Война в Чечне или война против России
Война в Чечне или война против России
Выступая 4 сентября с обращением к стране, Владимир Путин не сказал ни слова о Чечне или о чеченских террористах. Напротив, все, кто выступал в сентябре против В. Путина или против российских спецслужб, упорно и намеренно связывали не только террористический акт в Беслане, но и все террористические акции в России в 2004 году с войной в Чечне или даже с войной России и Путина «против Чечни», которая жаждет независимости и готова идти ради этой независимости на крайние меры.
Правительству и Президенту России надо только остановить войну в Чечне, вывести оттуда войска, предоставить народу Чечни независимость, и террор против России сразу же прекратится. «Чтобы остановить теракты, необходимо отказаться от силовых методов решения чеченской проблемы. Силовики во власти защищают только власть. МИР НУЖЕН ХИЖИНАМ, А ВОЙНА – ДВОРЦАМ». Эти слова «Новая газета» вынесла крупными буквами на первую страницу своего специального выпуска [38] . С такими же точно тезисами выступали, комментируя драму в Беслане, и все ведущие газеты и журналы западных стран. «Путин наказан за свою неуступчивость в Чечне». Такой заголовок британская газета «Файненшл таймс» дала первой большой статье о захвате террористами школы в Беслане [39] . Обвинение было адресовано в первую очередь не бандитам, а президенту России.
Но подобного рода толкование событий в Беслане неправомерно, и оно противоречит основным фактам и урокам последних десяти лет. Война против чеченского сепаратизма и «за восстановление конституционного порядка на территории Чечни», которую с другой стороны можно было бы назвать и войной за независимость Ичкерии, закончилась в конце августа 1996 года, и она закончилась поражением России и победой чеченских сепаратистов.
Акт о капитуляции, который только формально имел вид соглашения о перемирии, подписан в дагестанском Хасавюрте полномочным представителем президента России генералом Александром Лебедем, а также бывшим полковником советских вооруженных сил Асланом Масхадовым, который в 1994–1996 годах командовал вооруженными силами самопровозглашенной республики Ичкерии.
На коротких переговорах по этому поводу и главных процедурах, связанных с ними, присутствовали почти все полевые командиры, включая и Шамиля Басаева. Через несколько месяцев фактический мирный договор между республикой Ичкерия и Россией подписали в Кремле президент России Борис Ельцин и исполняющий обязанности президента Ичкерии Зелимхан Яндарбиев. Еще через несколько месяцев в Чечне провели выборы нового президента, и эти выборы выиграл Масхадов.
Из Чечни были выведены все российские войска – до последнего солдата, и Чечня могла жить в течение трех лет так, как хотели этого ее лидеры. Именно в эти три года там возобладал радикальный вахаббизм. Именно тогда в Чечне стали создавать свои филиалы главные центры международного терроризма, в том числе и «Аль-Каида». Образовался союз радикального сепаратизма, международного терроризма и вахаббизма, который создавал все большую и большую угрозу для России. Россия, однако, терпела, и это терпение кончилось только тогда, когда крупные отряды Басаева и Хаттаба напали на Дагестан, развязав вторую чеченскую войну – на этот раз не за независимость Ичкерии, а за господство вахаббитов на всей территории мусульманского Северного Кавказа.
Вторая чеченская война также уже закончилась, и на этот раз победой России над агентурой международного терроризма. Нынешняя Чечня и ее народ не выступают за независимость от России. Среди населения этой республики нет и 5% граждан, которые готовы поддержать сегодня лозунги об отделении от России. Да, в Чечне еще сохраняется трудное экономическое положение, но более 300 тысяч чеченских граждан получают хотя бы пособие по безработице. Еще около 300 тысяч чеченцев получают пенсии по старости и пособия по инвалидности. Чеченские дети учатся в школах, молодежь может учиться в вузах и училищах. В Чечне есть электричество, газ, тепло, водопровод, все виды связи. Здесь работает транспорт, железные дороги, воздушное сообщение. Восстанавливаются жилые дома, предприятия, нефтяные промыслы, торговля, все виды услуг.
Есть перспективы и надежды, которых чеченский народ не хочет лишиться. В Чечне создана система власти, в органах которой работают сами чеченцы – от управления районом до управления всей республикой. О каком отделении от России в этих условиях может идти речь? Военные подразделения Российской армии в Чечне есть, и они здесь останутся на постоянной основе. Они охраняют здесь не только общероссийские интересы, но и интересы самого чеченского народа, которые все еще надо защищать от нескольких тысяч бандитов, которые скрываются в глубоком подполье, в труднодоступных горных пещерах и за границей. Но это уже не война с Чечней. Это война с международным терроризмом или война международного терроризма против России.
