы сделаете?

— Начала бы я с трудоустройства. Я говорила с мамой на эту тему, и она сказала: «Раньше после института человеку давали два года поработать по специальности в регионах. Сейчас этого нет, а хорошо бы вернуть». Было бы правильно, если б организация или фирма, взявшие на работу вчерашнего выпускника, получали от государства льготы, например налоговые. Хороший был бы стимул! А то ведь отучился человек в институте — и что дальше?

Я только что окончила Университет физической культуры имени Лесгафта и, когда получала диплом, встретилась с другими выпускницами, которые тоже занимались художественной гимнастикой. Спрашиваю: «Чем будете заниматься?» Отвечают: «Хотели бы школу открыть, да залов нет». А в регионах очень ждут этих специалистов: спорткомплексы есть — кадров нет.

Затем — образование. У нас до сих пор нет закона о молодежи. Хотя можно было бы принять рамочный закон: определить в нем, что такое молодежь, каков ее возраст. А все льготы прописать в уже существующих законах: в Жилищном кодексе, в Трудовом, в других.

— А духовное развитие?

— Обязательно. О культуре мы всегда забываем. Кстати о художественной гимнастике — это ведь и спорт, и искусство.

— А футбол — не искусство…

— Футбол? М-да… Ну, может, по-своему тоже искусство. Есть множество направлений, в которых человек может развиваться, но главное — это само желание развиваться, расти. А о духовном развитии молодежи думать надо обязательно. Причем уже начиная со школы. Очень многое зависит от учителей — по себе знаю.

— Вы хотели бы заниматься всей молодежью?

— А как по-другому?

— И вас хватит на всю молодежь?

— Я не говорила, что могу сделать все одна, — у меня хорошая команда. И, например, когда мы готовим какие-то предложения, я обращаюсь за консультацией к профессионалам, сразу к нескольким, а потом выбираю лучшие проекты.

— Вы не слишком мягкая, чтобы заниматься политикой?

Политику приходится не только миловать, но и казнить.

— Он должен уметь говорить «нет».

— А вы умеете?

— Я умею. Я вообще серьезный человек. Если я чего-то не могу сделать, то сразу говорю «нет» — не кормлю человека «завтраками». Но, как правило, помочь удается. Недавно вот пришел запрос от военнослужащего: человек не может вывести квартиру из служебного фонда. Мы обратились в Министерство обороны. И оказалось, что сейчас многие военнослужащие сталкиваются с подобной проблемой, и над ее решением работают. В результате вопрос решился положительно. Вообще, хочу сказать, что ко мне, как к депутату, может обратиться любой — если речь идет о несоблюдении закона. Причем помочь могу не только я, но и все остальные депутаты. Многие просто не знают, чем мы занимаемся, хотя одна из основных обязанностей депутата — как раз работа с избирателями, с заявлениями граждан. Иногда люди даже не могут грамотно составить обращение — кстати, у себя на сайте я объяснила, как это делается. Ко мне обращаются с самыми разными вопросами и проблемами. Как депутат, я не все их могу решить. Но могу попробовать помочь как человек.

— Вы сможете уволить друга, если сочтете, что в данный момент это политически правильно?

— Хороший человек — это не профессия. Если я буду понимать, что да, это хороший человек, но он не выполняет качественно свою работу… Почему от этого должны страдать другие люди, которые ждут от меня помощи?

— Вы звезда?

— Нет.

— Все равно относительно других вы где-то высоко. Общаетесь со старыми друзьями?

— Высоко — это своим трудом. В том-то и прелесть спорта: человек добивается всего сам, и никто не может ему помочь, кроме тренера. Ни богатые родители, ни кто бы то ни было еще.

— Но согласитесь, когда мы чего-то достигаем, то многих оставляем в прошлом.

— В двенадцать лет я уехала из Ташкента в Москву. С подругами по спорту я общаюсь и сейчас. Недавно мы вместе проводили детский фестиваль художественной гимнастики. Одна подруга у меня еще со школы — с первого по третий классы учились вместе. Однажды я была на передаче — прямой эфир, звонок: «Алин, привет! Это Регина». Я ее сразу вспомнила. Регинка — она всегда с такими бантами большими ходила. «Регина, ты где?!» Я прямо в эфире узнала ее номер телефона, перезвонила ей, мы встретились. Так что теперь мы с ней общаемся, но, правда, видимся редко, потому что она замуж вышла, скоро должна родить — у нее семья, заботы. Понимаете, общение ведь не только от меня зависит. Мы растем, у каждой появляется молодой человек, семья, работа. У каждой своя жизнь и свои приоритеты. И на встречи остается все меньше времени. Но это не потому, что ты не хочешь общаться, — просто понимаешь: если сейчас поеду на встречу, то чего-то не успею. Да, помимо рабочих дней есть еще и выходные, но тут муж, дети… Вот так потихоньку все и разбредаются по своим углам, но это правильно. Хотя без подруг я свою жизнь не представляю.

— Вы говорите о росте, о развитии человека. Вы тоже за последнее время сильно изменились… Интервью теперь почти не даете. И почему-то мне кажется, что вы уже не будете отвечать на те вопросы, на которые отвечали раньше.

— На какие? Я готова ответить на любые вопросы, если они не касаются личной жизни. Это табу. Однажды я очень обожглась на своей открытости. Зачем и кому это нужно? Я в своей жизни разберусь сама.

А как я изменилась?

— Думаю, повзрослели.

— Конечно. А как иначе? С такой работой и взрослеешь, и мудрее становишься. Я много читаю, в том числе различные документы по молодежной политике, материалы для моей авторской программы. Это здорово развивает! Я счастлива, что не осталась в спорте: он развивает только в одном направлении. А у меня их сейчас несколько, и если хоть одно отнять, даже не представляю, как тогда буду жить дальше.

— Расскажите, как вы менялись.

— Мудрость приходит, если в жизни есть поражения. Без них, как известно, и побед не бывает. У меня в спорте не все было гладко. Это поражение на Олимпиаде в Сиднее… Представьте только, приезжаешь на Игры, все газеты уже написали, что ты чемпионка, — я и сама была уверена что выиграю Олимпиаду, — и вдруг улетает обруч… Трехлетний ребенок приходит в гимнастику, и его учат крутить обруч на руке — вот на таком простом элементе он у меня и улетел. После этого я сказала себе: «Да, Алиночка, мелочей в жизни не бывает. Для тебя все должно быть главным». С этим девизом и иду по жизни: мелочей нет. Было сложно. Я заняла третье место, потом восстанавливалась, нужно было еще четыре года тренироваться. Конечно, очень хотелось попасть на следующую Олимпиаду, но проигравшему спортсмену новая подготовка дается тяжело.

— Вам повезло, что у вас улетел обруч…

— Ну, тогда-то я думала, что мне очень не повезло. И за что мне это?! Я так плакала — стояла на пьедестале, еле сдерживая слезы.

— А моя мама тогда подозвала меня к телевизору и сказала: «Посмотри, как она улыбается!»

— Да, я перебарывала себя. Есть олимпийский девиз: «Преодолей себя!» Но когда я ушла на допинг-контроль, я там рыдала. Говорила маме: «Все, мам, на этом моя жизнь закончилась…» А сейчас, когда уже и победа в Афинах давно позади, я думаю: значит, так должно было случиться. Вся страна переживала за меня. А сколько писем пришло: «Мы просим тебя не бросать художественную гимнастику»! Я думаю, спорт меня правильно воспитал.

— Значит, потрясения в жизни нужны?

— Когда для своей программы я брала интервью у Аршавина, он сказал: «У меня нет трудностей». Почему обязательно потрясения?

— Все религии говорят, что потрясения способствуют духовному развитию.

— Библия — очень хорошая книга. Там сказано, что на долю человека выпадают только те беды и страдания, которые он может преодолеть. И очень важно это понимать: больше, чем ты вынесешь, тебе не дадут. Это гораздо лучше, чем если бы нам сказали: «Вот вам испытания, но вы с ними никогда не справитесь!»

— Но испытание испытанию рознь.

— Однажды меня спросили: «Чего вы боитесь в жизни больше всего?» И я ответила, что ничего не боюсь. Но когда потеряла родного человека, мне стало страшно… Я очень боюсь потери близких, но, к сожалению, от этого никуда не денешься. Это жизнь, и надо быть мудрой. Однако в тот момент я не могла так думать. Казалось, что жизнь закончена. И жалеешь не его, ушедшего, а себя. Как ты будешь дальше без этого человека? Ему-то уже хорошо, а ты жалеешь себя, потому что это ты без него не можешь… Ему действительно лучше, чем тебе.

— Кто вам это сказал?

— Я сама к этому пришла. У меня в жизни была такая ситуация, и потом я долго анализировала, думала об этом. Не сразу, конечно, проходит время, но ты начинаешь смотреть на ситуацию по-другому. К этому можно прийти только самому. Научить этому невозможно.

— Вы теперь часто сами берете интервью. Интересно, как человек, который столько раз был на месте интервьюируемого, подбирает вопросы. С оглядкой на то, что может обидеть, задеть, или нет?