Что означает в такой реальной ситуации совет оппонентов В. Путина в России и на Западе начать переговоры с «умеренной частью» чеченского Сопротивления и заменить силовое воздействие политическим урегулированием? Еще осенью 1999 года премьер Владимир Путин начал проводить интенсивные переговоры с умеренными кругами чеченского общества и с теми религиозными деятелями этой республики, которые были недовольны насаждением в ней радикального вахаббизма. Речь шла не только о переговорах с муфтием Чечни Ахматом Кадыровым, но и о переговорах с другими влиятельными тейпами и кланами, включая, например, братьев Ямадаевых, вооруженные отряды которых контролировали Гудермес, второй по величие город Чечни. Переговоры шли и с другими деятелями и группами, включая видных представителей чеченской диаспоры в Москве. Это и было политическое урегулирование, которое сочеталось, конечно же, и с силовым давлением.
Успех пришел не сразу, но он сегодня очевиден. В Чечне сформировалось дееспособное руководство республикой, которое не было поколеблено и после убийства самого А. Кадырова.
Кого в нынешней Чечне представлял до своей гибели Аслан Масхадов, которого оппоненты Владимира Путина старались навязать ему в качестве партнера для новых переговоров? Масхадов был влиятельным лидером боевиков в 1994–1996 годах не только благодаря военному опыту, но и потому, что он был тогда более умеренным. Он не был фанатиком, и не участвовал ни в похищениях людей, ни в захватах заложников, ни в террористических акциях тех лет. В 1997 году он избран президентом Чечни. Граждане Чечни отдали ему больше голосов, чем другим кандидатам, включая и Зелимхана Яндарбиева, именно потому, что Масхадов считался более умеренным лидером, и многим жителям Чечни казалось, что он будет ладить с Россией.
Но Масхадов не смог получить реальную власть в республике, он не смог взять под свой контроль главные отряды боевиков в Чечне, включая в первую очередь отряды Басаева и Хаттаба. События 1999 года происходили в Чечне и в Дагестане без участия, а нередко даже без ведома Масхадова. Реальная оппозиция вахаббитам и радикалам оказалась на стороне А. Кадырова или среди его союзников, а самая радикальная часть бывших полевых командиров и боевиков первой чеченской войны пошла за Басаевым.
Хаттаб вел за собой арабских наемников. Масхадов оказался слабой фигурой, не имеющей ни денег, ни влияния, но он был удобен как декоративная фигура и как прикрытие для экстремистов. В октябре и ноябре 1999 года он еще сидел в своем президентском кабинете в Грозном, но в полном одиночестве. Еще до окружения Грозного, при первых сильных бомбардировках столицы Чечни, из города началась стихийная эвакуация женщин, пожилых людей и детей – главным образом в Ингушетию.
Один из корреспондентов принадлежавшей Борису Березовскому газеты «Коммерсантъ» сумел в конца октября проникнуть в Грозный и даже встретиться с Масхадовым. Через несколько лет он вспоминал: «Жить дальше в Грозном никто не собирался – в Ингушетию двигался нескончаемый поток грузовиков и легковушек, забитых домашним скарбом. Но было одно место в Грозном, где еще собирались люди. Это всем известная еще с прошлой войны площадь Минутка. Там находился единственный переговорный пункт со спутниковой связью, и оставшиеся в городе пытались узнать о судьбе тех, кто уехал. На рынках Грозного ни продавцов, ни покупателей. Лишь изредка кто-то предлагал товары первой необходимости. Пропали даже попрошайки с улиц. Зато появились мародеры. Безлюдным был и президентский дворец, еще две недели назад бурливший как муравейник. Я миновал пустую будку постового, беспрепятственно вошел внутрь здания. На третьем этаже в приемной президента сидел один вооруженный чеченец. – Ты для чего пришел? – спросил он, лениво подняв на меня взгляд. Я к президенту. Хочу интервью взять. – Иди. – Он один? – Один, совсем один. – Масхадов сидел за столом в глубине огромного пустого кабинета. Он встал мне навстречу, ответил на приветствие и усталым голосом произнес: "Спрашивай". – "Вы будете воевать с Россией?" – "А у меня есть другой вариант?" – Мы говорили с президентом два часа. За это время на его столе ни разу не зазвонил телефон, никто не постучался в дверь кабинета» [40] .
Через интернет Масхадов иногда выступал с осуждением Басаева и некоторых других радикальных боевиков. Он пытался отмежеваться и от нападения террористов на Театральный центр в Москве в 2002 году, и от нападения на школу в Беслане в 2004 году. Он неоднократно осуждал как действия Басаева, так и политику Москвы в Чечне, которая проводит якобы «геноцид чеченского народа». Но все это говорилось для слушателей на Западе, так как ни в Чечне, ни в России, ни в стане террористов Басаева все эти заявления Масхадова уже давно никто не принимал всерьез. Известно, что как 1, так и 2 сентября не только Александр Дзасохов, но и Руслан Аушев пытались связаться с Масхадовым, используя все известные им каналы связи.
Им удалось поговорить только с представителями Масхадова в Баку и в Лондоне. Но из всего этого ничего не вышло, так как Масхадов от разговора с Дзасоховым или Аушевым уклонился. Лишь через несколько дней после трагической развязки Масхадов заявил, что он отдаст Ш. Басаева под суд за нарушение мусульманских законов – но только «после окончания войны». Масхадов и Басаев не были противниками. Они были союзниками, а по большому счету и соучастниками.