— Я добрая и не задаю вопросов, которые могут быть неприятны. Я же готовлюсь к интервью и знаю, что о каких-то вещах этого конкретного человека лучше не спрашивать. Моя передача авторская, и приглашаю я в нее только тех, кто мне интересен. Мне никто никого не навязывает. И бывает, человек так раскрывается в разговоре, что потом — в процессе монтажа — я некоторые фразы даже убираю: это не для всех. В самом начале мне говорили: передача у тебя не пойдет, «желтизны» мало — нужно и про личную жизнь, и про скандалы спрашивать. Но я этого делать не буду. Телевидение воспитывает общество: что оно показывает, к тому человек и привыкает. Не показывайте «желтизну» и насилие — людям это и перестанет нравиться.

— Но иногда все равно приходится задавать вопросы, которые человеку неприятны, провоцировать его, чтобы лучше раскрыть…

— Только не путайте меня с профессиональным журналистом, это — ваша профессия. У меня есть убеждения, через которые я не переступлю никогда. Не смогу — и все. Мне будет некомфортно. Моя передача о том, как люди достигают успеха. У всех моих героев свои сложности, но они идут вперед.

— А для меня гораздо ценнее, когда вы рассказываете про обруч. Я теперь к своему обручу, наверное, не скоро подойду…

— А представьте, как мне это было сложно! Когда в Афинах я выходила в финал, всякие мысли в голову лезли: а вдруг обруч улетит? Когда переживаешь, руки потеют, обруч становится скользким, и ты ничего не можешь с этим поделать. Вот потому я и говорю: мелочей нет. Даже когда перекладываешь обруч из руки в руку, нужно обязательно за ним следить — а вдруг выскочит? Как же я боялась! Но ведь преодолела.

— Вам часто удается раскрыть человека?

— Готовили мы передачу с Антоновым. Мне говорили: «Алина, ты куда? К Антонову? Он такой закрытый человек и так не любит журналистов!» А я отвечала: «Ничего страшного, если мне станет некомфортно, я просто развернусь и уйду». Я никогда никому не хамлю и возле себя хамства не терплю. На деле же вышло так, что Юрий Антонов показал мне сад, который сам сажал, дом, который строит, собачек и кошечек. И интервью дал сумасшедшее. Я у него спрашиваю: «Почему ваши первые пластинки в СССР не выпускали? Потому что вы тогда не были членом Союза композиторов?» А он отвечает: «Я был молодой, поэтому не мог быть членом союза. И только когда мои пластинки стали раскупаться в Югославии, их выпустили и в СССР». Тогда я ему сказала: «Знаете, не только в нашей стране, а везде нужно доказывать, что ты лучший. А пока не докажешь, никто на тебя внимания обращать не будет».

— Но все не могут быть лучшими.

— Я имею в виду творческий рост. Пластинки Антонова уже миллионами раскупались, а он еще не был членом Союза композиторов… А бывает и наоборот. Брала я как-то интервью у одного известного человека — не буду называть его фамилию, ладно? И этот человек не раскрылся совсем, постоянно отвечал: да, нет, да, нет. Потому что видел во мне ученицу. А потом вдруг: «Ну, я уже столько раз об этом говорил!» Я не понимаю, зачем тогда соглашаться на интервью, если столько раз «об этом говорил». И я начала объяснять: да, конечно, вы говорили, но подрастают дети, которые, скорее всего, этого не слышали. А благодаря моей передаче они как раз и могут о вас узнать…

— Это, наверное, для него было самое обидное.

— Но это правда. Когда я беседовала с Львом Лещенко, он первый об этом сказал: «Я уже много раз это рассказывал, но приходят новые поколения — нужно повторять». Потому что нынешняя молодежь его не знает, а посмотрит передачу — и узнает. А тот человек этого не понял.

— Теперь вы представляете, каково нам, журналистам?

— Да, вас многие не любят. Известные люди часто говорят: «Да я этих журналистов терпеть не могу!»

— Потому что не разбираются в форматах изданий — с кем и о чем можно говорить.

— А бывает, интервью журналистам не дашь, они возьмут и сами его напишут. Уж я-то знаю… Один раз человека обидишь, и все — он уже вам не доверяет. С Розенбаумом у нас такая хорошая передача вышла! Столько писем потом пришло, многие и не подозревали, что он такой открытый человек. Когда я его поблагодарила за откровенность, он сказал: «Алина, это потому, что ты не журналист».

— Знаете, как это обидно? Журналисты — это те люди, которые ездят на войну, в детдома, в приюты… А им говорят: вы чем-то не тем занимаетесь. Хотя далеко не каждый певец или актер сделал столько, сколько делают некоторые журналисты.

— Все верно. Не слушайте никого. Вы правильные вещи говорите. Не обращайте на них внимания и занимайтесь своим делом! Как говорится, собаки лают, а караван идет.

Да, нужно понимать, кому давать интервью, а кому нет. Но многие ведь не разбираются в изданиях. Просто занимаются своим творчеством. Я вот раньше знаете как любила журналистов? Обожала просто! Когда они ко мне приходили, подолгу с ними разговаривала, и все было здорово. Но потом я обнаружила, что обо мне пишут все хуже и хуже… И все вранье. Боже мой, но я же так хорошо общаюсь с этими приятными людьми, на все их вопросы отвечаю, так открыто себя веду… Ну почему так? Откуда они это берут? И теперь я им просто не доверяю. Слава богу, у меня теперь хорошие помощники, которые могут посоветовать, стоит давать интервью данному изданию или нет. Впрочем, я знаю много хороших журналистов. Просто, к сожалению, журналистами называют всех тех, кто пишет в газеты или журналы.

— Ваша команда делает большую работу. Судя по информации на вашем сайте, к вам часто поступают запросы, работать с которыми сложно из-за нашей бюрократии: сначала пойди туда, потом сюда и снова туда. А вы сами вникаете в эти тонкости?

— В моей команде людей немного — можно по пальцам пересчитать. Но все они профессионалы, каждый в своей области, за что я им очень благодарна. А еще за то, что всегда могу спросить у них, если сама чего-то не понимаю. Мне не стыдно спрашивать или советоваться. В Думе у меня тоже грамотный помощник, хотя я и не сразу нашла его. И все же в любом деле я сначала стараюсь разобраться сама.

— Сейчас вы по просьбе избирателей занялись ликвидацией частной вертолетной площадки в Подмосковье, помогли записать песню о Неизвестном Солдате. Все это — дела важные, но не масштабные. Вы занимаетесь ими потому, что в жизни нет мелочей?

— Да, в жизни нет мелочей. Для меня эти дела не маленькие. Помочь человеку, изменить его судьбу…

— А свою судьбу вы при этом меняете?

— Не то чтобы меняю… Когда я чувствую отдачу от того, что делаю, это еще одна победа, моя маленькая победа. Я спортсменка и всегда хотела быть первой. Первой во всем. Когда в гимнастике с нами работал психолог, она мне частенько говорила: «Ну что ты? Ну, проиграешь, ну и пусть — не корову же проигрываешь!» Она хотела, чтобы я расслабилась и не думала о том, что могу проиграть. Я ее слушала-слушала, а потом и говорю: «Нет, не могу я так думать. Я должна выиграть. Чтобы я проиграла?! Нет! Буду первой, и все».

— А если нет?

— А я не хочу об этом думать. Ну, если все-таки проиграла — тоже хорошо, значит, это еще один шаг на пути к будущей победе. И я снова иду вперед. Все равно буду первой — не сейчас, так потом. Я не могу жить без цели. Если нет цели, мне неинтересно, мне ничего не хочется. Поэтому я всегда себе ставлю цель, достигла — пошла дальше. Вот этим я и живу.

— Зачем вы поехали в Цхинвал?

— Это сложно… Я поехала туда сразу после войны. Когда увидела колонну с танками, разрушенный город… Это было страшно. И знаете, что меня поразило? Что люди, дети — они все равно были счастливы! Они с такой надеждой, так хорошо меня принимали. Я приехала с коврами для художественной гимнастики. Привезла их в спортивную школу. Но когда я увидела этот зал… Потолок пробит бомбой. Такой ужас… Мне показали другой зал — раньше там проводили соревнования по борьбе, — так его просто с лица земли стерли! И тогда у меня появилась идея построить в Цхинвале спортивный комплекс. Этим сейчас занимается мой благотворительный фонд. Честно говоря, не люблю об этом рассказывать, я все это делаю не для того. Но мне приятно. Сначала хотела сделать зал только для занятий художественной гимнастикой, а потом думаю: ну что художественная гимнастика? Там вон какие борцы растут! Уж если делать, то большой спорткомплекс. Там будет и плавание, и художественная гимнастика, и борьба, и тяжелая атлетика, и медцентр, и гостиничные номера для спортсменов. Когда в апреле мы закладывали первый камень, дети были просто счастливы! Одна девочка — ей четыре года — подбежала ко мне и крепко обняла. Спрашиваю: «Ты чего?» «Ничего, — говорит, — просто так…» Я ее на руки взяла, а ко мне как раз подошли с осетинскими пирогами. Отломила кусок, дала ей, и она с таким удовольствием начала есть! Не думаю, что она знает, кто такая Алина Кабаева.