Для рядовых боевиков и для большинства полевых командиров в Чечне и в других джамаатах главным мотивом их действий являются не национальные или религиозные мотивы, а деньги. Для них, как и для профессиональных киллеров, это работа, за которую хорошо платят. Этот же мотив является главным и для наемников из арабских и из некоторых других стран. Для шахидов и шахидок-смертников движущей силой является месть или религиозный фанатизм. Общий бюджет террористической войны против России составляет, по подсчетам экспертов из спецслужб, до 100 миллионов долларов в год, из которых больше половины направляют сюда как «Аль-Каида», так и другие экстремистские и террористические организации – главным образом из арабского мира.
Эти группы думают не о чеченском народе и не об Аллахе, а о контроле за Северокавказским и Кавказским регионами и о каспийской нефти. Известно, что генерал Джохар Дудаев, стоявший во главе Чечни в начале 90-х годов, не был религиозным человеком. Он не только противился распространению вахаббизма в Чечне, но и готовил закон о запрещении этого радикального движения в исламе. Однако Ш. Басаев и его окружение приняли вахаббизм и его планы. В этих планах – обращение в вахаббизм всего населения Чечни, Ингушетии и Дагестана – республик, где мусульманское население составляет большинство. К этому ядру предполагалось присоединить относительно небольшие республики: Кабардино-Балкарию, Карачаево-Черкесию и Адыгею.
Более отдаленные планы, составляемые где-то далеко от Чечни, предусматривали распространение вахаббизма на Башкирию и Татарию. С другой стороны – из Афганистана планировалось прорваться сначала в Узбекистан, а затем подчинить всю Среднюю Азию и Казахстан. Вместе с Нижним Поволжьем и даже Челябинской и Оренбургской областями вся эта огромная территория должна была бы составить некий вахаббитский халифат.
Конечно, всякий разумный человек может оценить подобные планы как авантюризм. Однако мы хорошо знаем, и не только по опыту XX века, что любая радикальная идеология крайне авантюристична и агрессивна. Подобная болезнь агрессии была присуща и христианской церкви в Западной Европе в средние века. Но «мусульманство переживает сегодня свое средневековье, и мне это нравится», – сказал мне один бывший народный депутат СССР, принявший мусульманство и переехавший в Сараево.
Какие цели ставит перед собой «Аль-Каида», филиалом которой стали боевики Басаева на Северном Кавказе? Ради чего они используют столь жестокие методы борьбы? Усама бен-Ладен не раз заявлял, что он ведет борьбу за свержение режима шейхов в Саудовской Аравии, за изгнание из региона Ближнего и Среднего Востока Соединенных Штатов и за уничтожение Израиля, который строит свое государство на арабской земле. Создается впечатление, что и здесь речь идет о создании какого-то нового арабского халифата, который будет контролировать богатства этого огромного региона. Этим планам арабских экстремистов и вахаббитов противостоят не только Израиль и США, но и Иран, Турция, Египет, Сирия, а в недавнем прошлом и Ирак Саддама Хусейна. Этот сложнейший узел развязать очень трудно, но и разрубать его так, как попытались сделать в Ираке американцы, также почти невозможно.
Конечно, ни Соединенные Штаты, ни страны Западной Европы не хотели бы создания на российском Северном Кавказе и на постсоветском пространстве какого-то вахаббитского халифата. Западу здесь не нужны ни Басаев, ни Усама бен Ладен. Но они хотели бы усилить здесь свой контроль, и это видно по действиям Запада в Грузии и по тому давлению, которое оказывалось и еще продолжает оказываться на Азербайджан.
Совсем не случайно в западной печати в сентябре 2004 года громко звучали заявления о том, что Россия оказалась не в состоянии защитить своих граждан. Обвиняя российские спецслужбы в их «полной неспособности», некоторые из западных обозревателей предлагали нам сценарий по образцу косовского протектората. «Чечня является насущной международной проблемой, требующей согласованной, коллективной, ненасильственной международной акции. Так ли абсурдно предложение развернуть миротворческие войска ЕС или даже силы НАТО под эгидой ООН». Так писала, комментируя гибель детей в Беслане, британская газета «Гардиан» [41] . Это любопытный поворот мысли. Сначала западная печать отвергала тезис о том, что Россия ведет на Северном Кавказе войну с международным терроризмом, заявляя о «домашнем характере» террористических актов в России. Но потом появляется предложение о введении на российский Северный Кавказ войск НАТО. Но кому эти войска могли бы здесь помочь?
Международный терроризм усилил свои атаки на Россию, и в том числе на Чеченскую республику, которая входят в состав Российской Федерации. Россия в состоянии справиться с этой угрозой, хотя это требует от российского государства немалых усилий. Наша страна не просит помощи у стран Запада. Но она вправе рассчитывать на лучшее понимание своих действий.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.