— Наверное, интересно наблюдать реакцию людей, которые тебя не знают.

— Что вы! Это такое удовольствие! Она обнимает меня, уже родители ее подошли: да ты отпусти! А она смотрит на них, ничего не говорит, ест пирог и крепко держится за меня… А еще на фестивале художественной гимнастики, который мы проводили ко Дню защиты детей, девочка одна подошла. Спрашивает: «Вы, что ли, певица?» Нет, говорю. А она мне: «Вы мне нравитесь». Не думаю, что пятилетний ребенок меня знает. Дети ведь такие искренние, открытые. А потом, на репетиции фестиваля, транслировали видеоролик на песню «Игры слов», который был составлен из моих выступлений: там был и чемпионат Европы 98-го года, и Сидней — как раз тот момент, когда у меня обруч улетает, — закончили Афинами. Эта девочка посмотрела ролик и только тогда поняла, что я спортсменка. Говорит: «Здорово! А сейчас так можете?»

— А можете?

— Если я, не дай бог, не сяду на шпагат… После каждого занятия фитнесом, а тренировки у меня практически каждый день, я растягиваюсь. После Олимпиады я полтора года отдыхала и спорт даже видеть не могла. Но сейчас занимаюсь с удовольствием и всегда растягиваюсь, особенно после серьезных нагрузок.

— За границей вас часто узнают?

— Нет, не сказала бы. В России иногда действительно начинает казаться, что ты нравишься только потому, что ты Алина Кабаева. А за границей ко мне хорошо относятся просто как к человеку. И мне это нравится. Но вы не спрашиваете меня почему.

— Почему?

— Потому что я никогда, даже в детстве, не мечтала стать знаменитой. Спросите сейчас детей, чего бы они хотели в будущем. И они ответят: я хочу попасть в телевизор. У меня была только одна мечта — стать чемпионкой мира, но я совершенно не думала, что за этим стоит известность. Да, я была счастлива, когда у меня взяли первый автограф. Но я не думала, что меня будут узнавать. Когда я неважно вела себя на тренировках — и такое бывало, — тренер говорила: «Подожди, вот закончишь заниматься художественной гимнастикой, все тебя забудут». Ну, забудут и забудут, я не для этого живу. Я просто люблю жизнь…

— Ваше отношение к жизни, к миру не изменилось после того, как вы начали работать с людьми и познакомились со всеми их проблемами?

— Я много общаюсь с людьми, езжу в регионы. Регион, который я курирую, — это город Нижнекамск, там я провожу приемы. Когда ехала туда в первый раз, так переживала! Прием длился пять часов. Я понимала, что проблем много и раскисать нельзя. Человеку и так плохо, а если еще и мне плохо станет… Нужно ведь как-то других поддерживать, объяснять, причем говорить правду: мол, здесь я постараюсь помочь, а здесь — извините, не ко мне надо обращаться. Одна женщина пришла — у нее сына убили. Она была недовольна тем, что посадили только одного, считает, надо всех…

— И что вы сказали той женщине?

— Постаралась ее успокоить. Говорю, мы разберемся и обязательно напишем в прокуратуру. А она снова: «Посадить нужно всех!»

— А сами вы как к этому отнеслись?

— Прежде всего я понимаю ее чувства, эмоции… Знаете, раньше меня спрашивали, все ли я могу простить. И я отвечала: «Нет! Не смогу простить предательство». На самом деле я все могу простить, только этого человека потом возле меня не будет… А эту женщину, ее эмоции можно понять.

— Вы впустили эти эмоции в себя?

— Да. Мне после того приема было действительно очень тяжело. Но это не важно. Я переживаю ситуацию вместе с человеком, ставлю себя на его место… Я много общаюсь с людьми, с молодежью, слушаю, узнаю, какие у них проблемы. А если не говорить, не вникать, то как об этих проблемах узнаешь? Как поймешь, в каком направлении надо работать, чтобы были результаты?

— Алина, все проходит.

— Мм… Любовь не проходит. У кого-то ее вообще не бывает. Кому-то кажется, что это любовь. А потом — вроде это и не любовь была…

— А как же — «пройдет и это»?

— Вы в это верите?

— Нет.

— Я тоже не верю. Все проходит — это о проблемах. А любовь — нет. Все остальное — может быть.